Судьба архимага

      Квиддич – это основной и, в общем, единственный спорт, в который играют волшебники. Возникший в Европе, со временем он распространился по всему земному шару. Бразилия, Япония, Америка, Россия... Везде есть свои команды, свои легенды, свои соревнования. Только правила для всех общие.       Здесь, в Хогвартсе, тоже играют в квиддич. Каждый год факультеты сражаются между собой за Кубок школы, который получает команда, набравшая в сумме больше всего очков. За учебный год происходит шесть матчей. Гриффиндор – Слизерин и Хаффлпафф – Рэйвенкло в ноябре; Рэйвенкло – Слизерин и Гриффиндор – Хаффлпафф в феврале-марте; Хаффлпафф – Слизерин и Гриффиндор – Рэйвенкло в мае. Причём зачастую происходит так, что факультет, победивший в борьбе за Кубок Хогвартса по квиддичу, выигрывает и межфакультетское соревнование. Последние года, например, и в том и в другом уверенно лидировал Слизерин.       Школьники, уставшие от непрерывной учёбы, с огромной охотой ходили на матчи. Каждого ждали с нетерпением, активно болели, делали ставки и с жаром доказывали друг другу, почему должна победить та, а не иная команда. Порой дело доходило до драк.       А в этом году интрига была особенно сильна. Сборная Слизерина, костяком которой являлись закалённые и опытные старшекурсники, претерпела значительные изменения в своём составе: многие члены команды выпустились из школы. И теперь – впервые за несколько лет! – появлялся реальный шанс победить ранее безусловного фаворита. Капитаны напрягали своих игроков, заставляя тех выкладываться на полную, и готовились сойтись в жаркой схватке над эллипсом квиддичного поля, на трибунах которого сидели сотни зрителей.       Преподаватели тоже не оставались в стороне, хотя в их среде накал страстей был куда как слабее. Особенно, конечно, волновались деканы: и если добродушная низенькая Помона Стебль относилась ко всему этому достаточно спокойно, то для Минервы МакГонагалл, казалось, не было задачи важнее, чем обставить наконец Северуса Снейпа. Специалист по зельеварению, в свою очередь, очень хотел продолжить традицию натягивания носа Гриффиндору... да и другим факультетам тоже. Понятно, что на публику это всё не выносилось; учителя всё-таки должны быть беспристрастны, и большинство школьников не знали о трениях между профессорами.       Зато о них очень хорошо знали сами профессора. Никакой подковёрной борьбы Дамблдор, разумеется, не допускал, атмосфера среди учителей царила достаточно здоровая; но косых взглядов, безобидных шуток и вежливых улыбок всё это не отменяло. А некоторые и на такое реагировали несколько болезненно.       Маг из древнего Шумера к квиддичу не имел ровно никакого отношения. Он приблизительно знал правила игры – в проштудированных им книгах они имелись. Впрочем, спортивный азарт был ему совершенно чужд. В его время существовали гладиаторы, ипподромы, несмертельные магические дуэли... однако всё это мало походило на современный профессиональный спорт.       И как бы то ни было, в настоящее время Креол лежал на кровати и скучал.       – Выше подними, – лениво приказал он. Химми часто закивала и приподняла повыше квадратную дощечку, на которой была криво нарисована мишень.       Сухо треснула молния. Слабенький разряд угодил точно в центр, заставив деревяшку почернеть и разломиться пополам.       – Какой я меткий, однако, – нехотя восхитился сам собой он. Особо гордиться тут было нечем – Молния всегда бьёт точно в цель, нужно только захотеть. Но если сам себя не похвалишь – никто тебя не похвалит. А здесь... здесь же даже Хубаксиса не было, чтобы восхищаться мастерством Креола. И что делать великому магу?       Ску-учно.       Эльф скрепила магией обе деревянные половинки и вновь подняла мишень над головой. Маг вздохнул. Развлечение, конечно, хреновое – после первого десятка раз надоедает совершенно.       Одну руку он положил себе под голову, другой выудил откуда-то твёрдый резиновый шарик. Швырнул его в мишень и промазал на добрый метр – ну да, это не заклинаниями кидаться. Креол раздражённо фыркнул и опустил руку.       – Поди прочь, – устало сказал он. Химми послушно исчезла.       Делать было ровным счётом нечего. Дописанная давным-давно Книга Заклинаний (маг перенёс в неё всё, что некогда записал себе в голову) стояла сейчас на полке в шкафу; без эльфов не имело смысла пытаться ремонтировать выбранный им дом; от тренировок было мало толку; а хогвартсовская библиотека уже не могла удивить мага ничем новым. Он, умеющий читать со скоростью пять тысяч слов в минуту, ознакомился со всем мало-мальски интересным и кое-что даже переписал для себя.       Шумерские чародеи записывали в магические книги отнюдь не только заклинания, ритуалы и рецепты зелий, как можно бы было подумать. Туда вносились полезные советы, описания различных необычных существ – от довольно безобидных упырей до ужасных архидемонов, названия и свойства магических животных и растений и многое-многое другое, что могло пригодиться в жизни. Вот и Креол дополнил свою копилку знаний кое-какими сведениями, известными современному человечеству. По большей части – из биологии и физики.       Несмотря на то что шумерское государство успело сделать на пути цивилизационного развития только первые осторожные шаги, в нём была относительно хорошо развита теория магии. Чародеи Академии Шестидесяти Знаний умели не только колдовать; они более-менее представляли себе, за счёт чего, собственно, колдуют. Хватало магов, посвятивших свою жизнь теоретическим разработкам и передавших их дальнейшим поколениям. А Креолу, помимо всего прочего, довелось побывать в Бриарогене, где он узнал то, о чём в Шумере даже не догадывались. Но если ранее его жажда познания касалась исключительно магической стези, то сейчас она неожиданно нашла новое русло.       Хотя, разумеется, Креол не старался вникать во все тонкости уравнений Максвелла, дифференциального исчисления или молекулярной генетики. Он выбрал для себя профессию мага, а не учёного и интересовался скорее для общего развития, чем для каких-то практических целей. И записывал только то, что находил важным или интересным.       К сожалению, записывать было уже нечего; незаметно подкралась скука. Маг бы, может, побродил по окрестностям, но на дворе уже был ноябрь – на землю лёг иней, а озеро начало замерзать. Креолу, привыкшему к тёплому климату, холод не нравился. Конечно, он мог бы согреть себя заклинанием... да что себя! Он мог сотворить вечное лето для всего замка!       По крайней мере, теоретически.       Но мочь и хотеть – это разные вещи. Креол предпочитал сидеть в уютном прогретом замке и не думать о пробирающих до костей ветрах, дующих снаружи. К тому же в начале ноября он, припомнив слова Дамблдора, начал работу над большим волшебным зеркалом. Зеркало должно было ему помочь в деле отыскания своей гробницы... да и просто являлось весьма полезным артефактом. Сам процесс его изготовления для Креола не должен был занять, в самом крайнем случае, больше десяти дней, но вот сбор необходимых ингредиентов был весьма затруднителен. Корица, гвоздичное масло и мускатный орех нашлись на кухне; цикорий, можжевельник и акацию для верной домовухи раздобыть тоже не составило труда. Но что делать с сандаловым деревом, про которое она даже не слышала, а Креол просто не представлял, где найти?.. А кровь белой курицы?.. Ладан, приготовленный по особому рецепту?.. Само, наконец, зеркало, ведь оное должно было иметь немаленькие размеры?..       Совместными усилиями проблему решить всё-таки удалось, хотя на это и ушло гораздо больше времени, чем планировалось. Зато теперь Креол имел собственный широкоформатный телевизор, слушавшийся мысленных команд.       К сожалению, главная цель, та, ради чего всё и затевалось, достигнута не была. Гробница шумера никак не хотела отражаться в зеркале. Для Креола это не стало большим сюрпризом, однако он всё-таки надеялся, что получится обойтись без дополнительных приспособлений.       Не получилось.       Магическое зеркало артефактом являлось многофункциональным и относительно простым в изготовлении. Сочетание вроде бы неплохое... но отнюдь не идеальное. Ибо изделие выходило капризное и ненадёжное – отказывалось работать не то что при противодействующих чарах, а просто при нахождении поблизости сильного источника магии. Хогвартс с прилегающей местностью, например, отображался в нём сплошным белым пятном.       Если проводить аналогию с немагическими средствами наблюдения, то такие вот зеркала можно было сравнить, пожалуй, с искусственными спутниками. С аппаратами, наблюдающими за поверхностью земного шара с помощью пассивного или активного зондирования. Пассивное, как несложно догадаться, использует естественное излучение; активное – излучение, инициированное собственно аппаратом. Разница здесь, грубо говоря, как между видеокамерой и радаром.       