***
Моран был здесь не из-за всякой ерунды вроде патриотизма, а потому, что это соответствовало его инстинкту убивать. Какой к черту патриотизм, когда узнай кто ты — и это же общество отправит тебя на опыты или просто убьет. Себастьян был действительно хорош в том, что касалось убийства. Он видел и слышал лучше других, поэтому был отличным снайпером, сильным бойцом. И он никогда не отступал, как бы плохо все не складывалось, потому что отступление было не для него. Безрассудная храбрость? Скорее уж территориальность. Так или иначе, но он быстро дослужился до звания полковника. Это не стало поводом, чтобы отсиживаться в штабе, он вообще не переносил все эти разглагольствования. К черту привилегии звания, ему необходимо было иметь возможность убивать. А потом все пошло наперекосяк, и он угодил в плен. Он и еще пара человек, их обложили в каньоне и вынудили сдаться. Себастьян предпочел бы сражаться до последнего, но свои же его остановили и он, скрипя зубами, сдался. Нет, лучше бы он их не слушал. Пленных не просто мучили, их буквально проверяли на прочность, а выдержать он мог ой как много, и поэтому его разве что на куски не резали. В какой-то момент восприятие мира размылось, и стоило сил, чтобы не выпустить своего зверя, как последнюю надежду выжить. Себастьяна и еще парочку выживших пленных куда-то потащили, он не знал, куда именно, да и не важно было. Казалось, что он на одной выносливости и инстинктах еще как-то мог двигаться. Опускался сумрак, принося облегчение глазам, которые резал солнечный свет. Здесь всегда нещадно палило солнце, обычно он защищал глаза за темными стеклами солнцезащитных очков, но в плену о таком можно было и не мечтать. Сегодня что-то было не так, тишина буквально давила на уши, казалось, что все живое замерло, кроме людей. А потом оглушающим шумом обрушились звуки выстрелов. Суматоха, и в ней Себастьян вцепился в горло кому-то из стоявших рядом конвоиров, несколько секунд, чтобы выпустить когти и буквально разорвать горло, а потом силы кончились, он смог только убрать столь опасные когти и буквально опал на землю. Звуки стали хаосом, а перед глазами стоял кровавый туман, застилавший весь мир и не дававший ему сосредоточиться хоть на чем-то. Освобожденных переложили на носилки, отнесли в медотсек. В полевых условиях это был просто большой навес, где прямо на полу были устроены лежанки для раненых. Джон наскоро удостоверился, что бывшие пленники — его единственная забота, и занялся ими. К сожалению, он сразу понял, что первый не жилец. Слишком многочисленные травмы. Парень был без сознания, Джон мог предположить, что сломанные ребра проткнули ему легкое, а пока несли, то только ухудшили положение. — Вколите ему морфий, — Джон кивнул на умирающего, — двойную дозу. — Капитан… — Выполнять. Он не любил терять пациентов, но сейчас был важнее тот, кто еще дышал. Джон сосредоточил все внимание на нем, рваная форма давала понять, что тот дослужился до полковника. Все тело мужчины было одной сплошной раной, прострелено правое бедро, переломы ребер. Странно, что тот еще дышал. Ватсон занялся своей работой, нужно было спасти жизнь этого человека. Человека ли?.. Джон редко встречал себе подобных. Но здесь его чутье просто не давало покоя, мешая работать. Доктор отбросил эти мысли, пока угроза жизни его пациента не миновала. Оставив медбрата следить за состоянием больного, Джон вышел и, стараясь отмыть руки от въевшейся крови, старался понять, нужно ли ему выдавать свое понимание и самого себя. И как поведет себя тот, когда очнется и поймет, что оказался в обществе себе подобных. Они, скорее всего, были из разного рода. Джон ощущал не только сходство, но и различие. Да и не исключено, что два хищника на одной территории — не самая хорошая идея. Впрочем, Джон не собирался сдавать позиции перед чужаком, если звериное в нем возобладает. Он вернулся к потухшему костру, чтобы доесть свой остывший ужин.***
