***
К вечеру Джон перестал чувствовать себя как готовая взорваться бомба. Правда, заметил, как парочка ребят стала сторониться его. Почему-то эти взгляды были приятны. Ватсон спрятал усмешку. На тренировках он с непреувеличенным наслаждением выложился на полную. Это помогало усмирить требующего свободы зверя. И не без ехидства подумал, что Морану еще долго будут противопоказаны все физические нагрузки. По крайней мере, официально. Когда стемнело и прозвенел отбой, Джон ворочался в своей палатке. Опять тянуло на улицу. Подальше от лагеря. На свободу… Он вышел, понимая, что не уснет. Но не стал отходить далеко. Прошел к медотсеку, останавливаясь позади него. Себастьян проснулся, шестым чувством ощущая чужое присутствие, он принюхался, улавливая запах Джона, и усмехнулся, прищурившись. — Что, так хочется погулять, что аж не спится? Или решил все же попортить мою шкуру и свою работу? Себастьян говорил, не поднимаясь, в этом не было необходимости, он знал, где Джон, а тот прекрасно должен был его слышать. Сам он тоже хотел прогуляться, и не просто прогуляться, а поохотиться. Жажда убивать снова давала о себе знать, голод и желание чувствовать азарт охоты. Да, ранение было совсем не к месту, пусть зверь и понимал необходимость прийти в себя, но желание поохотиться это не отменяло. — А тебе бы так этого хотелось? — отозвался Джон, жалея, что не курит, возможно, сигарета сейчас подействовала бы успокаивающе… Он отошел на пару шагов от брезентового полога, но потом повернулся обратно. — Ты вроде как не так уж бессилен, как хочешь казаться. Не устал еще лежать, глядя в потолок? Насколько я знаю, на нем ничего не меняется, сколько не смотри. Он не знал, зачем зовет этого вера с собой. Но не сделать этого не мог, словно, зацепившись за эту мысль, слова сами произнеслись его голосом. — Ты зовешь меня с собой, или мне показалось? — голос Себастьяна раздался буквально у самого уха Джона, и в нем проскальзывали урчащие нотки. Вот он лежал пластом, а в следующее мгновение с кошачьей грацией поднялся и подошел к капитану. Мышцы высказали свое возмущение, но не настолько сильное, чтобы оставаться лежать дальше. Моран ожидал, что рефлекс Джона может сработать быстрее мысли, поэтому был напряжен, готовый блокировать удар. Инстинкты, скорее звериные, чем человеческие, были быстрее, чем его рациональная часть. Он развернулся в секунду, кулак Джона направился в сторону солнечного сплетения раненого, задержавшись за мгновение до удара. — Тебе приятно меня провоцировать? — прошипел Ватсон, глядя в глаза Морана, стоявшего почти вплотную. — Нарываетесь, полковник. Неужели настолько скучно? Прохладный воздух сумерек тянул дымом, в темноте глаза Себастьяна светились, как у настоящего зверя. Джон задумался, как тот стал тем, кем стал… Тоже передалось по наследству? Себастьян уже поднял руку, чтобы заблокировать удар, но Джон сам себя остановил. Какой хороший самоконтроль. — Даже не представляете, капитан, насколько скучно бездействовать, — ухмыльнулся Моран. Он смотрел в глаза Джону, ничуть не скрывая звериную сущность. Да и смысл, они оба знают, что не люди, хотя в Джоне так сильна человеческая сущность, что это наводило на мысли, что они разные в куда большей степени. И это же подталкивало Себастьяна проверять Джона на прочность, пытаться выковырять его настоящего из заточения. Моран судил по себе, и для него именно зверь был главной сущностью. Джон гораздо больше мог рассказать о бездействии, чем Моран мог представить, но при этом он сомневался, что это будет тем, чем можно гордиться здесь, перед этим вером. Тот словно задался целью окончательно вывести его из себя. — Плохая идея, — Джон отступил на шаг. — Я всю жизнь учился сдерживать себя. Тебе это не сломать. Он повернулся, чтобы отойти подальше от лагеря. Если Моран хочет, он может следовать за ним. — Плохая идея — это запереть себя в мягкотелом человеке, — возразил Себастьян.***