Зеркало использовало не электромагнитные волны, но суть оставалась такой же. Можно взглянуть на любую точку поверхности земного шара; можно шпионить, находить полезные ископаемые, прокладывать маршрут. Но... всё это хорошо работало до тех пор, пока не появлялось другого достаточно мощного излучателя, "засвечивающего" изображение. Например, какого-нибудь сильного волшебника. А когда таковых излучателей становилось много, толк от зеркала и вовсе пропадал.       Покуда все радиостанции в мире можно было пересчитать по пальцам, о совместимости их думать не приходилось. После их количество выросло, и пришлось вводить диапазон частот. А спустя ещё двадцать лет радиоэлектронная борьба стала попросту неотъемлемой частью войн.       Заклинание Высшего Скрытия же, оправдывая своё название, все посторонние излучения прятало. Местность, где находилась гробница Креола, для артефакта представала самой обычной пустыней. Да, прошло пять тысяч лет; да, чары держались на последнем издыхании, но то были чары высочайшего уровня, способные укрыть даже от божественного взгляда. Не то что от простенького волшебного зеркала.       Артефакт, сделанный шумерским архимагом, был сколь прост, столь и бесполезен в данном случае. Креол это хорошо понимал; впрочем, способы решения проблемы ему также были известны.       Например, подождать ещё несколько лет – и Скрытие спадёт само. Однако такой вариант шумеру нравился меньше всего.       Второй способ заключался в увеличении мощностей зеркала. В принципе, его и с самого начала можно было бы сделать посильнее. Более жёсткое излучение, более сложные заклинания...       В своё время Креолу доводилось видеть сверхмощный артефакт, работавший по схожему признаку. Громадный излучатель, обозревавший в десять раз большую площадь, был уникальным и единственным в своём роде. Над ним не один месяц трудилась целая команда опытных чародеев – и результат получился весьма впечатляющим. Но даже тому монструозному творению было доступно далеко не всё; иные закрывались и от него. И во всём мире этих иных насчитывалось не так уж мало...       Шумеру более сильное магическое зеркало было не сделать. Зато он мог на некоторое время увеличить мощность имеющегося. Вот только для такого требовалось уже кое-что совсем иное... кое-что более сложное. И на создание такой вещи нужно было затратить приличное количество времени.       Креол не горел желанием браться за это – ещё и потому, что неизбежно пришлось бы выходить из замка. Так что он скучал, занимался всякой ерундой и лениво прикидывал в уме различные варианты. А заодно рассматривал планету через зеркало.       Вид Земли из космоса и океанские глубины, американские мегаполисы и японские небоскрёбы, пирамиды Египта и замки Европы, джунгли Африки и... и очень много чего ещё. Планета действительно сильно изменилась за прошедшие пять тысяч лет. Смотреть на всё это было очень интересно... до поры до времени.       Дни потихоньку сменялись днями, которые можно было проводить, валяясь в тёплой кровати и наслаждаясь ничегонеделанием. Архимаг редко когда позволял себе такой вот отдых, но сейчас – позволил. А чего ещё делать-то?       Прошла вторая декада ноября. Подходила к концу третья... и скука становилась всё сильней. Креол, человек нетерпеливый и деятельный, физически не мог лежать на кровати целыми сутками. А потому, как-то раз услышав от Химми про намечающийся квиддичный матч, он решил всё-таки выползти из замка. Резонно при этом рассудив, что плохое развлечение лучше, чем вовсе никакого. Тут требовалось подготовиться – сделать из школьной рабочей мантии артефакт, согревающий в холод и охлаждающий в жару. Для опытного мага дело нехитрое.       К одиннадцати часам дня Креол уже сидел на самом верху стадиона, на той трибуне, что находилась дальше всех от преподавательской. Укрытый Невидимостью, он с лёгкостью сумел найти себе место, кинув пару раз заклятие Шока. Ни в коей мере не смертельно, но довольно болезненно; студенты тряслись и ругались, не понимая, что происходит. Польза от этого имелась ощутимая: в отличие от остальных трибун, забитых битком, рядом с невидимым магом расселось, в итоге, не так уж много людей. Можно было не бояться быть обнаруженным.       Сам матч шумеру запомнился плохо. На поле встретились команды Хаффлпаффа и Рэйвенкло – хотя он, понятно, этого не знал. Первые минут пять Креол ещё испытывал вялый интерес, но потом его едва не сморил сон. И не уснул он только лишь из-за возбуждённых болельщиков, поддерживавших игроков криками и улюлюканьем.       Накал страстей на стадионе был, впрочем, не так велик, как пару недель назад, во время игры Слизерина и Гриффиндора. Вот там-то кипели эмоции!.. хотя выиграл, как и прежде, Слизерин. Да, они могли позволить себе гордо задрать носы – по всему было видно, что зелёно-серебристые выиграют Кубок школы и в этом году.       Креолу до таких тонкостей вовсе дела не было. Если бы игра не закончилась, продлившись примерно час, он бы сам ушёл – сидеть столько времени на одном месте ему порядком надоело. Подумаешь, летают по полю четырнадцать человек и четыре мяча; ну и пусть себе летают. Что тут такого-то? Да по сравнению с этим даже гладиаторские бои – верх зрелищности!       Хотя такой точки зрения придерживался он один. Все остальные, собравшиеся на стадионе, шумели, обсуждая итоги встречи. Маг встал и с хрустом потянулся, лениво рассматривая школьников. Толпа их широкой рекой направлялась к воротам Хогвартса. И...       Взгляд Креола внезапно выхватил из расходящихся зрителей одного человека. Его, по правде сказать, было тяжело не заметить. Великаний рост – метра два с половиной, а то и больше – не оставлял никакой возможности скрыться. В голове снова всплыл последний разговор с Дамблдором.       Хагрид, – вспомнил Креол. – Смотритель Запретного леса. Поговорить с ним... хм.       Он решительно развернулся и потопал вслед за ним, в противоположную от замка сторону. К одинокой хижине, стоящей около Леса.       На упорный стук в дверь (маг просто пинал её) отозвались почти сразу. Дверь, скрипнув, отворилась.       – Да? – пробасил полувеликан. Его чёрные живые глаза внимательно оглядели стоящего на пороге.       – Ты Хагрид? – без обиняков спросил Креол, рассматривая, в свою очередь, ауру предполагаемого проводника.       – Я-то Хагрид, – степенно кивнул хозяин дома. – А вот ты кто?       Маг прищурился: он почему-то не нравился этому полувеликану. Аура покажет всё, от него не спрячешь эмоции...       – Креол, – коротко сказал он.       – Креол, значит, – прогудел Хагрид. Неторопливо почесал огромной пятернёй затылок и добавил: – Ну, раз уж пришёл, заходи.       С этими словами он, занимавший весь дверной проём, отодвинулся вглубь дома и чем-то загремел. Маг перешагнул через порог и прикрыл за собой массивную дверь.       – Чай будешь? – спросил Хагрид. В его тоне явственно слышалось нежелание готовить гостю какое-либо угощение.       Креол, не настроенный гонять чаи, только помотал головой и сразу взял быка за рога.       – Мне надо в Запретный лес.       – Всем надо, – согласился ничуть не удивлённый Хагрид, ставя медный чайник на место. – А тебе зачем?       – Много зачем, – уклончиво ответил маг, преследовавший не одну цель, и повторил: – Надо.       – Надо так надо, – не стал спорить полувеликан и тяжело плюхнулся на стул. – Когда?       – Чем скорее, тем лучше. Сегодня можешь?       – Сегодня? – пожал он плечами. – Могу. Но только после трёх часов.       – Хорошо, – кивнул Креол. – К трём я буду здесь, – и вышел обратно на улицу.       Хагрид смотрел вслед уходящему магу и качал головой. Губы его беззвучно шевелились, а во взгляде читалось какое-то странное выражение.       ...В Лесу было темно – и не только из-за того, что была уже поздняя осень. Сквозь густую листву проходило мало света, и Креол признался самому себе, что один бы он путь здесь не нашёл. Хагрид уверенно шагал вперёд, и хруст опавшей листвы разносился далеко окрест.       – Вон там кентавры живут, – сказал он, полуобернувшись к магу и указывая рукой куда-то в сторону. – Не любят они чужаков. Я-то ещё ладно, а вот ты...       Креолу на кентавров было плевать, и Хагрид это понял.       – Там – пауки, – продолжил он, тыча пальцем в самую глухую часть Леса, где не было и намёка на тропинку. – Гигантские. Людей едят.       – Не надо мне пауков, – проворчал Креол, чувствовавший себя неуютно среди огромных толстых деревьев. – Ещё кто есть?       – Тролли есть, – радостно сказал Хагрид, – немного. Зато живут по всему лесу.       Креол тихо сказал что-то нехорошее на шумерском.       – Единороги водятся, да... – задумчиво продолжил проводник. – Их, правда, ещё меньше. Ну и так ещё, по мелочам всякое.       Единороги были поинтересней, конечно. Креол, которому они нафиг не сдались, вздохнул. Конечно, в Запретном лесу его интересовало многое, но... Сейчас стояла поздняя осень, Лес был велик, а лесник – не столь сведущ, как хотелось бы. Шумера, немного разбирающегося во флористике (травологии, как говорили сейчас), интересовало, к примеру, растение под названием дьявольские силки. Здесь, как писалось в справочнике, это растение теоретически найти можно. Однако поди его тут отыщи, на территории в десятки квадратных километров. Только если случайно наступишь...       