Первое что Моран ощутил, очнувшись, это прохладу тени и уменьшившуюся боль во всем теле. Он прислушался и принюхался. До него долетала английская речь, а не местное наречие, и это уже было хорошим знаком, неужели их все же спасли? Себастьян снова принюхался. Так и есть, специфичный запах пуштунов не улавливался, зато его чуткий нюх уловил более необычный и вместе с тем знакомый запах. Запах другого зверя. Не такого же, как он, но и не чисто человеческий. Это было интересно. Моран тут же попытался подняться и, зашипев от боли, выругался, ничуть не стесняясь в эпитетах, перед глазами поплыли цветные круги. Ну что за хрень, как он может тут валяться, если рядом кто-то… столь любопытный. Он хотел узнать, кто это, какова его сила. Потому что если встанет вопрос территории, то его стоит решить сразу. В этом вопросе он не привык откладывать на потом. Себастьян, стиснув зубы, встал со своей лежанки, попытался схватиться за что-то, чтобы удержать равновесие, поймал только воздух и размашисто шлепнулся обратно, разразившись новой очередью крепкой ругани. Черт, он ненавидел просто лежать без дела, как бревно. Моран заскрипел зубами от злости и боли.***
— Сэр! — испуганный оклик настиг Джона, когда он успел поужинать. — Там раненый… не можем его уложить... — Что?! Доктор размашистым шагом направился к навесу медотсека. Он думал, что у того начались судороги или кошмары, но никак не ожидал, что его подопечный решил вскочить и прогуляться. — Полковник, — Джон вошел под навес, освещаемый только тусклой лампой, — я потратил на вас тонну бинтов и еще больше морфия, не думал, что придется еще и приковывать к лежанке… Поравнявшись с ним, он коснулся локтя, укладывая обратно. — У вас обширные травмы, — прошептал он на ухо, — люди при таких не вскакивают, чуть придя в себя. — Принесите воды, — бросил он дежурившему солдату, — и кашу, должна была остаться… Джон не понимал, как его пациент вообще мог скрываться… Его собственный зверь уже давно рычал, скаля клыки, Джону приходилось прилагать много усилий, чтобы его сдерживать, опасность, исходящая от бывшего пленного, даже простых людей нервировала, достаточно было попасть под тяжелый взгляд его глаз. — Могли тогда так и не тратиться с морфием на того, кто и так без сознания, — тут же огрызнулся Моран, разве что не оскалившись. Себастьян зло и мрачно уставился на подошедшего, повязка на рукаве давала понять, что он из медчасти. Медиков он никогда не любил, но слова пришедшего заставили успокоиться. Так вот чей запах он учуял, очнувшись, теперь он мог лучше его рассмотреть и взвесить его шансы как противника. Себастьян все еще мрачно взирал на врача с капитанскими нашивками, но порываться встать перестал. Да и зачем, если предмет его интереса сам пришел. Странно было, что при таких возможностях этот вер выбрал роль врача. В его понимании зверь не приспособлен для милосердия и лишения возможности охотиться. Вид принесенной каши вызывал брезгливость, но, с другой стороны, он слишком давно не ел, чтобы выделываться сейчас. Свой вечный голод он успеет потом утолить. А пока можно ограничиться водой и кашей. — Не хотел, чтобы вы умерли от болевого шока, полковник, — в тон ему отозвался Джон и сел на складной стул, наблюдая за тем, как тот ест. Остальных он отпустил, сказав, что возьмет ночное дежурство на себя. Ясно, что вер чует его точно так же, как и он сам. Жаль… Джон привык, что его тайна остается тайной. Сейчас же все было под угрозой. Мелькнула даже предательская мысль, что нужно было дать ему умереть. А то и помочь… Но поздно. К тому же, нет, это не в его духе. Стоит только дать свободу зверю, как его не остановить. Контроль — единственное, что дает ему возможность жить нормально. Относительно нормально. Он думал, насколько подозрительно будет, если его пациент так быстро пойдет на поправку. Но разве это его дело — сохранять чужое инкогнито? Себастьян поставил пустую тарелку и кружку с водой в сторону, он внимательно посмотрел на врача. Он редко встречал таких же, как он, и, несмотря на собственный характер, может, не стоит начинать знакомство с разборок. Учитывая, что о его жизни позаботились, сам он бы дольше восстанавливался. А то и вовсе… Значит, за ним должок. — Спасибо, — наконец произнес он, укладываясь на своей лежанке и не спуская с другого вера взгляд. — Это твоя территория, или здесь хозяин кто-то другой? — спокойно спросил он. — Сам понимаешь, такие вещи лучше выяснять сразу. Когда дело касается таких, как мы, — прищурившись, Себастьян чуть улыбнулся, правда, улыбка все равно вышла кривой. — Я Себастьян Моран, а кто ты? Несмотря на то, что тон беседы изменился, Джон все равно ощущал потенциальную угрозу, исходящую от его пациента. — Джон Ватсон, — представился он, не