Пустыня ночью была таинственным местом, словно нечто живое переговаривалось между барханами. Ночное зрение у Джона было лучше человеческого, он ступал по песку, видя, как тот мерцает под лунным светом. Моран шел за Джоном, пока лагерь и хоть какое-то наблюдение людей не исчезло из вида, хотя все равно стоило соблюдать осторожность, иначе беспилотники засекут весьма любопытную картину. Ночные запахи щекотали ноздри, не терпелось уже опуститься на четыре лапы и вернуться к своему любимому делу — охоте. Наконец ничто не мешало это сделать, и Себастьян тут же обернулся обратно в зверя, потягиваясь и зевая, словно только что проснулся. Он скосил желтые глаза на Джона. Тигр. Джон догадывался. Моран и в человеческом виде напоминал этого полосатого хищника. Под полосатой шкурой перекатывались мышцы, желтые глаза смотрели с каким-то превосходством. От зверя исходила опасность. «Человек — это добыча», — читалось в его глазах. Джон стоял, словно ноги вросли в бархан, а все тело превратилось в камень. Глухо рыча, тигр, мягко ступая лапами, неторопливо, с осознанием собственного превосходства и силы, подходил к человеку, он видел такую хорошо знакомую реакцию людей. В его рыке было некоторое разочарование, неужели у Джона и правда главный человек, и в этом их отличие: Джон изначально и был человеком? Такая раздражающая слабость. Себастьян прыгнул на него, роняя и подминая под себя, скалясь. Неожиданно звериные глаза стали человеческими, насмешливыми, всего на несколько секунд. Он облизал лицо Джона, словно ребенок конфету, потому что так на дольше хватит вкуса, чем если сразу раскусить и проглотить. Одной лапой он упирался в грудь Джону, прижимая его к песку, удерживая, как удерживают свою собственность или игрушку, пока не наиграешься. Джон дергал головой, пытаясь увернуться от скользкого и шершавого языка. Отвернувшись, он отплевался, на губах теперь был песок и пыль. — Ну что за черт! — повернувшись к тигру, он оскалился, зверь рвался наружу… Джон только на мгновение ослабил контроль, и из-под лапы тигра легко, словно отбрасывая сухой лист, вывернулся лев. Глухой рык вырвался из горла зверя, угрожающий и предупреждающий, чтобы тот знал свое место и не нарывался. Зверь не был так терпелив, особенно с учетом того, что слишком сильно его держали на привязи. Себастьян, отскочив в сторону, довольно зевнул, прижавшись на пару мгновений к земле, выпрямившись, он по дуге обходил льва, разглядывая его. Ну вот как можно такую силу и красоту скрывать и держать на привязи? Тигр сел, глядя на льва заинтересованно и уже не так разочарованно. Угрозы в голосе зверя он не боялся, такие вещи не пугали, а раззадоривали его. С другой стороны, несмотря на всю демонстративную непосредственность и даже пренебрежение, Моран очень внимательно следил за львом, мало ли, тому захочется напасть на другого хищника на его территории. Звери кружили друг против друга. Лапы льва мягко ступали, погружаясь в песок. Он наконец-то ощущал свободу, собственные нерастраченные силы требовали выхода. Ворчание, клубившееся в горле, было знаком раздражения. Наглый тигр сомневался в его возможностях, намереваясь потягаться в силах? Зверь прикидывал силы в предстоящей драке, тигр ранен, значит, ослаблен, но при этом опытен и явно не привык проигрывать. Нужна ли им эта свара? Он вопросительно рыкнул, глядя в желтые глаза напротив. Уверен ли тот, что хочет драки? Себастьян никогда не избегал драки, если она случалась, и нередко сам их провоцировал, но драка с большим и сильным хищником, даже если несерьезная... Не тогда, когда один из них ранен. Тигр наклонил голову, глядя на льва, и спустя мгновение тряхнул головой. Драки он не хотел, но это не значило, что он резко поменяет свое отношение. Себастьян снова остановился, прекратив кружить вокруг льва, тому это, похоже, действовало на нервы. Он глубоко втянул воздух, ощутив запах людей где-то рядом. Характерный, теперь особенно зливший запах пуштунов. Тигр низко