Хагрид же в таких тонкостях не разбирался: если ареалы обитания различных существ он не знать не мог, то растениям в сфере его жизненных интересов места не было. А вот как раз здешняя фауна шумеру была нужна лишь в очень маленькой степени. Да, этак тут можно долго бродить, пока не найдётся нечто достойное его внимания...       На дереве рядом раздался громкий шорох. Маг едва не подскочил на месте.       – Это лукотрус, – безошибочно определил Хагрид, даже не посмотрев на источник звука. – Их тут много...       Эти маленькие создания, похожие на горку веточек, обычно жили на деревьях, пригодных для изготовления волшебных палочек. В Запретном лесу таких деревьев хватало, и ни одно не обходилось без лукотрусов.       Креол недовольно ругнулся, досадуя на самого себя. Он чуть было не запустил в несчастное дерево огненным заклинанием. И, словно в подтверждение его мыслям, где-то в чаще ухнула птица.       – Лукотрус... – проворчал он. – Лучше скажи: здесь, в округе, камень можно где-нибудь найти?       Хагрид от такого аж остановился.       – Какой ещё камень? – непонимающе помотал он головой.       – Песчаник, – охотно пояснил Креол, – и туф тоже подошёл бы. И гранит... хотя нет, пожалуй, без гранита я обойдусь. Но он тоже не помешает. Ещё неплохо бы обсидиан... только нужного, наверное, тут всё равно нет. И вообще пока рановато. Ну так что?       – А... – задумчиво почесал в бороде полувеликан и возвёл глаза кверху. – Гм-м. Знаю я одно хорошее местечко...       Хогвартс находился в Шотландии – местности горной и неровностями рельефа не обделённой. Вершины гор высились вокруг замка... не в шаговой доступности, конечно, но из окна их было прекрасно видно. А посему отыскать соответствующие породы было вполне возможно. Если знать, что и где искать...       Хагрид тем временем, найдя тропу, потопал вперёд, отводя рукой в сторону ветки. Креол, стараясь всё-таки запоминать дорогу – ему, возможно, ещё не раз придётся тут пройти, – поспешил за ним. С учётом разницы в размерах на один шаг полувеликана приходилось четыре его, а маг совсем не хотел идти до вечера.       Шли они примерно час. Может, полтора. Потом страшный Запретный лес как-то очень внезапно закончился. Деревья росли и дальше, но то были не великаны в несколько обхватов, а редко стоящая молодая поросль. Уклон резко пошёл вверх, и двое путников поднялись на невысокий холм.       Перед ними раскинулась предгорная равнина, перемежаемая грядами таких же небольших холмов и целой чередой маленьких озёр. Даже не озёр – так, неглубоких прудиков. Водоём перед Хогвартсом был больше любого из них в несколько раз. А совсем близко – казалось, только руку протяни – стояли горы. Их высота скрадывала расстояние: на самом деле до подножия пришлось бы идти почти столько же, сколько от замка – сюда.       И, конечно, тут были валуны. Вросшие в землю камни всех видов и размеров лежали буквально везде, куда ни падал взор. Поверхность земли устилал большей частью не травяной покров, а щебень вперемешку с песком.       – Морена, – коротко сказал Хагрид. – Тут любого камня навалом.       – Не такого я ждал, – мрачно пробормотал маг. Он надеялся если не на каменоломню, то по крайней мере на... на что-то другое, одним словом. – Хотя... и так сойдёт.       Задуманное им при желании можно было смастрячить хоть из дерева, но это уже совсем не подобало бывшему Верховному Магу Шумера. Камень был всё-таки надёжней и долговечней, а в этой морене нашёлся бы, пожалуй, даже гранит.       Лесничий хмыкнул, глядя на Креола, деловито осматривающего окрестный пейзаж. Он понятия не имел, зачем кому-то могли понадобиться эти осколки горных пород – не замок же строить, в самом деле.       А вот Дамблдор – и тут Хагрид не сомневался – это должен был понять.       Кто не рад каникулам? Каникулам рады все. Учителя получают возможность отдохнуть от твердолобых учеников, а ученики – долгожданные дни свободы. Школа замирает в блаженной тиши, разве что сквозь плотно закрытые окна доносятся завывания зимнего ветра.       Гермиона Грейнджер и не подозревала, насколько сильно соскучилась по дому за время, проведённое в Хогвартсе. Здесь вовсе не было плохо – просто родные стены всегда милей чужих, пусть даже очень гостеприимных. Гудящий красный паровоз вёз её в Лондон, и девочка думала о том, что же она расскажет маме с папой.       Вот показать, к сожалению, будет нельзя – магия вне школы строго запрещена. И если в семьях волшебников могут смотреть на это сквозь пальцы (взрослые должны следить за своими детьми), то для магловских семей, увы, закон поблажек не делает. Гермиона от такой несправедливости тяжело вздохнула.       На вокзале её встретил отец. Неудивительно – она заранее известила родителей совой.       – Ну, – спросил Эндрю Грейнджер, когда они уже загрузились в такси на стоянке, – как дела?       – Нормально, – неопределённо ответила Гермиона. – Учимся вот...       – Уже хорошо, – бодро сказал отец. – Не учились бы, было бы хуже, – он покосился на дочь и заговорщицки подмигнул. – Там небось мальчики за тобой бегают, а?       – Папа, мне только недавно двенадцать исполнилось, – недовольно произнесла девочка. Этот вопрос в разных вариациях она слышала уже не первый раз. Хогвартс, между прочим, школа магии. Так почему бы не поинтересоваться, чему она там научилась? Но нет, отец всегда начинает с подколок.       – Не понравился никто, так и говори, – он не разочаровал её ожиданий. – А! Наверное, это ты ему не понравилась, так?       Гермиона надулась и скрестила руки на груди.       – Точно... – задумчиво протянул отец. – Налицо несчастная безответная любовь.       Девочке окончательно расхотелось что-либо сейчас рассказывать. Дома-то мама всё равно из дочери все подробности выпытает, так что отмолчаться не получится... но папа в этом плане был куда индифферентнее. Не хочет человек рассказывать – и не надо. А захочет – сам расскажет. Юная волшебница, пожалуй, не смогла бы вспомнить случай, когда Эндрю Грейнджер дотошно расспрашивал кого-то о чём-то. Другое дело, что в сложившейся ситуации именно ей нужно было кому-нибудь всё рассказать и получить совет.       ...В последнее время всё встало попросту с ног на голову. Её доморощенное "расследование" в Хогвартсе привело, кажется, куда-то совсем не туда. Гермиона, ранее могущая выдвигать хоть какие-то теории и выискивать те или иные доводы в их пользу или против них, сейчас потеряла почву под ногами. После того злосчастного Хэллоуина, когда сделалось очевидным, что здесь замешано нечто совершенно экстраординарное.       Или, как поправляла себя неглупая девочка, нечто, что казалось ей со стороны совершенно экстраординарным. Видела-то она, если разобраться, совсем немногое. Но и это, очевидно, было тем, чего ей видеть как раз не следовало...       После того, как двое подоспевших профессоров убедились в том, что Гермиона не пострадала, они устроили ей самый настоящий допрос, с классическим добрым – Минерва МакГонагалл – и злым – соответственно Снейп – следователями.       Профессоров можно было понять – напуганные и встревоженные, они хотели быстрее разобраться во всём произошедшим. Их интересовало буквально всё: почему она не в Большом зале? откуда появился тролль? что здесь произошло потом? что она знает про того самого невысокого черноволосого мальчика?       Вот последнее было особенно интересно и показывало, что учителя явно знают нечто про этого загадочного субъекта. Плюс ещё её попросили – очень вежливо попросили – не рассказывать никому даже не про тролля (хотя если бы эта история всплыла наружу, то последствия могли бы быть не очень приятными), а именно что про мальчика. Что же за тайна была связана с ним?       Не то чтобы Гермионе край как хотелось бы услышать ответ на этот вопрос; особенно учитывая, что изыскания уже привели её раз к печальному исходу. И всё же ей было интересно – влекло девочку отчасти простое человеческое любопытство, а отчасти – пытливость учёного, жаждущего разгадать научную загадку.       Она откинулась на спинку сиденья и задумалась. Весь оставшийся путь до дома они проехали без разговоров.       В квартире вкусно пахло домашним яблочным пирогом. Запах свежеприготовленной выпечки перебивал ароматы других блюд, которые стояли на обеденном столе. Эндрю Грейнджер, только что вымывший руки, зашёл на кухню и приобнял жену, как раз расставляюшую тарелки.       – Дорогая, – сказал он, глядя на сочный ростбиф. – Я тебя люблю.       Джин в ответ просто хмыкнула, но в этом звуке явно слышался довольный оттенок. Заслуженная похвала приятна любому.       – О, привет, мам! – раздался нетерпеливый голос из коридора. Спустя секунду девочка почти вбежала в комнату и бросилась к хозяйке дома. Джин Грейнджер приняла дочь в крепкие объятия.       – Герми, мне кажется, – спросила она, – или ты действительно подросла?       – Тебе кажется, мам, – уверенно ответила Гермиона. – Меня не было всего четыре месяца... и мне уже двенадцать лет, так что я не расту слишком быстро.       Мать кивнула, но с доводами дочери вроде бы всё равно не согласилась.       – Ну, раз все в сборе, тогда прошу к столу! – торжественно произнесла она.       Дважды повторять никому не потребовалось.       Совместный обед – в общем-то, обычное семейное мероприятие, отнюдь не являлся для Грейнджеров вещью повседневной. Когда оба родителя работают, и работа та не имеет стабильного графика, едва ли можно говорить о частых посиделках. Джин Грейнджер умела готовить, и умела весьма неплохо, однако быстрый темп современной жизни не давал ей возможности развивать свои таланты на этом поприще. На приготовление того же ростбифа нужен не один час (а то и не один день), а на разогрев полуфабрикатов – пять-семь минут. Разница весьма существенная.       И, тем не менее, подобные дни иногда случались. Как и в сегодняшнее воскресенье, обычно – по какому-то поводу. А сейчас повод имелся более чем достаточный – всё-таки дочь приехала на каникулы после первого учебного семестра.       – Ну, дорогая, – Джин осторожно кинула пробный шар, – а чем вас кормили в школе?       Гермиона не покупала себе сову и, хотя она могла воспользоваться школьными, почти не посылала писем родителям. Те не хотели связываться с этой волшебной почтой и жалели, что на территории Хогвартса нет телефонов. В результате они оставались в неведении долгих четыре месяца, и сейчас любопытство жаждало удовлетворения.       – Овсянкой, – коротко вздохнула Гермиона, – нет, там на завтрак, обед и ужин каждый раз что-то своё, можно выбирать... но на завтрак очень часто бывает овсянка. Ещё иногда проводят праздничные банкеты, как на первое сентября, там вообще что хочешь можно есть!.. Но они редко случаются.       – А готовит-то всё это кто?       Гермиона моргнула. До этого она над этим вопросом не задумывалась.       – Не знаю. Наверное, оно всё магией делается...       – Тебе в Хогвартсе учиться понравилось? – неожиданно задал вопрос отец.       – Конечно! – как-то даже возмутилась девочка, наливая себе ещё один стакан сока. – Как Хогвартс может кому-то не нравиться?       – И чему же вас там учат?       – О, много чему. Заклинания, трансфигурация, зельеварение, история магии, астрономия, травология, защита от Тёмных искусств и... и ещё что-то. А, вспомнила, полёты!       – Полёты? – поднял брови Эндрю, рассматривая нанизанный на вилку кусок жареной картошки. – Это в каком смысле?       – В прямом, – взмахнула рукой Гермиона, чуть не опрокинув тарелку, – на метле.       Джин, сидевшая рядом, поперхнулась и закашлялась.       – Эт-то что ещё за средневековье?! – наконец сумела выдавить она из себя. – Какие ещё мётлы?       – Деревянные такие, – пояснила девочка, – с упором для ног. Ну помнишь магазин в Косом переулке "Всё для квиддича"? Вот там они и продаются.       – Не помню, – отрезала мать. – Это же очень опасно – летать... в воздухе... просто так, без всякой страховки! У вас там несчастные случаи были?       – Н-нет, – не очень уверенно ответила Гермиона, вспомнив первое занятие с мадам Трюк.       – Будут! – безапелляционно сказала миссис Грейнджер. – А я не хочу, чтобы с моей дочерью что-то случилось. И вообще...       – Мама! – перебила её Гермиона. – Хватит! Ничего страшного там нет, я уже умею держаться в воздухе достаточно хорошо. И летать учат только на первом курсе, чтобы потом набрать команду для сборных факультета по квиддичу. Но мне, не беспокойся, это не грозит. Есть много ребят, у которых это получается гораздо лучше, чем у меня.       Кажется, это подействовало. Джин Грейнджер перестала возмущаться, зато в разговор влез отец.       – А остальные предметы? Заклинания, трансфигурация, прочее... – он неопределённо помахал рукой в воздухе. – Что вы там изучаете?       – Ну, заклинания – это... заклинания, да. Профессор Флитвик учит нас самому распространённому и простому волшебству. Своего рода общий курс магии. Трансфигурация – раздел, касающийся превращения одних предметов в другие. Форму изменить просто, материал – намного сложнее. Что дальше?..       Зельеварение – наука о том, как приготовить волшебные зелья. Травология изучает волшебные же растения. Астрономия и история магии... ну, тут всё понятно. А на защите от Тёмных искусств нам рассказывают про опасности магического мира, а позже будут учить с ними бороться. Вот вроде бы и всё.       – Интересно, интересно! – живо проговорил отец, чуть наклоняясь вперёд. – И какие же опасности будут подстерегать тебя на пути, так сказать, познания магии?       – Мы пока только волшебных существ проходим, – слегка стушевалась Гермиона, – ну, нам рассказывают, какие из них неопасные, кому достаточно правильного обращения и с кем порой не могут справиться даже опытные волшебники. Ты знаешь, кстати, что Лох-Несское чудовище действительно существует?       – Знаю, – авторитетно заявил Эндрю Грейнджер, – всегда знал.       Девочка нахмурилась, пытаясь понять, шутит ли её отец или говорит серьёзно. Выглядел он так, словно говорил чистую правду, но Гермиона хорошо знала своего папу, и имела весомые основания сомневаться в его искренности. Где-то на краю сознания вертелась назойливая мысль, что неизвестный науке зверь из шотландского озера вряд ли может быть интересен врачу-стоматологу. А посему он, скорее всего, шутил...       Мысль была тут же заклеймена как еретическая и отогнана прочь. Как Несси может кого-то не интересовать? Да Гермиона ещё с семи лет (когда она впервые услышала о Лох-Нессе) верила в существование... ну, пусть не древнего плезиозавра, но точно кого-то необычного, живущего в том озере. И оказалась права.       Но папа-то книжку про фантастических зверей не читал. И откуда он мог знать?..       Гермиона встряхнулась и выкинула эти бесполезные мысли из головы.       – А с четвёртого курса мы будем действительно учиться противостоять тёмной магии. Но ничего особенно опасного нам показывать не будут.       – Ага, – сказал Эндрю. – Понятно.       – Чего тебе понятно? – ворчливо спросила Гермиона.       – Всё, – он вздохнул и, посмотрев на дочь, залпом допил оставшийся в кружке чай. – Мне всё понятно...       Девочка тоже вздохнула и поняла, что она никогда не привыкнет к манере отца вести разговор. Порой это было забавным, но чаще раздражало, и раздражало сильно.       – Слушай, а ведь ты, наверное, уже научилась чему-нибудь в своей школе...       – Нет, – быстро сказала Гермиона, перебивая мать, – нам нельзя колдовать на каникулах. За этим следят.       – Жалко...       – А вам не рассказывали, как вся эта магия работает? – снова подал голос отец.       – Профессор Флитвик рассказывал, но... – девочка помедлила, подбирая слова, – так, чтобы мы поняли. По-простому. Вряд ли у меня получится объяснить всё это с точки зрения науки... наверное, ни у кого это не получится. Но какие-то версии у волшебников точно есть.       – Вот как, – задумчиво протянул Эндрю. – Повторить можешь?       – Конечно, там совсем несложно, – начала объяснять Гермиона. – Всё дело в том, что в мире существует какая-то магическая энергия. Где-то её больше, где-то меньше, где-то может не быть вовсе. Волшебная палочка впитывает в себя эту энергию и хранит её; самому чародею нужно только сосредоточиться и выпустить её в виде заклинания. Какого-нибудь. Но и это тоже не так просто: надо долго и упорно тренироваться, чтобы получить тот результат, который тебе нужен. Да, и именно в этом разница между волшебником и маглом – магл, даже имея палочку, ничего (или почти ничего) с ней сделать не сможет.       – А волшебнику обязательно нужна палочка? – прищурился папа. – Без неё он тоже не может ничего?       – Вообще-то такого мы не проходили... Но, в принципе, понятно – палочки существовали не всегда, и чародеи существовали и до их изобретения. Да и та случайная магия, которая проявляется у детей... Однако современное колдовство гораздо проще в освоении, чем те древние беспалочковые методы.       – Получается, что магическую, как ты сказала, энергию волшебник может и в себе хранить? – озадачился Эндрю Грейнджер. – Впрочем, неважно. Я так понимаю, что эту самую энергию никакими приборами зафиксировать нельзя? – Гермиона только кивнула. – И никакое, так сказать, "техническое волшебство" невозможно?       – Ну мне-то откуда знать? – оправдывающимся тоном заметила девочка. – Я всего полгода отучилась!       – Хм... – задумался мужчина. – Ты говоришь, что волшебная палочка является своего рода аккумулятором. Но у него же есть определённый предел ёмкости? Тогда он должен ограничивать возможности чародеев. Магия не всесильна, верно?       – Теоретически предел есть, – соглашается Гермиона, – но на практике на него влияет опыт волшебника, тип и материал палочки и много чего ещё. Очень немного тех, кто на самом деле сумел достичь вершин в волшебстве. Они могут многое, но на всю Англию их... мало. Очень мало!       – И... насколько же велики их способности? – интересуется отец.       – О, очень велики! Изменение погоды – причём не в рамках вызвал-прекратил дождь, а, скорее, создал ураган или заставил пойти снег летом. Излечение безнадёжно больных – и в некоторых случаях даже воскрешение мёртвых! Превращение чего угодно во что угодно, чтение мыслей сотни человек сразу, аппарация на другой конец земного шара и так далее. В Средневековье каждый из таких волшебников мог стоить небольшой армии!       – О как... – только и сказал мистер Грейнджер.       – Хотя это всё теоретически. В тех книжках, что я нашла, упоминались различные условия, необходимые каждое для своего заклинания. Не говоря уж о том, что все они очень тяжелы даже для них, и ни один из таких чародеев не умел делать всё, что я тут перечислила. Погода отдельно, аппарация отдельно... ну, понятно, в общем, – невнятно закруглилась Гермиона.       – Мне другое неясно, – сказала молчавшая до того Джин. – Смотри, если они способны на такое... почему тогда они прячутся от людей? Почему не правят миром, не становятся королями и президентами? Их возможности вполне это позволяют...       – Это долгая история, мам, – потёрла лоб девочка, вспоминая даже не учебник за авторством Батильды Бэгшот (та ограничивалась в основном описанием английской истории), а те не столь уж многочисленные книги по этой теме, найденные ею в библиотеке Хогвартса.       – Мы никуда не спешим, – резонно заметил Эндрю, отставляя тарелку в сторону. – Начинай.       Магия существовала всегда. И всегда находились люди, умевшие с ней работать. Летописи волшебников не простираются в прошлое дальше, чем официальная история, но порой описывают нечто совершенно отличающееся от привычной всем версии. Чародеи (те из них, кто занимается археологией и историей) твёрдо знают: то, что сейчас называют мифами и сказками, действительно существовало. Возможно, не всё и не в точности так, как написано – но в основе каждой легенды лежит реально произошедшее событие. И исходя из этого, волшебники – исследователи древней истории – делают вывод о том, что биография нашей планеты куда более интересна и разнообразна, чем то представляют себе маглы. Тому находятся подтверждения, хотя в основном и косвенные.       Например, точные доказательства существования Атлантиды или Лемурии отсутствуют, но большинство считают, что это были вполне реальные государства, затонувшие во время Потопа. Возможно, во время двух Потопов – доступная информация скудна и противоречива.       Тем не менее, более-менее точно проследить линию событий можно, начиная примерно с четвёртого-третьего тысячелетия до нашей эры. О предшествующих временах говорят с большой осторожностью, но здесь уже появляется некая точность. И хотя маги и чародеи безусловно наличествовали и ранее, утверждать что-либо на их счёт можно только с определённой долей сомнений.       Так что же всё-таки известно? А вот что...       Порядка пяти тысяч лет назад, во время существования древнейших цивилизаций, магия процветала вовсю. Шумер, Египет, Ассирия, Китай... Маглы могут догадываться, но волшебникам точно известно предназначение пирамид, Великой стены, Стоунхенджа и других сооружений древности. Археологи находят вещи, которые с уверенностью идентефицируются как магические артефакты (хорошо, что большая часть их за давностью прошедших лет разряжается), а мифы различных народов указывают на великих колдунов прошлого и на всё то, что нынче принято считать выдумкой.       Неправильно принято.       Не то чтобы древние волшебники были намного сильнее или могущественнее нынешних. Однако они определённо знали и умели куда больше. Впрочем, даже не это было самым главным.       В те далёкие времена магия действительно играла значительную роль в обществе. Существовали Гильдии волшебников, прообразы современных магических школ, колдуны служили царям и императорам. Порой и сами они становились у руля власти – можно вспомнить Цинь Ши Хуан Ди, Соломона... Но со временем всё это начало угасать.       Не будет преувеличением сказать, что Искусство магии утрачивалось и забывалось всегда, начиная с доисторических времён. Чародеи враждовали между собой, не спеша делиться друг с другом секретами и неохотно беря себе учеников. Естественно, при таком подходе магическая наука катилась вниз. Не очень быстро – процесс растянулся на века и тысячелетия, но неотвратимо. В мире были десятки тысяч волшебников – остались тысячи, потом и вовсе сотни. Нет, по-прежнему хватало всяких деревенских знахарей и шаманов, могущих заговорить кровь да вызвать дождь после многочасовых танцев с бубном, но полноценные, сильные чародеи почти исчезли как класс.       А тем временем развитие шло по другим направлениям. Уходили древние пантеоны богов, на смену которым пришли христианство и буддизм, а чуть позже – ислам. Понемногу исчезали различные сверхъестественные и просто необычные создания. В основном этому способствовал сам человек, который увеличивал свой ареал обитания на планете, и остальным разумным – или не очень – существам пришлось потесниться. Кое-кто ушёл в другие миры, как то сделали сиды, дэвы и титаны. Кое-кого перебили – например, псоглавцев и сатиров. А кому-то кое-как удалось дожить и до наших времён. Великаны, тролли, кентавры, русалки, драконы... Впрочем, если бы о них вовремя не позаботились волшебники, то и они бы кончились. Хотя обо всём по порядку.       Дно пропасти было достигнуто к Средневековью. Ну как дно – процесс падения вполне мог продолжаться и дальше. Однако нашлось кое-что, что смогло этому воспрепятствовать. И этим стало, совершенно верно, изобретение волшебной палочки в Европе.       Примерно в то же время начинают появляться первые чародейские школы – тот же Хогвартс, скажем. Тогда они ещё не назывались школами – сейчас бы мы это назвали кружком по интересам. Их основатели уже были всерьёз обеспокоены упадком магического Искусства и стремились передать свои знания другим. А с палочкой, в разы сократившей время обучения, делать это было не в пример проще. Таким образом, численность волшебников вновь начала потихоньку расти.       Но не всё было так легко. Начинать новому взращиваемому поколению приходилось почти с нуля – их, конечно, могли научить некоторым практическим приёмам работы с палочкой и нескольким десяткам заклинаний, однако никакой теории, ничего сверх необходимого учителя дать не могли, ибо не знали и сами. Возможно, само по себе это и не было большой проблемой – в конце концов, чародею вовсе не обязательно знать теорию, чтобы уметь колдовать. Магия – это Искусство, а не наука, и твои успехи в ней зависят не от того, насколько далеко по этому пути продвинулись твои предки, а только лишь от тебя самого. Одни всю жизнь обходятся некоторым минимумом, другие двигают локомотив познания вперёд...       Проблемой стало нечто другое. Приблизительно веку к пятнадцатому-шестнадцатому, когда численность и умение волшебников уже возросли до значимых величин, а магловская наука ещё не являлась чем-то заметным, обладатели волшебных палочек начали всё выше поднимать головы. И в этих головах всё чаще начинали сквозить мысли о...       Ну если ты владеешь магией, а твой сосед не владеет, то не значит ли это, что ты лучше своего соседа? Если ты можешь повелевать силами природы и приказывать тому, что лежит вовсе за границами мира сего, то не значит ли это, что и маглы должны подчиняться тебе, такому великому и могучему волшебнику?       Взгляд вполне естественный и, до определённых пределов, не несущий в себе ничего плохого. До очень определённых пределов. К сожалению, в то время эти пределы было установить некому.       Раньше, в древнем мире, когда существовали магические Гильдии и волшебство являлось делом почти обыденным, были приняты и соответствующие законы. За ущерб, нанесённый колдовством, следовало отвечать так же, как и за обычный, немагический погром. Отвечать перед своими же согильдейцами и, в первую очередь, перед государством. Были устоявшиеся традиции и порядки – волшебники являлись, конечно, уважаемыми и почитаемыми членами общества, но и ответственность на них лежала немаленькая. Разумеется, не всё было так гладко и хорошо, как хотелось бы; однако система существовала и система работала. Так или иначе.       А к XV веку, когда волшебство вновь стало серьёзной силой, ничего подобного уже не было. Европа (да и весь остальной мир) не видела нормальной магии больше тысячи лет и совершенно не представляла, что делать с поднявшими голову чародеями. Чародеи же самоорганизовываться тоже не спешили – с чего бы? В той же Англии, одной из первых стран, где появились волшебные палочки, до XVIII века не существовало никакого Министерства магии. Колдовским сообществом управлял так называемый Совет волшебников – образование аморфное и непонятно зачем нужное. В этом Совете заседали известные чародеи, которые с умным видом высказывали свои мнения (далеко не всегда верные – хороший маг вовсе не обязан быть хорошим политиком), и...       