отводя взгляд, хоть это и было фактически бросанием вызова, точнее, демонстрацией, что он не станет уступать. — Здесь нет других, как я, так что эту территорию я считаю своей, — произнес он, понизив голос. Джон старался усмирять своего зверя, а вопрос о принадлежности земли был обращен именно к нему, поэтому ему пришлось подумать, прежде чем отвечать. — Ясно, — кивнул Себастьян. — Вот черт, как я ненавижу ранения, попробуй скрой от других, что ты поправляешься слишком быстро для человека. Ненавижу сидеть без дела, — словно в его голове переключили рубильник, и он сам перевел разговор на другое. Он хмыкнул и перевел взгляд на тент над головой. — Не волнуйся. Я не буду посягать на твою территорию, — тише добавил он. — Если я не ошибаюсь, ты не принадлежишь к моему виду, а значит, нет смысла ссориться из-за места. Или я ошибаюсь? — повернув голову, Себастьян изогнул бровь. — Если бы я знал твой вид, я бы ответил тебе, — уклончиво отозвался Джон, поднимаясь со своего стула. — Понимаю твою нелюбовь к бездействию. И все же постарайся спать по ночам. Завтра я буду докладывать о твоем состоянии и скажу, что раны были в основном поверхностные. Джон вспомнил все травмы, следы ударов, ножа, ожогов… Наверное, человек действительно не выдержал бы всего этого. Как минимум сошел бы с ума… Себастьян Моран не выглядел психически надломленным этим пленом или просто хорошо скрывал это… — Отдыхайте, полковник, — Джон постарался поставить точку и дать понять, что не станет говорить о своем звере. Он пришел сюда, чтобы спрятать эту свою… особенность, а столкнулся с таким же, как он. Словно бы судьба напоминала ему — от себя не убежишь. — Может быть, увидишь, — хмыкнул Себастьян, он тоже не спешил раскрывать себя. Особенно видя настороженность Джона. Где-то он его понимал, но именно поэтому и сам был настороже, как знать, может, он решит, что другой вер на его территории — это большая угроза и проблема. И вот тогда начнутся настоящие проблемы, понадобятся все силы. Себастьян решил, что постарается оклематься как можно быстрее, остальное время будет просто делать вид, что все еще плох. Это и даст ему возможность дать отпор, если Джон решит на него напасть, и заодно не даст людям говорить лишнее и коситься на него. А еще он подумал, что не потому ли этот вер пошел во врачи, что не любит свою звериную часть и пытается подавить, а не полностью взаимодействовать? Да, пожалуй, ему есть над чем подумать ночью. Себастьян закрыл глаза, сон был неплохой мыслью, все равно спит он чутко, подкрасться к нему будет сложно.***
Ночью Джон почти не спал. Зверь чуял другого, рычал, скреб лапами бетонный пол воображаемой темницы. Джон ворочался с боку на бок, ему чудился вкус крови, далекий звук выстрелов. Он знал, что скоро им в атаку, и тогда на поле боя ему придется взять себя в руки и не дать волю инстинктам… Но чтобы не сорваться, иногда нужно было… Он выбрался из своей палатки в самый темный час, отошел от лагеря на приличное расстояние и обернулся. Непривычное ощущение песка под лапами, в нос удали запахи, еще острее ощущавшиеся теперь. Мощным прыжком он пересек высохшее русло речки и побежал, наслаждаясь тем, как мышцы перекатываются под шкурой. Через некоторое время людей в лагере потревожил далекий, грозный рык. Пара солдат проснулись, пытаясь понять, что это. Но звук больше не повторился. Себастьян, дернувшись, открыл глаза, рык разбудил его, но больше не повторился. Он принюхался, но док бегал где-то далеко, было невозможно понять, что за животное. Моран ухмыльнулся, вот вам и старательное сдерживание, и конспирация. По привычке он повернулся на бок, но тут же зашипел от боли и снова улегся на спину. Раздражающее бездействие. Ему тоже хотелось бы размять лапы, но увы, даже с этим придется подождать. Да и попробуй тут незаметно улизни. Кто-то обязательно дежурил возле раненых, незаметно можно уйти, только убив. Себастьян, вздохнув, снова закрыл глаза. Зверь недовольно рычал, но раны ощущались и им, поэтому возмущение было тем же раздражением, что и его собственное.***
Ночная прогулка была как глоток свежего воздуха, но при этом сложно было возвращаться в привычный уклад. Джон вернулся через час, как раз перед рассветом. Его отсутствие прошло незамеченным. А нехватку ночного сна он научился скрывать. Да и кого удивишь на войне синяками под глазами.