Судьба архимага

      – В Хогвартсе на постоянной основе работают тринадцать преподавателей, – негромко говорил Дамблдор, выводя из дрёмы норовившего заснуть Креола. Выглядел тот по-прежнему как Гарри Поттер... вот только шрам продолжал прятаться под наведённой иллюзией. – И все они… – волшебник призадумался. – По крайней мере, некоторые из них обязательно при случае захотят узнать, кто же ты такой.       – Ну и Кингу с ними, – невесело бубнил не до конца проснувшийся и раздражённый Креол. Эту ночь он провёл не в постели, прикорнув только перед рассветом. И меньше всего ему хотелось сейчас слушать про каких-то там преподавателей. В другое время он разозлился бы, но сейчас сил и желания не оставалось даже на это. – Пусть узнают.       Дамблдор вздохнул, и во вздохе этом слышалось большое терпение.       – Поскольку я сейчас иду их встречать лично, то мне хотелось бы тебя кое о чём попросить.       – Давай, – вяло пробурчал шумер. – Проси.       Волшебник пристально посмотрел на Креола, и тот на мгновение встрепенулся, почувствовав на себе взгляд этих ярко-голубых глаз.       – Не попадайся им на глаза, – мягко сказал Дамблдор. – И не только им. В школу скоро приедут ученики, несколько сотен, и они не должны тебя узнать. Ауру и шрам я скрыл, а в лицо Гарри Поттера никто не знает. Лучше бы обошлось без происшествий. Тебе же тут ещё почти год жить.       Обязательно надо было напоминать?! Креол тихо ругнулся. Ну что это за ущербное детское тельце? Глаза закрываются, ноги не держат. Даже заклятие Бессонницы уже не помогает…       – Ладно уж, – неохотно проворчал он. Не признававший требований, Креол вполне мог исполнить вежливую просьбу, особенно если ему было несложно. А нелюдимый маг и так не планировал пока что ни с кем знакомиться. – Не буду показываться.       Обычно преподаватели приезжали поездом за две недели до начала учебного года. «Хогвартс-экспресс» совершал рейсы между замком и Лондоном каждые две недели, но, как правило, в сокращённом составе. Один-два вагона, не больше. Полный набор цепляли лишь на рождественские каникулы... ну и ещё в начале сентября и конце мая. С тех пор, как проложили ветку (а это было ещё в начале прошлого века), ничего не менялось. Собственно, была ли она вообще так нужна? Раньше многим приходилось добираться по отдельности, а сейчас всё стало намного удобнее... но и намного дороже. Содержать железную дорогу – недешёвое удовольствие...       За оставшееся время до приезда учеников профессора должны были подготовить необходимые материалы, привести в порядок кабинеты, согласовать учебную программу и, конечно, провести обязательное чаепитие за преподавательским столом в Большом зале. Редко когда они собираются на обед вместе – некоторые предпочитают не отрываться от дел и даже на торжественный ужин первого сентября, бывает, является не полный состав; но обсудить перед учебным годом последние новости в дружной компании приходят все, кто может прийти.       И сейчас Дамблдор неспешно двигался к перрону. Пыхтящий поезд уже показался на горизонте, а значит, ждать оставалось недолго. Через несколько минут паровоз, окрашенный в красный цвет, уже будет здесь.       Каркнула ворона, взлетая с насиженного места на ветке. Чучухающие колёса пронеслись мимо и постепенно стали останавливаться. Дверь выхода из первого вагона оказалась точно напротив стоящего на платформе Дамблдора.       И она сразу же открылась. Проводников в поезде не было – не сейчас, по крайней мере, и двери не закрывались на замок, как в магловских поездах. На перрон ступил маленький человечек, левитирующий за собой пару среднего размера чемоданов.       – Здравствуйте! – восторженно пискнул он. – Рад вас видеть, Альбус!       – Приветствую, Филиус, – улыбнулся ему тот. – Как прошла ваша поездка?       – Спасибо, просто замечательно! Вы знаете, я обнаружил нечто совершенно удивительное!..       Договорить ему не дали – из вагона выбрался следующий пассажир, являющий собой полную противоположность первому. Довольно высокий и худой, затянутый в чёрное, он не имел никакого багажа, с Директором обменялся сдержанными кивками и вообще своей угрюмостью и мрачностью ярко контрастировал с жизнерадостным Филиусом Флитвиком.       Потом возник небольшой затор. Кто-то пытался пропихнуть большую клетку, накрытую чёрным покрывалом, через дверной проём. Клетка не пролезала, и тогда Дамблдор лёгким движением руки немного расширил пространство проёма.       – О, спасибо, Альбус, – человек откинул прядь седых волос со лба и вздохнул. Выглядел он несколько необычно. Протез вместо левой ноги, нескольких пальцев на правой руке не хватает, на лице видны следы старых шрамов, а кончик носа будто бы откушен. Обут вновь прибывший был в плотные и высокие сапоги из драконьей кожи, за спиной болтался плащ из того же материала, а голову венчал небольшой бархатный берет, – знали бы вы, каких усилий мне стоило их погрузить!       – Что на этот раз? – полюбопытствовал Дамблдор. – Ага, вижу...       – Редкая разновидность! – похвастался профессор. – В наших краях не водится.       