И всё. Больше там почти ничего и не происходило. Совет запрещал летать на мётлах там, где был шанс встречи с маглами – волшебники говорили: "Ага, сейчас!" И преспокойно продолжали себе летать.       Одним словом, пользы не то чтобы совсем не было, но измерялась она в дозах микроскопических. А ведь это в Англии – можно себе представить, что творилось в иных странах, где и Советов-то никаких не было!       Магловские государства тоже были хороши – король мог пригласить алхимика к себе на службу, а вот наладить какое-то сотрудничество с остальным магическим миром – нет. Просто по причине чрезвычайной несформированности оного мира... и вдобавок отсутствия какой-либо надобности.       И раз государство волшебникам никаких привилегий обеспечить не спешило, волшебники начали себе эти привилегии создавать сами. Подумать же о последствиях такого поведения никто не захотел. А зря.       Как известно, наряду с обычным волшебством – серым или белым – есть волшебство чёрное. Ведьмы и колдуны, имеющие дело с нечистой силой, которые могут насылать проклятия и поднимать мёртвых. Если волшебник хочет, не прикладывая особого труда, стать сильным и могущественным, чёрная магия может ему в том помочь. Платить придётся не сразу, когда-нибудь потом – и это многих успокаивает. Не все понимают, что цена за это окажется непомерно высокой...       Таких вот нехороших колдунов было, в общем, не так много – значительно меньше половины, если считать в процентах. Однако народу хватило и этого.       Ведьмы наводили порчу и сглаз на своих же односельчан, с гоготом летали на помеле, собирались по ночам на шабаши и проводили жутковатые обряды. Они приносили в жертву младенцев, вызывали болезни и неурожаи, могли управлять погодой – и особенно не скрывались. Более того, они вполне открыто запугивали обычных людей и вообще не считали нужным заморачиваться какими-то условными правилами поведения. И действительно, зачем – ведь любого несогласного можно будет попросту проклясть!       Но ладно бы только они. Помимо подколдовывающих деревенских старушек и неопрятного вида ведьмаков, которые людьми являлись, конечно, неприятными, но отнюдь не в глобальном масштабе, существовали и по-настоящему чёрные маги. Умелые, сильные, хитрые и очень опасные. Они не разменивались на мелочи и на рожон понапрасну не лезли – их желания были куда как масштабнее. Власть пусть не над всем миром – это сильно сказано, но хотя бы над Европой... каково, а? С учётом того, что могли эти кадры весьма многое, у кого-нибудь из них задуманное вполне могло бы и получиться.       Собственно, такое тоже уникальной ситуацией не являлось, ибо везде, где существуют сообщества волшебников, существуют и некоторые отдельные представители оного. Они, обладая немалой силой, стремятся изменить сложившееся мироустройство в интересах себя любимого. Не устроиться получше в уже готовой системе, а именно перекроить всё, поставив свою персону на первое место. И в большинстве своём такие вот волшебники практиковали, понятно, отнюдь не целительство с магией Света.       Естественно, подобным типам не дают зайти далеко. Если есть система, то у неё не может не быть механизмов самозащиты. Тому же Креолу много раз приходилось разбираться с отступниками – и во времена юности, и в бытность Верховным.       Если система есть. А если вместо неё лишь аморфная масса? Если волшебникам плевать на своих собратьев, а маглам плевать на волшебников? Если все они живут по принципу крайней хаты и не собираются лезть друг к другу? Ну, тогда...       Конечно, таких – мечтающих о короне Тёмного (уж точно не Светлого – с такими-то методами) Властелина – магов было совсем немного – по пальцам пересчитать. Но они были, и они представляли немалую угрозу. И мало-помалу эта угроза становилась реальностью.       У тех, кто профессионально занимается историей магии, есть вполне достаточные основания предполагать, например, что Столетняя война началась в том числе и из-за волшебников, стоящих за спинами королей. Королей, правящих по разные стороны Ла-Манша. А, скажем, жуткая пандемия чумы, печально известная Чёрная смерть? К её возникновению колдуны были причастны едва ли, но что способствовали распространению – факт. И таких фактов – менее ли значимых, более ли – хватало. И были люди, подмечавшие их.       Короче говоря, маги сами рыли себе могилу. Не считаясь с мнением окружающих их маглов, они творили что хотели – и поскольку времена стояли самые дремучие, то вот это "что хотели" включало в себя отнюдь не чай с плюшками. Конечно, далеко не все были столь вредными – можно было найти и тех, кто помогал людям, но таковые оставались в явном меньшинстве. Благотворительностью никто особо не занимался и нанесённый ущерб возмещать не спешил. А так как плохое вообще запоминается гораздо сильнее хорошего, то... облик волшебников падал в глазах как простых крестьян, так и баронов с королями. Но они на это до поры до времени внимания не обращали – ха, подумаешь, маглы! Да что они могут?       Ну что ж... потом в Европе началась охота на ведьм.       Народу рано или поздно свинское отношение к себе надоедало. Народ сбивался в толпу, брал вилы с дрекольем и шёл жечь ведьму. А ведьмы внезапно обнаруживали, что умение наводить порчу на посевы как-то не очень помогает против полусотни недовольных крестьян, весело выламывающих двери. Вот тут-то жизненный путь не очень умных колдунов обычно и обрывался.       Хотя бывало, конечно, по-всякому. Толпу испугать не так уж и сложно – если ведьма (или колдун – тут пол особой роли не играл) владели волшебной палочкой более-менее прилично, то крестьяне могли и отступиться. Однако слухи – вещь быстрая, а в Европе жили всё-таки не одни сельские жители.       Однажды в деревне вполне могли появиться воины в доспехах и с щитами, на коих были изображены кресты. А то и вовсе суровые личности с круглой выбритостью на голове, носившие подпоясанные рясы или туники. Что с теми, что с другими ссориться было себе дороже, хотя некоторые по глупости и пытались. Или не по глупости – и вот это был как раз самый неприятный случай.       С теми самыми чёрными магами, которые считали простой люд даже не низшими созданиями – просто пылью под ногами, приходилось куда тяжелее. За два столетия количество их не превысило десятка, но каждый из них стоил армии. Они плохо ладили друг с другом... да и с остальным волшебным сообществом тоже, зато имели неплохие знакомства с влиятельными маглами, были хитры и умны.       Не сказать чтобы это им сильно помогло. Убить можно любого, и если долго пытаться, то рано или поздно... Да и не были маглы так уж беззащитны. Рыцари-то, конечно, всяких колдунов тоже ох как не любили, но не из-за них беспокоились сильнейшие из чародеев...       Жил в то время в Испании один человек, кастилец по происхождению и католик по вероисповеданию. Богослов, аскет, политический деятель – личность, одним словом, разносторонняя. Но во всей Европе не нашлось бы того волшебника, который не побоялся бы встретиться с ним лицом к лицу. Ибо случись что – и из схватки бы вышел победителем отнюдь не волшебник.       Подобных ему в католической церкви было немного, но достаточно, чтобы колдуны перестали чувствовать себя всесильными. И чем дальше, тем сильнее нарастали противоречия между магами и маглами, напоминая уже почти что полномасштабную войну. Одни хотели для себя большего, другие не понимали, почему они должны страдать из-за чьих-то там желаний.       Единичные случаи начали превращаться в массовые погромы. А неприятие колдунов – в государственную политику.       Законы, ограничивающие чародеев, существовали и в древнейшие времена, но они делали акцент не на самом факте колдовства, а на вреде, наносимом этим самым колдовством. Однако теперь чародеи своим действием или своим бездействием настолько дискредитировали себя в глазах общества, что магия стала считаться чёрной по умолчанию.       В 1486 году на свет появляется "Молот ведьм" – подробное руководство по ведьмам, тому, что они делают, как им противостоять и как преследовать. Десятью годами ранее в Испании реорганизовывается инквизиция, превращаясь в мощную и действенную структуру. После, уже в XVI веке, подобные организации рождаются в Нидерландах и Португалии, чуть позднее – в Италии и Франции. В Англии в 1542 году вводится смертная казнь за занятия колдовством. Пруссия, Австрия, Швеция... наконец, Россия, хотя туда оно добралось только к восемнадцатому веку и просуществовало не так долго. Маховик набирал обороты, затягивая всё больше и больше людей.       