зарычал, посмотрел на льва и мотнул головой в сторону, приглашая поохотиться вместе. Вместо драки. Лев тоже втянул ноздрями воздух, подняв голову. Он чуял врагов. Он хотел убивать. Человек, которого он чувствовал так же, как тот чувствовал зверя, внутри словно дернул за гриву, отчего лев дернул головой и рыкнул. Себастьян вопросительно посмотрел на рыкнувшего льва, но быстро понял, в чем дело, ему было даже жаль зверя, который был вынужден подчиняться человеку. У него же все было куда проще. Джон не хотел, чтобы лев слишком почувствовал свободу, один раз тот уже почти полностью забрал контроль, потом было тяжело восстановить его. Но и нельзя было оставлять Морана одного, тот ранен, кто знает, что может случиться. Лев поравнялся с ним, глядя в сторону лагеря врагов. И слегка мотнул головой, соглашаясь. Видя согласие хищника, тигр довольно рыкнул и направился вперед, осторожно подкрадываясь к людям, не стоило забывать об огнестрельном оружии, так что подкрасться нужно так, чтобы не было шанса выстрелить и попасть в тебя. Сейчас Себастьян не воспринимал льва как соперника, эту охоту вполне можно сделать совместной. Он припадал к земле, конечно, с его полосатой шкурой не так легко спрятаться, но сейчас уже было темно, и это значительно облегчало все дело. Светлая шкура льва сливалась с песком, он крался, чувствуя с правой стороны тигра, а впереди добычу. Древний инстинкт охоты будоражил кровь, человек внутри казался ненужной, мешающей деталькой, клещом, впившимся в шкуру. В темноте он заметил две фигуры стоявших на карауле. Они были с наветренной стороны, и, выждав время, лев одним прыжком настиг того, что стоял левее, видя, что справа тигр повторяет его маневр. Тигр, прыгнув, повалил свою жертву на землю, тут же вгрызаясь в горло, с хрустом ломая позвонки, в пасть хлынула теплая кровь, будоража его собственную. Хотелось торжествующе зарычать, но еще было рано заявлять о себе. Он поднял голову, глядя на льва и довольно улыбаясь, вот теперь все правильно, хищник должен охотиться и убивать. Себастьян снова принюхался и прислушался, проверяя, сколько тут еще людей и где именно они. Нужно убить их всех, никого не щадя. Он снова прижался к земле, подбираясь ближе. Несколько людей в палатках и все остальные вокруг костра. значит, нужно пройтись по палаткам, так проще всего убивать, по одному. А вот с тем, у костра, будет сложнее, хотя если напасть одновременно, то те будут слишком напуганы, чтобы толком сопротивляться. Эффект неожиданности. Лев просто свернул человеку шею, обернувшись на тигра, тихо рыкнул, чтобы тот не отвлекался. Эта вылазка… военная операция, они уничтожают врагов, Джону было легче думать так, чем понять, что он наслаждается этим процессом убийства. Он поймал взгляд тигра, координируя их действия. Они нападут одновременно, вначале уничтожат тех, что сидят у маленького костра, а потом оставшихся в палатках. Все пройдет тихо и без шума, как и должно быть… Тигр мотнул головой в сторону палаток, давая понять, что лучше начать с одиночно расположенных людей, прежде чем поднимать шум у костра. Получив согласие от льва, он направился в сторону к ближайшей палатке, из которой доносился запах человека. Они пройдут по кругу, убивая одиночек, тихо и без лишнего шума. Если никого не дернет отойти от костра, то все пройдет без проблем. Хотя Себастьяну стоило труда удерживать себя от того, чтобы не откусывать куски, утоляя голод. Нет, охота на сытое брюхо — плохое дело, поесть потом успеет. Он буквально столкнулся лбами с львом, довольно облизнувшись, он окинул хищника взглядом и потом посмотрел на костер. Сейчас они оба прятались за палаткой, и самое время решить, с какой стороны напасть на сидевших так, чтобы не влезть в огонь. Лев кивнул ему, на окровавленной морде тигра блестело довольно выражение. Они обошли костер, заходя к сидящим со спины, и синхронно прыгнули, двое упали в костер, но оставшиеся два человека успели вскочить. С испуга