Следом появилась молодая женщина в остроконечной шляпе и тёмно-синей мантии. Кажется, мулатка или что-то в этом роде. С собой у неё был небольшой чемодан на колёсиках. Коротко поприветствовав Директора, она отошла в сторону и принялась что-то искать в своих вещах.       Затем – ещё двое, одна за другой. Низенькие и круглые, обе – с какими-то сумками. После них следовал среднего роста волшебник с фиолетовым тюрбаном на голове; он, заикаясь, поблагодарил Дамблдора. Тот негромко сказал ему что-то одобряющее в ответ.       Вышла серьёзного вида немолодая волшебница в квадратных очках, держащая в руках небольшой саквояж. Она пристально посмотрела на вышедшего ранее пассажира в чёрном, стоящего чуть поодаль. Тот ответил ей прямым взглядом.       Наконец из вагона выбрались последние из приехавших, все – женщины. Четверо. Две – чуть повыше, у одной из них – длинные прямые чёрные волосы, у другой – короткие серые, и в руке у неё была какая-то палка, завёрнутая в ткань. Ещё две особыми приметами не обладали и даже сумки у них были самые обычные, магловские, носимые на плече.       Вообще среди преподавателей Хогвартса большинство, как правило, составлял именно женский пол, и тому имелись вполне объективные причины – из мужчин получаются плохие педагоги. Зато последние чаще занимали пост Директора, так что всё было честно.       – Все собрались? – спросил Дамблдор. Этот риторический вопрос задавался каждый год и ответа не требовал. – Ну, вперёд!       Из трубы паровоза снова повалил дым. «Хогвартс-экспресс» собирался домой, в Лондон. А за ним, по дороге, ведущей к главным воротам и дальше, к дверям замка, ехали три кареты. Со сдвигающимся верхом и несколько больших, по сравнению с обычными, размеров – специальные, для профессоров! Запряжённые, как и полагается, фестралами.       Школа готовилась к новому учебному году.       Альбус Дамблдор оглядывал сквозь стёкла очков Большой зал Хогвартса, наполненный гомонящими учениками и добродушно улыбался в бороду. Он любил первое сентября, этот День Знаний, день, когда юные ученики приходят в школу, чтобы остаться здесь ещё на один год. Потом они вырастут, сдадут экзамены, разлетятся кто куда из-под тёплого крыла профессоров и вступят во взрослую жизнь. Будут вспоминать Хогвартс как нечто родное и тёплое, место, где они дружили и враждовали, влюблялись и расставались.       Однако это будет потом, а сейчас – учёба и занятия, первые неумелые попытки творить волшбу... или не первые, но всё равно неумелые. Впереди – целых десять месяцев, которые всем предстоит провести вместе, в стенах древнего и надёжного замка. Десять месяцев эти стены будет наполнять топот и смех, шумные выкрики и негромкие разговоры. Десять месяцев преподаватели будут учить, а студенты – учиться, впитывая знания. Старое ушло в прошлое – так давайте же встретим только что начавшееся новое! Одним словом, Директор действительно любил этот день.       Впрочем, что-то подсказывало ему, что ученики не вполне разделяют его чувство.       В зале раздались аплодисменты: Волшебная шляпа только что закончила петь. Профессор МакГонагалл выходит вперёд с длинным пергаментным списком – начинается распределение по факультетам.       Креолу такой подход оставался непонятным – какой в этом смысл, если учат везде одному и тому же? В его время обучение проходило по схеме ученик-учитель, и последний, как правило, передавал первому знания о том, чем владел сам. Злобный Халай Джи Беш был демонологом и боевым магом – и Креол тоже овладел демонологией и боевой магией. Не только ими, понятно – всё-таки большинство шумерских чародеев не имели узкой специализации, но именно эти разделы Искусства являлись у него профилирующими.       В Хогвартсе же система образования была более современной и хорошо подходила для массового обучения. Поступивших делили не по специальностям, которые они желали освоить, а по их склонностям и характерам. Делалось это по нескольким причинам.       Во-первых, учёба начиналась с одиннадцати лет, а это – явно неподходящий возраст для выбора чего-либо. Добрая половина юных школьников останавливалась бы на боевой магии, только в последний век сменившей название на защиту от Тёмных искусств. Во-вторых, зачастую бывало так, что склонности и определяли будущее ремесло волшебника. Например – и Дамблдор это знал как никто другой – сторону Тьмы принимали колдуны с совершенно определёнными характерами. Как правило, весьма и весьма нехорошими.       Ну и, наконец, третьей причиной была дружба. Преподавательскому составу совершенно не была нужна тихая грызня внутри факультетов из-за того, что кто-то с кем-то просто не сошлись во мнениях. Внутри лучше пусть дружат, а меж собой – сражаются. И им хорошо – есть куда пар выпустить, и учителям неплохо – у школьников хоть какой-то стимул заниматься есть.       Так и выходит, что в начале перво- и второкурсникам даются некие базовые знания, а затем они сами потихоньку начинают выбирать, какое направление им нравится более других. При желании можно продолжить заниматься и после окончания школы. Имелся, правда, и минус – довольно малое количество вариантов выбора. Но тут уж сделать ничего было нельзя – фактически, процесс накопления знаний в магической науке начался только к моменту окончания Средних веков...       – Забини, Блейз!       – СЛИЗЕРИН!       Последний первокурсник направился к столу, стоящему слева. МакГонагалл скатывала свиток в трубочку. Альбус Дамблдор поднялся со своего массивного золотого кресла и раскинул руки в стороны. В голову пришла весёлая мысль, и Директор улыбнулся ещё шире.       – ...я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо.       Слева кто-то вздохнул; звук явственно доносился сквозь шум, издаваемый весёлыми студентами. Кто-то другой покачал головой и неодобрительно хмыкнул. Дамблдору не надо было поворачивать голову, чтобы узнать, кто так реагирует на его шутки.       Молодые ещё, что поделать! Доживут до седин, разменяют вторую сотню лет – глядишь, и научатся ценить немудрёные радости жизни. А пока – пока пусть вздыхают, сетуя на старость Директора...       Как и всегда, к началу нового школьного года в «Ежедневном пророке» должна была появиться обширная статья про свежее пополнение в рядах учащихся. Она включала в себя непременную фотографию замка снаружи (внутрь журналистов не пускали); парочку интервью (обычно с министром или его заместителем по делам образования и кем-то из персонала Хогвартса); общие и красивые слова про надежды, возлагаемые на молодёжь; и, наконец, немного о самих учениках и о особенностях года. Конкретно в этом году такой особенностью должен был стать Гарри Поттер. Ещё бы – такая знаменитость!..       Что же, Дамблдору пришлось поговорить кое с какими людьми, и статья вышла совершенно нейтральной, а о Гарри Поттере там не было и словечка. Зная психологию общества, Директор мог не сомневаться, что до следующего года, когда колдофото мальчика со шрамом всё-таки появится в «Пророке», Магическая Британия и не вспомнит о своём спасителе. И Корнелиус Фадж в особенности, как яркий её представитель. А если найдётся – не может не найтись – кто-нибудь внимательный, то он решит, что неправильно рассчитал дату поступления Поттера в Хогвартс. Или что тот поехал учиться в другую школу. Или ещё что-нибудь – люди очень хорошо умеют обманывать себя. Во всяком случае, никто не станет поднимать бучу.       За тылы старый волшебник мог быть спокоен. Следовало сосредоточить свои усилия на более важном объекте. Объекте по имени Креол Урский...       Она сплюнула зубную пасту в фаянсовую раковину и прополоскала рот. Протянув руку, чтобы положить щётку на место, взглянула чуть повыше, на серебряную амальгаму зеркала.       Зеркало послушно отобразило её саму, девочку по имени Гермиона Джин Грейнджер. Небольшой (но вполне приличный для одиннадцати лет) рост, карие глаза, плохо уложенные волосы светло-коричневого оттенка и общее заспанное выражение физиономии.       – Бр-р-р! – она щедро плеснула себе в лицо холодной водой, стремясь поскорее прийти в норму. Это, кажется, подействовало – и девочка с наслаждением растёрлась мягким махровым полотенцем.       Стрелки часов показывали только семь утра с небольшим – но в такой день спать дольше было решительно невозможно! Поезд отходил только в одиннадцать, добираться примерно час, так что выходить следовало в половину десятого, не позже. Впереди ещё два часа.       Так говорил разум. А ходить в тягостном нетерпении туда-сюда по квартире её заставляли эмоции. Не каждый день поступаешь в новую школу. Да ещё какую школу! Для волшебников и волшебниц – а это, знаете ли, будет покруче всяких там частных платных колледжей. Их-то много, а Хогвартс – он один такой!       Ну, на самом деле, не совсем, поправила себя педантичная Гермиона. Как известно, всего у чародеев и колдунов одиннадцать школ, разбросанных по всей планете. Она буквально на днях узнала об этом из «Волшебства со всего мира». При чтении книга переливалась разными цветами, тихо шуршала страницами даже при отсутствии прикосновений, а пару раз и вовсе пыталась взлететь. Про такую мелочь, как движущиеся картинки, говорить и вовсе не стоило...       Девочка присела за стол и открыла один из учебников, надеясь освежить в памяти уже прочитанное, но через минуту поняла, что это совершенно бесполезно. Взгляд просто скользил по строчкам, мозг равнодушно шептал «так, это мы уже видели», и тут же забывал – а что, собственно, видели? Тогда Гермиона отложила книгу в сторону и принялась, наверное, в сотый раз проверять, всё ли она уложила в чемодан. Чемодан был сложен с вечера и проверен заботливой мамой – однако не так-то просто избавиться от противного голоска, настойчиво твердящего, что самое важное как раз и забыли взять. А в поезде это обнаружится. Ох, что-то будет!..       – Ты чего не спишь? – раздался громкий шёпот. Над кроватью поднялась голова отца, по-видимому, разбуженного всей этой мышиной вознёй в смежной комнате.       – Волнуюсь, – маленькая Гермиона развела руками, – не спится.       – Тогда не шуми, – сонно попросил глава семьи Грейнджеров, – у меня ещё целый час законного отдыха.       