Волшебников, впрочем, было сжечь не так-то легко. Не все из них сгорали на самом деле; не все, кого обвиняли, на самом деле являлся волшебником, тем более – злым волшебником. Однако толпе, вошедшей в раж, было уже всё равно – толком отличать одних от других они всё равно не умели. Ведьма, или добропорядочная знахарка, или просто чем-то не понравившаяся женщина – линчевать хотели всех.       Единственными, кто мог отличить действительно виновных от непричастных, были те самые хмурые личности в рясах. Но и им это всё совсем не нравилось, и не сильно они хотели делить колдунов на хороших и плохих. Чем дальше, тем сильнее не хотели.       И вот только тогда, когда гром грянул в полную силу и во весь рост встал вопрос, ни много ни мало, выживания волшебников, когда решалась дальнейшая судьба всего чародейского сообщества Европы!.. Только тогда, под давлением внешних сил, и сформировалась Международная Конфедерация магов. И именно тогда, в конце семнадцатого века, и было принято судьбоносное решение, на века определившее дальнейшее развитие человечества.       Вариантов у собравшихся было всего два, и оба радикальных – ибо время паллиативов давно прошло. Лет триста назад, найдись какой-нибудь прозорливый политик, он бы мог предотвратить надвигающуюся конфронтацию. Мог бы погасить костёр в зародыше. Но сейчас...       Первый вариант – начать полномасштабную войну с маглами. Перевести до предела натянутые отношения в открытые боевые действия. Вывести на поля сражений профессоров магических школ, мобилизовать всех чародеев от мала до велика, открыть фолианты с заклятиями массового поражения и постараться задавить всех несогласных, осмелившихся бросить им вызов. Если бы все – не пять-десять процентов строящих козни чёрных магов! – все они вышли бы против маглов... устояли бы государства? Не сменилась бы власть? Не воцарился бы в Европе магократический строй?       А если бы короли соединённой Европы отправили свои войска на штурм стен Хогвартса и Шармбатона? Если бы западная церковь, забыв про разногласия Реформации, объединилась перед лицом общего врага? Если бы все страны предоставили святой инквизиции неограниченные полномочия? Как, выжил бы тогда хотя бы кто-нибудь из волшебников?!       Вопросы были такие, что отвечать на них никому не хотелось. Вариант войны был страшен своей самоубийственностью – кто бы ни победил, с уверенностью можно было сказать, что проиграют обе стороны.       Поэтому выбрали, что ожидаемо, второй, мирный вариант. Он предусматривал постепенную деэскалацию напряжённости в отношениях сторон. Решили не злить народ, если по-простому. И вместе с принятым в 1689 году Статутом о секретности были учреждены и соответствующие органы, следящие за его исполнением. Министерства магии.       Статут регулировал множество различных вещей, касающихся взаимоотношений волшебников и маглов. Речь не шла о полной изоляции магического сообщества; просто была наконец-то создана некая система, имеющая конкретные правила и готовая всерьёз наказывать за их нарушение. Тёмные искусства в большинстве своём загнали в подполье, колдунов объявили вне закона – и львиная их доля потихоньку использовать запрещённые практики перестала.       Тем, кто не перестал, начали объяснять их неправоту. По большей части с помощью Азкабана, где для этих целей организовали немаленькую такую тюрьму.       Охота на ведьм потихоньку шла на спад. Да, многие волшебники по-прежнему жили бок о бок с людьми, и те вполне могли догадываться об этом. Но только догадываться – ибо открыто демонстрировать свои магические способности запрещалось. Министерства предпринимали все возможные усилия по сглаживанию всё ещё возникающих конфликтных ситуаций. Международный Статут о секретности дополнялся новыми статьями, а Конфедерация магов сурово наказывала отступников. Экстренными мерами разгоревшийся было пожар удалось погасить.       На время.       Настал век восемнадцатый, за ним – девятнадцатый. Мир волшебников окреп и возрос. Как цивилизация Европы сумела распространить своё влияние на всю планету, изобретя каравеллы и пушки, точно так же и магическая система, основанная на применении волшебной палочки, доказала своё превосходство и прочно укоренилась в мире. В странах же, где она прижилась первой, и жило ныне наибольшее число чародеев. А именно – в Англии, Франции, Германии, Италии и иже с ними. Сформировался устойчивый социум, насчитывавший почти миллион волшебников. Политика же изоляции (пусть и довольно условной) начала себя изживать – и это не могли не понимать многие. Конец Нового времени – магия считается сказкой, вымыслом благодаря усилиям Министерств... и не только их. Никому уже не грозит сожжение на костре, но не очень-то приятно, когда тебя считают вымыслом. Ты вроде есть – а формально тебя нет.       Завеса меж мирами начала тихонько таять. Конец девятнадцатого – начало двадцатого века знаменуется возрождением интереса к различной мистике и магии. Спиритизм, Орден Золотой Зари... да, многие из аристократов старой Европы увлекались разного рода оккультными науками. Возможно, тогда бы удалось восстановить естественный порядок вещей, миры бы объединились в единую маготехническую цивилизацию, но...       Но пришёл двадцатый век. И сотряслась планета. Ужаснулись все – а долгожданное объединение отложилось на неопределённый срок. Никогда доселе не становился таким прочным барьер, что разделяет магов и маглов.       Поэтому и по сей день два мира существуют обособленно друг от друга, развиваются каждый своей дорогой и стараются не вмешиваться в чужие дела.       Утром Гермиону разбудил дразнящий запах еды, соблазнительно плывший по дому. Она, толком ещё не открыв глаза, сладко потянулась и, откинув одеяло, пошлёпала на кухню в домашних тапочках с помпоном. В духовке доходил до полной готовности творожный пирог-ватрушка, рядом хлопотала по хозяйству мама.       – Проснулась? – улыбаясь, приветствовала она дочь. – Доброе утро... или, скорее, уже день. Смотри, всё проспишь!       Гермиона перевела взгляд на настенные часы и тихо охнула: большая стрелка подбиралась к цифре двенадцать. Вставать так поздно было для неё делом совершенно непривычно. Впрочем... сегодня можно. Сегодня же нерабочий день, праздник!       Когда она, окончательно стряхнув дремоту, вернулась из ванной, мама уже поджидала её с какой-то коробкой в руках. Гермиона секунду смотрела на неё непонимающим взглядом, прежде чем до неё дошло.       – С Рождеством тебя, Герми, – сказала Джин Грейнджер.       Вообще-то подарки полагается класть под ёлку, но никто в семье особенно не горел желанием возиться с искусственным – и тем более с настоящим – деревом. А посему вручать приходилось из рук в руки.       В коробке оказались, разумеется, книги. Все, кто хоть чуть-чуть знал Гермиону, дарили ей книги. Научившись читать в раннем детстве, она не могла жить без них, художественных ли, научно-популярных или исторических. Её манило всё, и всего было ей мало.       Так, это детектив Агаты Кристи, который она раньше не читала... признаться, она вообще была довольно поверхностно знакома с творчеством этой писательницы. А здесь – "Краткая история времени" от Стивена Хокинга... что ж, должно быть интересно. Гермиона слышала много хорошего про эту книгу. Понятно, понятно... стоп, а это что?       С самого низа небольшой подарочной коробочки был извлечён маленький томик с непритязательной серой обложкой и довольно скромным заглавием:

Г. Ф. Лавкрафт Мифы Ктулху (сборник рассказов)

      Девочка ранее никогда не слышала про такого писателя. Название тоже было ей в новинку, и, поскольку на аннотацию издатель явно поскупился, решила спросить у мамы про её, собственно, подарок.       – Я не знаю, – просто ответила та, когда Гермиона нашла её в гостиной. – Я в писателях разбираюсь, наверное, хуже тебя.       – Мам, – возразила девочка, – ты же научила меня читать. Познакомила с классиками английской литературы, зарубежными авторами...       – Да, – согласилась миссис Грейнджер. – Но с этой книгой мне помог консультант в магазине. Я смотрела раздел фантастики – ты знаешь, там большой выбор, – и он подсказал, что брать стоит, а что – нет. А этот сборничек лично ему очень понравился. Вот я и взяла.       – Поня-ятно, – протянула девочка. – А папа где?       – В кабинете посмотри. Вроде там был.       Второй из родителей действительно оказался в кабинете. Сидел над ежедневником или, может быть, телефонной книжкой и чего-то записывал туда. Гермиона прикрыла дверь и присела на рядом стоящий стул. Офисный, как и полагается, с мягким сиденьем и колёсиками.       – Папа, – очень серьёзным тоном обратилась она к отцу, – надо поговорить.       – М-м? – отозвался тот, с явной неохотой отрываясь от записей. – Чего тебе? Снова денег надо?       Следует пояснить, что хотя на Рождество и принято дарить подарки, в семье Грейнджеров этим занималась в основном мать. Эндрю со всем этим возиться не любил и даже на день рождения дочери в лучшем случае приносил домой тортик. Однако это компенсировалось другими плюсами, например, выдачей карманных денег.       