они не могли сориентироваться, и лев успел сбить ближнего лапой, вгрызаясь в его лицо. Вкус крови будоражил его. Остался один. И с ним он хотел поиграть. Чуя запах страха, он медленно наступал на человека, тихо и угрожающе рыча. Последний прыжок, и враг оказался подмятым под него, а зубы уже рвали тонкую шею. Тигр был не очень доволен, что ему достались те, кто упал в костер, эти люди пытались погасить на себе огонь, кричали, и это было даже забавно, он одного снова толкнул в костер, пока, прыгнув на другого, перегрызал ему горло. Убедившись, что человек мертв, он переключился на того, кто орал от боли и пытался спастись, Себастьян снова и снова толкал человека в огонь, тот разметал поленья, и тигр следил, чтобы самому не попасть на горячие головешки. Взметнув лапами песок, он гасил на них огонь, но они все еще оставались горячими. Рыча, он игрался со своей добычей, наблюдая за чужими муками, пока сильно обгоревший человек не упал, тигр потерял к нему тут же интерес, да и жареное мясо он не любил. Поэтому вернулся к только что убитому, он с удовольствием вгрызался в еще теплую плоть, отрывая куски мяса и глотая их. Голод, наконец он мог утолить свой голод. Повернувшись, лев наблюдал, как тигр пожирает мясо. Для зверя это было в порядке вещей, но человек не понимал… зачем? «Останови его!» — мысль обожгла как удар бича. Лев зарычал, но бросился на тигра, сбивая его с человека. Опасно. Глупо, знал он, но противиться тому, кто им управлял, зверь не мог. Всю жизнь он подчинялся Джону. И теперь не смог остановиться. Такого тигр не ожидал, он тут же оскалился. Это была его добыча, и отдавать он не хотел, да и еды тут было достаточно, он не понимал, почему лев напал на него. Он легко вывернулся, отскакивая в сторону, Себастьян зло рычал, припадая к земля и скаля клыки, требуя объясниться. Ведь все было так хорошо, они вместе охотились, так зачем теперь драться? Лев зарычал в ответ. Как ему объяснить зверю, что его человек против каннибализма? Его почти вывернуло наизнанку, когда Джон выдернул контроль, обращаясь. — Какого дьявола ты творишь! — рявкнул он, забыв, что тигр и его может разорвать в два счета. Тигр прыгнул, но обратно к своей добыче, он повернулся к Джону, зло рыча и скалясь. Человека он не воспринимал как угрозу и поэтому вернулся обратно к своей трапезе, но держал двуногого в поле зрения, то и дело поднимая морду, облизываясь и предупреждающе скалясь. Он с жадностью отрывал мясо, торопясь насытиться, пока ему снова не помешали. Джона трясло от бешенства. Он, не привыкший к такому, не мог понять, что ему делать. Шагнув вперед, он поднял с земли пистолет и выстрелил. Пуля просвистела сбоку от тигра, подняв фонтанчик песка. — Отойди от него! — прорычал он, целясь в зверя. Рука его не дрожала, несмотря на общее состояние. Тигр, зарычав, уставился на Джона, человек посмел в него стрелять, это было недопустимо. Правда, получить пулю тоже не хотелось. Он угрожающе надвигался на Джона, Себастьян был зол, ему хотелось сломать обидчику пару костей в воспитательных целях. Тигр, зарычав, подобравшись, стремительно прыгнул на человека, не собираясь ему спускать такое поведение. Все живое знает, что нельзя стоять между хищником и его добычей. Пусть лев и был в обиде на человека, что тот не дает ему воли, но умирать ему не хотелось. По песку покатились уже два зверя, рыча друг на друга. Сгруппировавшись, лев прижал тигра к земле, тот был ранен, и это ослабляло его силы. Рыча, он держал его, готовый отпрыгнуть, если тигр соберется вцепиться в него зубами. Тигру было больно, когда он стукался о землю, это злило его еще больше, он не на шутку разошелся, скалясь и стараясь вцепиться зубами в лапу или плечо льва. Ему было обидно оказаться прижатым к земле более сильным противником. Себастьян, рыча, пытался скинуть с себя льва. Джон не хотел причинить вред, но и оставить все как есть не мог. От его размышлений лев замешкался, и тигр успел запустить