Девочка яростно закивала головой и поскорее пошла на кухню. Оттуда точно ничего слышно не будет. Да и позавтракать не помешает...       Семья Гермионы жила в большой четырёхкомнатной квартире неподалёку от Сити. Спальня, гостиная, кабинет родителей и детская (единственный ребёнок в семье протестовал против такого названия и требовал, чтобы его комнату тоже называли кабинетом). Имеющие неплохую врачебную практику Эндрю и Джин Грейнджеры жили небедно и могли позволить себе достаточно. Они даже задумывались о втором ребёнке... но потом всё же решили отказаться от этой идеи. И с одним возни-то море.       В целом супруги считали себя и свою дочку самыми обычными людьми, и никак не ожидали, что в один прекрасный летний день к ним в дверь постучится сухопарая строгая дама отчётливо выраженной учительской наружности. Сообщённые Минервой МакГонагалл, как она представилась, новости, конечно, не перевернули всё их мироощущение с ног на голову, но заставили его изрядно пошатнуться.       Волшебники. Магия. Хогвартс. Ваша дочь – большой талант. Семилетнее обучение (совершенно бесплатное, не волнуйтесь). Косой переулок и «Гринготтс». Билет на поезд. Платформа с дробным номером. «Как пыльным мешком оглушила», – сказал тогда мистер Грейнджер после ухода строгой дамы. Впрочем, он, равно как и его жена, был не против. Волшебник – человек полезный и востребованный, без работы в любом случае не останется. А высококвалифицированный уж тем более.       У Гермионы были все шансы стать таковым.       – Кажется, это здесь, – пробормотал Эндрю Грейнджер, дотрагиваясь пальцем до стены.       Палец на стену внимания не обратил и провалился вглубь.       – Интересно, а случайно сюда никто не падает? – спросила Джин, когда они проходили сквозь иллюзию камня на платформу, скрытую надёжной магией пространства от нескромных глаз.       – Никто, мам, – весело ответила Гермиона, пребывавшая в неком нехарактерном для себя возбуждённом состоянии. – Тут же Маглоотталкивающие чары стоят. Если не знать, то мимо пройдёшь и даже не подумаешь остановиться.       – А маглы, стало быть, это мы с папой? – несколько обиженным тоном уточнила миссис Грейнджер.       – Ну а что ты хочешь, дорогая, – отозвался супруг. – Растёт наша дочь, растёт... Слово вот какое-то новое специально придумала, чтобы нас им называть. Не хочет жить под тёплым крылышком родителей, оттого и бунтует. Того и гляди из дома уйдёт!       – Папа!.. – воскликнула недовольная Гермиона.       – Чего папа? – серьёзно сказал Эндрю, хотя в глазах у него бегали искорки. – Ты ж от нас на целый год уезжаешь. А если там что с тобой случится? И ты решишь остаться в Хогвартсе навсегда!       Последнюю фразу он произнёс таинственным страшным тоном, наклонившись к дочери, но та только отмахнулась.       – Да брось. Что там со мной может случиться? В Хогвартсе же Альбус Дамблдор – сильнейший волшебник в мире! И вообще Хогвартс – самое безопасное место во всей Англии!       – Хорошо, коли так, – вздохнул уже не улыбающийся мистер Грейнджер. И добавил:       – Ладно, давай, садись на поезд. Помочь с чемоданом?..       Гермиона не стала махать рукой родителям из окошка – она же уже взрослая! Просто кивнула и уселась у окна смотреть на перрон, уносящийся назад всё с большей скоростью.       – Смех смехом, – невесело проговорила Джин Грейнджер, – но если?.. Послушай, ей же только одиннадцать лет! А тут мы её отпускаем на десять месяцев. И однокурсники!.. Ты не хуже меня знаешь, что наша дочь так и не завела друзей в школе – а в Хогвартсе ей жить. Домой не сбежишь.       – Всю жизнь дома не просидишь, – развёл руками мужчина, – рано или поздно придётся вылезать. Гермионе уже почти двенадцать, и не на десять месяцев, а на четыре – до рождественских каникул. Друзья... ну, друзья – дело наживное. Ещё появятся.       Он выглядел спокойным, говоря это, но на душе у него тоже скребли кошки. Несмотря на все заверения в абсолютной безопасности. Как ни крути, но жизнь и здоровье твоего ребёнка – совершенно не та область, в которой хорошо полагаться на других...       – Первокурсники! – разнёсся над перроном зычный голос. – Первокурсники, сюда!       Гермиона аккуратно протискивалась сквозь толпу студентов, одетых в обычные чёрные мантии. Она знала, что сейчас будет. Её вместе с остальными новичками повезут через озеро на лодках; остальные же поедут в замок на каретах. Над головами людей возвышался размахивающий фонарём Хагрид – лесник и хранитель ключей Хогвартса. Это он созывал первокурсников.       – Все собрались? За мной! И под ноги смотрите!       Совет был нелишним: дорожка, по которой они спускались к воде, не освещалась и не имела перил; зато отличалась изрядной крутостью. Вокруг росли деревья, делавшие окружающую темноту ещё более чёрной и сильно ограничивающие обзор. Наконец, тропка раздалась в стороны, и студенты, гуськом идущие за провожатым, вышли на небольшой причал. Тишину нарушил общий восхищённый вздох.       