Если Джин строго следила за тем, на что её дочь тратит выделенные ей финансы (а выделялись они, как правило, на что-то вроде школьных завтраков), то отец этим сильно не заморачивался. "Сколько надо?" – "Да вот столько-то," – "Зачем?" – "На книги," – "Хорошие-то хоть книги?" – "Ещё бы!" – "Ну держи". А по праздникам, как сегодня, фунтов тридцать можно было получить вообще без вопросов. Но сейчас Гермиона пришла не за этим.       – Нет, у меня пока есть, – она помолчала, не совсем представляя себе, с чего следует начинать. – Там, в Хогвартсе, со мной... в общем, случилась одна история.       Отец как-то подобрался и посерьёзнел.       – И что у тебя там могло произойти?       – Ухм... – неразборчиво промычала Гермиона. – Видишь ли, всё началось с того, что я обнаружила отсутствие в школе одного из учеников. То есть не совсем отсутствие, а... в общем, он должен был приехать в школу, но не приехал...       Девочка говорила довольно долго и сбивчиво, вновь переживая все произошедшие с ней события. Стоило ли это вообще кому-то рассказывать? Едва ли. Но желание выговориться, излить кому-то душу перевешивало доводы "против". Ей был необходим человек, который смог бы взглянуть на это со стороны, трезвым взглядом, и разобраться, в какой переплёт она угодила. Или, по крайней мере, просто молчаливый собеседник, "стенка"; такому достаточно кивать и поддакивать в нужных местах, а говорящий сам будет разбираться и строить логические цепочки. Был бы у неё надёжный товарищ, годящийся для этой роли...       Товарища не было. Сама с собой Гермиона отродясь не разговаривала, так что оставался лишь один человек – отец, который – девочка не сомневалась – вполне мог дать какой-нибудь дельный совет, что-то подсказать. Но ни в коем случае не мать – малопредсказуемая реакция той могла грозить чем угодно...       – ...И с тех пор я его не видела.       – Понятно, – вздохнул отец. Откинулся на спинку кресла и скрестил руки на животе. – Кто-то, помнится, говорил, что в школе с ним ничего не случится.       – Так ничего же и не случилось, – возразила Гермиона в типично подростковой манере. – Всё нормально, мне даже не пришлось потом лежать в лазарете.       Отец ещё раз вздохнул и нахмурился. Ей было знакомо это выражение лица, и ничего хорошего оно не предвещало.       – Я бы тебе посоветовал больше не искать приключений там, где их искать не надо. Как видишь, это может плохо кончиться.       – Никаких приключений я не искала, – не подумав, возразила девочка, – оно само меня нашло. Это же волшебный замок, папа! Ну где ещё, как не там?       Мистер Грейнджер неприятно усмехнулся, неожиданно обретая в глазах дочери некое сходство с профессором Снейпом.       – Не искала она. Конечно. Каждый из студентов должен встретиться с троллем в течение первого семестра. Такая у вас там стандартная процедура?       – Да это случайно получилось, – отмахнулась Гермиона. Она знала этот тон – отец начинал так говорить, только будучи сильно недовольным, но уже не могла остановиться. – Мне не повезло. Ну просто по теории вероятности мог же кто-то из тысяч учившихся в Хогвартсе встретить в первом семестре тролля? Вот это и оказалась я.       – Ты от меня что услышать хочешь? – сухо спросил Эндрю Грейнджер.       – Я... ну, я просто не знаю, что мне дальше делать. Нельзя же вот так вот всё оставить. Думаю, мне надо... ну...       Что ей надо, Гермиона так и не придумала.       – Тебе надо научиться сидеть на попе ровно, – всё так же сухо и жёстко сказал отец. – Ты понимаешь, что услышь твой рассказ мать – и ты бы больше никуда не поехала?       Девочка невольно прислушалась. На кухне шумела вода: Джин никак не могла услышать их разговор.       – Так потому я ей и не рассказываю, – резонно возразила незадачливая юная волшебница. – Я тебя спрашиваю.       – О чём?       – О том, что мне теперь делать.       Эндрю развернулся к дочери всем телом и взглянул ей прямо в глаза. Гермиона считала себя девочкой неглупой, но, когда он смотрел на неё таким взглядом, начинала ощущать себя полной дурой. В том взгляде так и читалось: "Ну что с неё, убогой, взять."       – Ничего не делай, – слегка пожал плечами он. В его тоне слышалась какая-то мрачная насмешка.       – Да как ничего не делать?! – вскинулась было Гермиона.       – Да вот так, – всё тем же тоном ответил мистер Грейнджер.       – Но нельзя же всё это так оставить?! – почти обречённо спросила она, уже зная, какой будет ответ.       Отец почти фыркнул и развёл руками.       – Ну как это нельзя? Можно!       Гермиона шмыгнула носом, встала и с достоинством вышла из кабинета. Это было обидно и несправедливо. Мать могла на неё накричать в сердцах, могла выругать; но она любила её и – девочка это знала – долго зла не держала. С мамой у Гермионы, одним словом, взаимопонимание было неплохое.       Иное дело отец. Нет, мистер Грейнджер, конечно, тоже её любил и тоже был незлым человеком, но... другим. Совсем не склонным к заметному проявлению своих эмоций. Отец не ругался, не повышал голос – он смотрел на человека как на дерьмо, и человек сам ощущал себя дебилом, полностью обосранным с головы до ног.       Очень неприятное чувство. Гермиона бы предпочла вызвать гнев матери, чем вот такое недовольство отца. Недовольство, означавшее, что она разочаровала его. Осознание этого больно било по самолюбию девочки.       Но, самое главное, за что?! Чем отец был недоволен? Она просто хотела поделиться своими приключениями, рассказать о пережитом. Столкнулась с горным троллем нос к носу – можно было бы и посочувствовать, не каждый день в такие опасные ситуации попадаешь. Тролль её, между прочим, чуть не убил! А отец чего? Можно подумать, это она сама была в этом виновата!       Ну несправедливо же получилось. И вообще нечестно.       Нет, где-то в глубине души Гермиона понимала, что имел в виду Эндрю Грейнджер и почему он разозлился... где-то очень в глубине. Обида застилала ей глаза.       ...Оставшись у себя в кабинете в одиночестве, глава семьи Грейнджеров, встав, задумчиво прошёлся взад-вперёд по комнате. Взгляд почти случайно упал на телефон, стоящий на столе. В голове сам собою всплыл номер, который ему вообще-то знать не полагалось. Звонить по нему не полагалось тем более... за исключением разве что совсем крайних случаев. Эндрю машинально побарабанил пальцами по трубке телефонного аппарата.       Да нет, ерунда это всё, – встряхнувшись, подумал он. – Беспокоить Деннитсона по таким мелочам... нет, никакого смысла.       Пальцы соскользнули с пластика трубки. Мистер Грейнджер, тяжело вздохнув, сел обратно за стол. Работы предстояло ещё много...       Ближе к вечеру Гермиона присела на кухне с подаренным детективом, не забыв положить себе на тарелочку несколько аккуратных кусков творожного пирога и налить горячего чая с молоком. Англия, как-никак – чай должен быть. Перелистнула страницу.       До этого она из Агаты Кристи читала только "Убийство в "Восточном экспрессе"", "Десять негритят" и ещё что-то не отложившиеся в памяти, кажется, про мисс Марпл. "Убийство Роджера Экройда" было для неё книгой, неизвестной до сих пор.       Впрочем, Гермионе пока не казалось, что это шедевр, без прочтения которого человек многое теряет. Вроде пока детектив как детектив, ничего особенного...       Дверь тихонько отворилась, и на кухню зашёл отец.       Девочка, не отрывая взгляда от книги, на всякий случай надулась и приняла колюче-обиженный вид. Хотя всерьёз на него, конечно, и не сердилась.       Эндрю Грейнджер тем временем не торопился. Провозившись минуту с чайником, налил себе чаю в большую фарфоровую кружку, отыскал в ящике пару пачек печенья, заглянул в холодильник, потом закрыл его...       Наконец присел и откинулся на спинку стула. Прямо поглядел на Гермиону. Та изо всех сил делала вид, что этого не замечает и вообще полностью поглощена книгой.       – Ну чего хорошего скажешь? – спросил отец.       – Да ничего, – буркнула девочка, посмотрев на того исподлобья.       Эндрю порылся в кармане.       – Хочешь шоколадку?       – Хочу, – гордо и независимо сказала Гермиона.       – Держи, – почти весело ответил тот, доставая плитку шоколада. Затем вытащил откуда-то газету и, развернув её, погрузился в чтение. "Дейли телеграф", – было написано на заголовке.       Девочка медленно закрыла и отложила в сторону книгу.       – Так всё-таки, – осторожно произнесла она, – насчёт Хогвартса. Ты ничего мне не посоветуешь?       – Неймётся же некоторым, – не отрываясь от газеты, констатировал отец. И, подняв взгляд, устало добавил: – Я-то тебе чем могу помочь? Хочешь разобраться – ну подойди к тому мальчику и спроси у него.       Гермиона дёрнулась от неожиданности. Такой вариант, несмотря на свою очевидность, ей в голову почему-то не приходил.       – Да, – неопределённо протянула она. – Пожалуй, так и сделаю...