зубы в его предплечье. Зарычав, зверь дернулся, залепил тигру оплеуху, призывая его успокоиться, и отскочил, отпуская. В пылу борьбы боли не чувствовалось, но человеку потом будет плохо. Тигр буквально взвыл, все-таки лапа у льва не пушинка, он перевернулся на лапы и зарычал, глядя на льва. Прижав уши и скалясь, он припал к земле, в напряжении ожидая, когда на него снова нападут. Его шатало, все-таки раны и потасовка даром не прошли, но и отступать Себастьян не собирался, намереваясь отстаивать свое право на добычу. Лев, низко рыча, отступил, давая тигру пройти. Он умудрился успокоить панику человека. Да и Джон теперь понимал, что продолжить драку означает, что кто-то из них получит травмы гораздо серьезней. Он развернулся, покидая разрушенный лагерь. Где-то должен быть ручей… Он хотел прополоскать рот, чтобы смыть металлический вкус крови. Умывшись, напившись воды и кое-как обработав рану, он лег на бархан без сил, глядя на небо в россыпи звезд. Млечный путь, словно кто-то густо просыпал блестки… У Кейт было такой платье на выпускной. Джон не пригласил ее, конечно…***
Тигр настороженно проводил льва взглядом, прежде чем вернуться к прерванной трапезе. Пожалуй, человек испортил ему все удовольствие. Он быстро ел, лакал языком кровь, для него это просто источник влаги, пока не насытился. Тихо урча, тигр приходил в себя, еда давала силы, чтобы снова двигаться как раньше, не шатаясь. Было обидно оставлять столько еды, падальщики быстро сбегутся поесть. Облизнув морду, Себастьян медленно последовал по следам льва, нужно было посмотреть, как там его рана. Он нашел его возле ручья, тот лежал, не шевелясь, так что тигр было подумал, что перестарался. Подойдя к лежавшему на песке человеку, тигр обнюхал его, убедился, что тот жив, и отошел к ручью, напившись воды, он снова подошел к человеку. Тигр был обеспокоен и зол одновременно. Джон все еще не шевелился, и тигр осторожно потыкал его лапой, подойдя ближе, стал облизывать перевязанную рану и лицо человека. Себастьян думал, что правильнее прибить такого человека, но, с другой стороны, тот вроде как лечил его, не очень-то честно будет, да и льва было, в общем-то, жалко. Джон не заметил, как уснул, а проснулся от неприятного и влажного прикосновения к лицу. Он бесцеремонно отпихнул от себя тигриную морду. — После того, что ты жрал… Он подошел к ручью, чтобы умыться. — Обернись, — повернулся он к тигру, — Поговорим как люди. Объясни мне, какого… черта! Он не находил слов, чтобы выразить свое негодование. Зверь зверем, но не всякий тигр — людоед… Что-то было не так в самом Себастьяне, и Джон хотел найти логичное объяснение, что именно. Тигр обиженно фыркнул на бесцеремонное отпихивание, но все-таки принял облик человека. — Чем тебя травмирует то, что я ем мясо? — усевшись на песок, он наклонил голову, глядя на Джона. — Хищникам, знаешь ли, свойственно есть мясо. Не веришь мне, спроси у своего льва, — Себастьян пожал плечами. — Не вижу никакой разницы, чье это мясо, главное, что не отравлено. К тому же, человек — легкая добыча. — Не каждый хищник жрет людей, знаешь ли! — Джон взмахнул рукой и поморщился. — У тебя с головой не в порядке. А когда ты не тигр, тоже прицениваешься к людям, думая, кто выглядит поаппетитней! — Джон, к чему такая истерика? — Себастьян вопросительно изогнул бровь. — Мясо — это всегда просто мясо. Тем более когда дело касается врага. Джон фыркнул. Моран, когда он выглядел как человек, не вязался с образом людоеда, но вид окровавленной тигриной морды не выходил из головы. Джон стоял, глядя на Себастьяна сверху вниз, возмущенный и нервный. Лев никогда не ел человечину. Пусть вкус крови и был ему приятен… Моран спокойно смотрел в глаза Джону, для него такие терзания были излишними. — По-моему, у тебя предвзятое мнение о хищниках, что особенно странно. Весь мир не выглядит одной большой закуской, но если уж так сложится или голод сильнее, то какая разница, кого ты ешь? Мясо — это просто мясо, только вкус бывает разным, а кровь — это просто жидкость. Ты же пьешь воду, а это кровь земли, но тебя это почему-то не шокирует. Джон отвернулся, слова Морана были логичны, и это казалось особенно неприятным. Адреналин постепенно сходил на нет, боль в руке становилась сильнее. Но возвращаться в лагерь так сразу не хотелось. Он сел на песок чуть ниже, чем сидел Себастьян, и запрокинул голову, глядя на звезды. — Как ты стал таким? — спросил он, понимая, что между ним и тигром различий больше, чем общности. — Видимо, не так, как ты, — хмыкнул Себастьян. — Иначе ты бы так не реагировал. Значит, хочешь правду… Он настороженно посмотрел на Джона, если он скажет ему, что людоед и действительно тигр, то, учитывая реакцию… он не исключал возможность, что тот постарается его убить. — Я — тигр. Тигр, которого люди называют людоедом из-за предпочтений в еде, — он криво усмехнулся. — Я был весьма умел, чтобы меня не нашли и не убили, поэтому и стал человеком. Съел столько, что перенял сущность человека. Это как мимикрия. Кажется, у вас это называется «волк в овечьей шкуре». Все это время он не сводил взгляда с Джона, внимательно наблюдая за ним. — Ну, как тебе такая правда? Уже жалеешь, что латал мои раны? Джон повернулся, изучая Морана нечитаемым взглядом. Это было очень похоже на правду, хоть выглядело довольно фантастически. Хотя, уж кому, как не ему самому, судить о таком. Он задумался, жалеет ли? Когда шок прошел, Джон понял, что, по сути, ему все равно на тех людей. Да и, в общем, на всех, кого съел этот… тигр. На войне он увидел цену жизни и понял, что она не стоит почти ничего. — Нет, не жалею, — произнес он, отвернувшись. — А ты, что вытащил все-таки моего зверя наружу? Продолжи мы драться, кто знает, чем бы закончилось. Или он недооценил Джона, или тот просто в шоке, и проблемы будут потом. — Да, исход мог быть любым, но такова жизнь, любой день может стать последним. Глупо думать о проигрыше, если дерешься, — Себастьян пожал плечами. — Люди все всегда усложняют. Он смотрел на Джона и думал, что за мысли сейчас крутятся в его голове? Моран, поднявшись, подошел к нему и протянул руку. — Нам стоит идти, скоро рассвет, и нас могут хватиться. Ты-то, может, и ничего, но страшно раненый больной, разгуливающий всю ночь, — это очень странно, — он хмыкнул. Джон поднялся, ухватившись за его руку. — А ты перестань думать одними инстинктами, — криво усмехнулся он, — все-таки в человеческом облике это выглядит по-идиотски. Даже с раненой передней лапой лев передвигался по песку быстрее, чем человек. Джон обернулся обратно за полкилометра от лагеря, и остаток пути они проделали пешком. — В медотсек. Сменю повязки, — в его голосе прозвучали рыкающие интонации, не так легко было запихнуть льва обратно в клетку. — Так уж и по-идиотски? Никто не возмущался, — Себастьян улыбнулся. — Видимо, боятся. Они спокойно шли до собственного расположения, хотя, конечно, на подступах пришлось хорошенько постараться, чтобы проскользнуть незамеченными, на часах тут тоже не дураки сидят. Себастьян улыбнулся, ему нравились рычащие нотки в голосе Джона, для него это как раз и было нормально. — Тебе бы свою руку тоже проверить, — хмыкнул Моран пробираясь, на свое место. — И сделать пару уколов от бешенства. — отозвался Джон. Он отбросил грязную куртку и стянул майку через голову. На груди на длинной цепочке болтались армейские жетоны. Он решил, что вначале нужно вернуть руке дееспособность, а потом уже заняться пациентом. Вытащив из шкафчика флакон со спиртом, он плеснул на рану, зашипев от боли. Теперь нужно вколоть антибиотик и забинтовать, чтобы никто не догадался о травме. Себастьян хмыкнул, он наблюдал за Джоном, тот действовал сосредоточенно и четко, как человек, давно и не в первый раз делающий все это. Пожалуй, было бессмысленно спрашивать, уверен ли он в таком выборе. А вот льву оставалось только посочувствовать. Сидя на своем месте, он