Гермиона только покачала головой. Да, ночной Хогвартс был монументален и величествен. Тёмный массив замка с торчащими вверх башенками стоял на утёсе у озера, отражаясь в почти чёрной воде озера и притягивая к себе взгляды. Кто-то, кажется, даже споткнулся, засмотревшись.       – Рассаживаемся по четыре человека! – вновь скомандовал Хагрид. Девочка только сейчас заметила, что к причалу, оказывается, пришвартовано десятка полтора небольших лодочек. Вёсел не было – очевидно, их приводила в движение магия.       Осторожно ступив на качающуюся поверхность, Гермиона присела на носу лодки. И задумалась.       В Хогвартс ежегодно поступало, как правило, человек сорок-пятьдесят. Всего в школе училось и проживало, соответственно, чуть более трёх сотен юных чародеев. Но, несмотря на малочисленность волшебного сообщества, никак нельзя сказать, что это – вся молодёжь Магической Британии. Хогвартс – элитное учебное заведение – не набирал людей с улицы. Попасть туда не так-то просто. Хотя представителям старых и уважаемых фамилий (да они там в основном и учатся) место практически гарантировано. А вот остальным надо из кожи вон лезть.       Альтернативой служило обучение на дому и своего рода колледжи, дающие профессиональное образование. В конце концов, разносторонние знания нужны не всем; можно быть вполне успешным узкопрофильным волшебником. Специалистом по магическим животным, зачарователем предметов, работником Министерства магии, игроком в квиддич, наконец.       Конечно, люди не в одиннадцать лет профессию выбирают. Гермиона помнила мальчика из своего класса, который на обычный вопрос учительницы «кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» гордо ответил:       – Водителем строительного крана!       И смех и грех, в общем. Но, так или иначе, выбирать надо. Четыре факультета – и, фактически, четыре разные дороги в дальнейшую жизнь. Существовала статистика, ясно показывающая вполне определённые тенденции. Так, выпускники Слизерина – в основном члены древних и благородных семей – становились политиками и управленцами, карьеристами, желающими богатства и славы. Из Гриффиндора выходили рыцари – в хорошем смысле этого слова. Люди, для которых справедливость, долг и честь не были пустыми словами; те, кто изучал боевую магию и давал отпор Тьме. Шутка ли – Аврорат почти на девяносто процентов состоял из последователей Годрика!       Рэйвенкло давал путёвку в жизнь учёным и исследователям, первопроходцам и эрудитам, жаждущим знаний. Именно они совершили большинство открытий в магической науке, создали множество новых заклинаний и писали учебники для последующих поколений. И, наконец, последний из факультетов – Хаффлпафф – не примечательный вроде бы ничем, давал волшебному сообществу Англии самых обычных чародеев. Не министров, не Великих волшебников, не известных героев. Простых работников палочки и реторты. Тех, кто составляют основу, костяк общества. Функционеры Визенгамота и Министерства, спортсмены и музыканты, лекари и учителя...       Конечно, не все из выпускников следовали дорогой своего факультета. Более того, порой таковые составляли даже меньшинство. Но в целом, если взглянуть на ситуацию в масштабе веков, картина складывалась однозначная.       Гермиона, по понятным причинам, ожидала распределения на Рэйвенкло. Но сама она не была уверена, что ей надо именно туда. Хотелось, в конце концов, завести друзей.       И Рэйвенкло был, в таком случае, едва ли не худшим выбором.       – ...идите за мной, – закончила профессор МакГонагалл.       Девочка встряхнулась, выныривая из своих мыслей. Они уже в Хогвартсе, и сейчас их вели в Большой зал, где вновь прибывшие станут полноправными студентами.       Впереди, на небольшом возвышении, маячил стол преподавателей, стоящий перпендикулярно по отношению к четырём столам факультетов. Слева – Гриффиндор и Рэйвенкло, справа, соответственно, – Слизерин и Хаффлпафф. В воздухе плавали зачарованные свечи, и с них не капал жидкий воск. Такие свечи могли гореть чуть ли не вечно, давая света больше обычных. А над ними простиралось тёмное звёздное небо.       Всего лишь иллюзия, наложенная на потолок, конечно, но очень искусная.       Профессор МакГонагалл вынесла Шляпу и начала называть имена. До Гермионы, идущей в начале списка, добрались быстро.       Чёрная ткань касается волос, поля нависли над самыми бровями – древний артефакт слишком велик для одиннадцатилетней девочки.       – Хо-хо, – тихо раздаётся в голове. – Так. С тобой, по счастью, несложно. Есть какие-нибудь предпочтения?       Гермиона едва заметно пожимает плечами. Шляпа старше её на два порядка. Уж ей-то, повидавшей за прошедшие века тысячи учеников, всяко виднее, кому на каком факультете лучше учиться.       – Гриффиндор или Рэйвенкло? – отсекает половину вариантов негромкий голос. – Выбирай: дружба и храбрость или ум и знания. Тебе великолепно подойдёт и то, и другое.       – Гриффиндор, – решительно говорит девочка, и ей вторит громкий возглас, слышный во всех уголках Большого зала:       – ГРИФФИНДОР!       Раздаются хлопки студентов, сидящих за соответствующим столом. К табурету подходит следующий по списку. Распределение идёт своим чередом.       ...Когда торжественный ужин кончился и отзвучало напутственное слово Директора, рыжеволосый староста повёл первокурсников в гостиную факультета. Гермиона только сейчас поняла, что она, оказывается, довольно сильно устала за весь этот суматошный день. Время за едой и разговорами с ребятами со старших курсов пролетело незаметно, а ведь было уже, наверное, часов десять вечера. В зале стояли большие напольные маятниковые часы, но она как-то не удосужилась обратить на них внимание. Наконец, успешно миновав полтергейста Пивза, они дошли до двери, закрытой портретом. Полная Дама, – всплыло в голове у девочки. – О ней упоминалось в «Истории Хогвартса»...       Да, «История Хогвартса». Гермиона не стала с собой брать много книг, справедливо полагая, что в здешней библиотеке все они найдутся. Однако кое-что – просто по своей всегдашней привычке – всё-таки прихватила с собой. Любимую Памелу Трэверс, увлекательную «Тропою троллей», недочитанные «Величайшие события...»       Шедшая по лестнице девочка вдруг остановилась, и из её глаз пропала сонная поволока. «Величайшие события волшебного мира в двадцатом веке»!.. Она же специально делала узелок на память! И даже сверяла по календарю!       Гарри Поттер. Гарри Джеймс Поттер. Мальчик, родившийся тридцать первого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года. Мальчик, попавший в дюжину различных энциклопедий и справочников ещё во младенчестве. Самый знаменитый, без дураков, мальчик в Магической Британии.       Он должен был поступать в Хогвартс в этом году. Мысль скользнула холодной змейкой и Гермиона поёжилась. Определённо, должен был.       Вот только его не было среди приехавших первокурсников. Жизнь ломала об колено логические построения, простые как кирпич. Почему?       Вариантов, на самом деле, было немного. Домашнее обучение отпадало. Родители мальчика были мертвы, а опекуну (должен же быть какой-то опекун?) проще отдать мальчика в школу (не может же Хогвартс не принять такого ученика?), чем приглашать учителей. Возможно, с Гарри Поттером что-то случилось? Но что с ним такое могло случиться, раз он не появился на распределении по факультетам? И потом – об этом написали бы в газете. (Гермиона выписывала «Ежедневный пророк» с тех пор, как узнала про него.) Именно потому, что логика рассуждения была столь простой, она просто не могла отказать. Ну, теоретически.       Нет, – подумала девочка, задёргивая балдахин кровати и переодеваясь в пижаму, – здесь определённо скрыта какая-то тайна.       Альбус Дамблдор был очень умным человеком, но и он не мог предусмотреть такой любознательности со стороны теперь уже одной из учениц Хогвартса. Впрочем, его планам оная любознательность помешать не могла никак.       Преподаватель зельеварения ей не понравился сразу и бесповоротно. Гермиона видела таких: великолепные специалисты, мастера своего дела, любящие предмет всей душой... но не умеющие нормально его объяснить своим ученикам. В итоге все ходят недовольные: и ничего не понимающие ученики, сетующие на злого учителя, и учитель, раздражённый тупостью своих студентов. А качество образования от такой взаимной конфронтации только падает.       Однако на Гермионе, привыкшей хорошо учиться, это сказывалось меньше всего. Она даже заработала для факультета пять баллов, правильно ответив на вопросы профессора Снейпа.       Иное дело – профессор Флитвик, преподававший заклинания и сразу произведший благоприятное впечатление на Гермиону. В отличие от угрюмого зельевара, с места в карьер начавшего учебную программу, маленький (в буквальном смысле: он был ниже любого из первокурсников) декан Рэйвенкло на первом занятии провёл небольшую лекцию, отпустил учеников пораньше и даже не задал никакого домашнего задания, чем сразу завоевал их любовь. Да и вообще на заклинаниях царила достаточно свободная атмосфера, можно было спокойно переговариваться вполголоса и, поднимая руку, выходить к доске, показывая остальным мастер-класс.       – Итак, – пищит профессор, вставая на стопку книг и обозревая с её высоты аудиторию, – меня зовут Филиус Флитвик, и я декан факультета Рэйвенкло. А кто вы такие, мы сейчас выясним...       Он берёт журнал и начинает зачитывать фамилии; ученики послушно откликаются, услышав свою. Гермиона дисциплинированно сидит за партой, сложив руки. На столе уже лежит перо, учебник и пергамент. Перо волшебное, может удерживать в себе очень много чернил и не оставляет клякс. Окунул утром в чернильницу – и писать потом можешь целый день.       Вообще в Хогвартсе пользовались перьями и пергаментом не от излишней консервативности, как порой думали иные маглорождённые студенты. В повседневной жизни волшебники использовали и шариковые ручки, и самопишущую бумагу, и даже, страшно сказать, американские «Ундервуды». Просто, несмотря на всё удобство этих изобретений, применять их в магических целях можно было далеко не всегда.       Волшебную книгу не напечатаешь на пишущей машинке, роспись на магическом контракте не ставится шариковой ручкой, а бумага порой слишком хорошо воспринимает эманации волшебства. Или плохо – как посмотреть.       Так что всё это можно было сравнить с запретом на калькуляторы в магловской начальной школе. Потом, когда научишься считать в уме, тогда и начнёшь использовать. На старших курсах уже смотрели сквозь пальцы – хоть на пергаменте пиши, хоть в общей тетради. Главное – результат.       Но первокурсникам до этого надо было ещё дожить.       – На моих уроках мы будем учиться колдовать, – Флитвик, закончивший выкликивать учеников, откладывает журнал в сторону и в восторженном порыве выбрасывает руки в стороны, будто желая обнять весь класс. – Творить заклинания и чары. Вы научитесь всему тому, что должен знать любой уважающий себя волшебник. Но прежде, чем мы начнём... не соблаговолит ли мне кто-нибудь сказать, чему мы должны учиться? Что такое заклинание и как его можно сделать? А?       Вопрос, в самом деле, простой: ответ на него написан в «Стандартной книге заклинаний» для первого курса. Скорее всего, ответить может любой... или почти любой – вон, некоторые шелестят страницами. Но руку поднимать никто не хочет. А, нет, вот одна буквально взлетела.       – Да, мисс?..       – Грейнджер, – девочка уверенно встаёт, – Гермиона Грейнджер. Заклинание – это некое количество магической энергии с определёнными, заранее заданными свойствами. Согласно учебнику, процесс создания любого заклинания состоит из трёх частей. Словесной или, как ещё говорят, вербальной формулы, движения палочки и – самое важное – желания и воли самого волшебника.       – Да! – почти подпрыгивает профессор. – Правильно! Пять очков Гриффиндору. Именно так мы и творим... э-э... – он на мгновение умолкает, видя ещё одну поднятую руку. – Вы что-то хотели спросить?       – А как же невербальная магия, сэр?       Вопрос задан девочкой с прямыми чёрными волосами. Смуглая кожа, прямой взгляд тёмных глаз. Явно из семьи волшебников – это видно хотя бы по вопросу. Флитвик улыбается и шутливо грозит пальцем.       – Невербальные заклинания, мисс, проходят на старших курсах. Как говорится, всему своё время. Но в виде исключения я отвечу на ваш вопрос. Принципы остаются такими же. Только формула произносится про себя, да взмах палочкой делается более коротким и быстрым.       Ученица кивает, и профессор возвращается к теме.       – Если больше ни у кого нет вопросов, то я продолжу. Итак, сегодня у нас – палочка и её связь с волшебником, а также общие принципы колдовства.       Насколько нам известно сейчас, первые палочки появились очень давно, больше тысячи лет назад. В частности, если кто-нибудь из вас читал «Сказки барда Бидля», то он должен помнить повесть о Дарах Смерти. Предполагается, что Бузинная палочка, которой владел старший из братьев, Антиох Певерелл, была одним из первых инструментов подобного рода. Вероятно, что и самой первой... хотя так говорить было бы слишком опрометчиво.       Но, разумеется, волшебные палочки появились не на пустом месте. Чародеи использовали артефакты – предметы, работающие при помощи волшебства, запишите это – с древнейших времён. И тысячу, и две тысячи, и десять тысяч лет назад маги создавали себе мечи и жезлы, перстни и посохи с различными свойствами, желая облегчить колдовство. Путём долгого развития мы пришли к тому, что имеем сейчас. К простой и элегантной волшебной палочке! Благодаря ей даже такие неопытные волшебники, как вы, кое на что способны.       Однако следует учесть вот что, – профессор Флитвик посерьёзнел, – пользоваться лучше всего только своей палочкой, купленной вами. Ваша палочка подстраивается под вас, и вам проще творить заклинания... а кому-то другому будет, напротив, тяжелее. И хорошо, если только так. Она вообще может отреагировать совершенно непредсказуемым образом, и вместо безобидного снопа искр вы получите полноценный взрыв, – декан Рэйвенкло обвёл взглядом учеников. – Это понятно?       Те закивали головами, как китайские болванчики.       – Великолепно! На чём я остановился? Ах да! Берегите свои палочки. Они, конечно, прочнее, чем обычные ветки... но сломать всё равно очень легко. И если её сломать, то произойти, опять-таки, может что угодно. Внутри зачарованной древесины, как вы знаете, есть сердцевина. Именно она – концентратор и аккумулятор магической энергии, которая вам нужна для сотворения заклинаний. И если разрушить контур, разломав сам артефакт, то энергия высвободится... в той или иной форме.       Собственно, когда вы колдуете, энергия тоже высвобождается – но так, как то нужно вам. Своей волей вы преобразуете её в необходимое заклинание. При спонтанном же выбросе заданное направление отсутствует, и потому такие выбросы очень опасны. Они, кстати сказать, не всегда случаются от разрушения артефактов; бывают и случаи природной, стихийной магии. Иногда в результате может появиться... что-то. Какое-то волшебное создание, артефакт, аномалия. Но такое, к счастью, случается редко.       