думал, что, пожалуй, все не так уж и плохо складывается. Закончив с рукой, Джон набросил на плечи куртку и подошел к Морану. — И что, насколько тебе хватит трапезы? — спросил он негромко, развязывая бинт на его бедре, чтобы проверить пулевое ранение. То уже почти затянулось. Как на собаке заживает, точнее… на тигре. — Не хочу, чтобы ты сожрал кого-то здесь, — хмурая усмешка показала, что это скорее шутка, чем Джон действительно волнуется об этом. — Зависит от того, как много энергии потом потрачу. В мирном состоянии могу неделю вообще ничего не есть, — Себастьян покачал головой. — Есть непреложная истина — не гадить там, где живешь, и не потому, что дружишь с кем-то. Друзей у меня нет, просто чтобы не засекли. Он не отводил внимательного взгляда от рук Джона. — Ты опять все неправильно представляешь. Я не питаюсь одной только человечиной, любая еда — это энергия. Вопрос только в том, как ее много. Другое дело, что я не могу долго жить на одной только… человеческой еде, мне нужна моя обычная еда, — тихо произнес Себастьян. — Согни, — Джон нанес поверх затянувшейся раны мазь и стал накладывать бинт. — Ясно. В моем отряде тигр-людоед, — тихо хмыкнул он, — диковинная зверюшка. Готово. Сними майку, у тебя не спина была поначалу, а фарш. Что они хотели от тебя? Он пересел за спину пациента, снимая повязку. Ему пришлось наложить порядка пяти швов, но сейчас на их месте остались только шрамы. Завтра-послезавтра можно будет снимать нитки, нахмурился Джон, проводя по ним кончиками пальцев, пальпируя. Себастьян послушно выполнял требования Джона, мысленно он не мог не радоваться тому, что на нем все так быстро заживает, а еще он отметил, какие теплые и осторожные у военврача руки. — Не многим диковиннее некоторых лохматых, — хмыкнул он, переворачиваясь спиной. — То же, что и все люди, когда пытают — видеть страдания, сломать, — вздохнул Себастьян. — Я оказался выносливей других, поэтому они оторвались с вымещением своей ненависти по полной, — мрачно добавил он. Из горла тигра вырвалось тихое низкое рычание, больше походившее на урчание. Легкие и теплые прикосновения чужих пальцев к заживающим и потому особенно чувствительным шрамам было на удивление приятными. Себастьян невольно расслабился, прикрыв глаза и наклонив голову набок. Ватсон удивленно поднял брови. Моран, словно кот, пригрелся под прикосновениями, даже странно было, что пришло в голову именно такое сравнение. — Ты еще помурчи, — фыркнул он, нанося мазь. Ночная вылазка, несмотря на происшествие и драку, вылилась в некоторую объединяющую тайну. Джон думал об этом, пока заканчивал с перевязкой. Себастьян улыбнулся и демонстративно мурчал, пока Джон наносил мазь на шрамы. В конечном итоге самое то, подрались, объяснились, можно общаться нормально, на равных. Во всяком случае, он теперь относился к Джону несколько иначе, с большим интересом и… уважением, что ли. Джон почему-то улыбался, радуясь, что тигр это не видит. Он закончил с перевязкой и ушел. Весь день приходилось беречь руку, а, как назло, устраивали учения. Стрельба, бег. Доктор тоже не был от этого отстранен. К Морану, Джон видел со стороны, ходила делегация. Выспрашивали, наверное, про плен. На него готовили бумаги, Джону сказали писать документы на выписку. Он возразил, что прошло слишком мало времени. Ему возразили, что если пациент подлежит транспортировке, то нечего долго тянуть. Джон написал бумаги и хотел зайти попрощаться, но в штаб ворвался помощник начальника отряда. — Разведка зафиксировала с севера около тридцати пуштунов! Вооружены. Движутся с северо-запада. — Выступаем. А потом Джона ранили. Он потерял бдительность и, вытаскивая одного из раненых, почувствовал, как плечо просто взрывается болью. Он покачнулся, выронил солдата, которого нес, и что-то ударило его по затылку, включая темноту. Пришел в себя Ватсон уже в госпитале. Он бы вспомнил про Морана, но потом стало не до сожалений, что не успел с ним попрощаться.