А теперь о заклинаниях. Благодаря мисс Грейнджер, вы все уже знаете, что они представляют из себя, а кто до сих пор не в курсе, может открыть и посмотреть четвёртую страницу учебника. Внешне всё выглядит просто, – низкорослый преподаватель невесть откуда выудил свою палочку. – Берём в ту руку, которой удобнее держать... если вы левша, то в левую, если правша, то в правую, перехватываем вот так... хотя это дело вкуса, на самом деле. Но я предпочитаю классический вариант. А потом – слово, взмах... и волшебство!       Над головами студентов со звоном появились и рассыпались тысячи разноцветных огоньков. Некоторые вытянули ладони, но безуспешно. Коснувшись чего-то, огонёк просто исчезал.       – Простота только внешняя, не обманывайтесь. Прежде чем вы научитесь колдовать с лёгкостью, вам предстоит пройти через тяжёлые тренировки и усердные занятия. И даже после окончания школы вы будете лишь волшебниками самого низкого ранга. К вершинам предстоит идти всю жизнь, ибо... – здесь Флитвик назидательно поднял палец, – совершенству предела нет! Но и награда велика: для действительно сильного чародея нет невозможного! В его воле – творить настоящие чудеса! Двигать горы и осушать моря, проливать дожди и изменять русла рек, воскрешать мёртвых и возводить города!       Конечно, сейчас вам всё это кажется чем-то далёким и невозможным. Но помните: даже самые великие волшебники были когда-то столь же юными, как и вы. А самый долгий путь начинается с первого шага. Возьмите в руки палочки.       По аудитории проносится шорох. Кто-то лезет в портфель, кто-то достаёт своё орудие производства из рукава. Гермиона извлекает свою (виноград и сердечная жила дракона) волшебную палочку из внутреннего кармана мантии.       – Ваша задача – почувствовать её. Ощутить как часть руки, которой вы её держите. Чем лучше сродство, тем качественнее волшебство и точнее заклинания. В первый раз это всегда сложно. Но если кому-то из вас придётся покупать палочку заново, то сжиться с ней будет не в пример легче. Я не жду от вас – даже от тех, кто имел возможность практиковаться дома – идеального контроля. Покажите хоть что-нибудь. Попробуйте взмахнуть палочкой, попробуйте мысленно к ней обратиться – и постарайтесь услышать её ответ...       Некоторые начинают яростно размахивать руками в воздухе, кто-то медленно поводит палочкой – и с конца той неспешно сыплются искры. Пальцы рук Гермионы смыкаются вокруг тёплого дерева. Медленный вдох и такой же медленный выдох. Дома это помогало; у неё даже получилось сделать несколько самых простых заклинаний.       – Люмос! – твёрдо говорит девочка, делая движение кистью.       Её лицо озаряет неяркий свет.       ...Профессор МакГонагалл была строгой, но справедливой. На её уроках не переговаривались и не занимались посторонними делами – за это выгоняли сразу. Впрочем, это происходило не так часто — профессор хорошо умела держать внимание учеников. Предмет, который она преподавала – трансфигурация – требовал максимальной концентрации и сосредоточения, и отвлекаться на что-то ещё было просто недопустимо.       Неудивительно, что к концу первого занятия справиться с превращением спички в иголку смогла только Гермиона, да и то не полностью. Всем остальным сказали больше практиковаться, а на дом задали прочесть и законспектировать первую главу учебника. Главы, между прочим, были немаленькие.       Зато на лекциях по истории магии можно было отдохнуть. Профессор-призрак бубнил себе под нос и совершенно не обращал внимания на учеников. Некоторые записывали, некоторые, заметив, что Бинс шпарит точь-в-точь по книге, говорили, что к экзамену будут готовиться по учебнику и с чистой совестью занимались своими делами. Например, домашним заданием по трансфигурации.       Раз в неделю проводились занятия по астрономии, для которых ученикам приходилось подниматься на самую высокую башню Хогвартса. По понедельникам, средам и пятницам была травология, и профессор Стебль в оранжереях учила их непростой премудрости ухода за волшебными растениями и грибами. В просторном кабинете Квиринус Квиррелл преподавал защиту от Тёмных искусств, демонстрируя фотографии различных опасных существ и рассказывая о том, что делать при встрече с ними. До практических занятий дело пока что не доходило.       Так прошёл сентябрь. Гермиона Грейнджер привыкла к Хогвартсу и адаптировалась к его жизни. Собственно, это было несложно; школа магическая всё-таки мало отличалась от школы обычной. Не предметами – эти-то как раз были совершенно другими, – но внутренними порядками, расписанием, отношениями между учениками и прочим, что создаёт атмосферу в учебных заведениях.       Завтрак около девяти утра. Потом – три занятия: каждое по сорок пять минут с разноразмерными перерывами между ними. Бывали сдвоенные уроки, один сразу же за другим, но бывали и пятидесятиминутные промежутки. После третьего занятия шёл обед, на который давался час, и после него могло быть ещё до двух уроков. Ужин в шесть, после него – делай что хочешь до самого отбоя. И так – пять дней в неделю, а суббота и воскресенье – выходные. В среднем получалось около восемнадцати-двадцати уроков в неделю – расписание всё-таки не было жёстким и допускало определённый люфт.       Восемь предметов. Астрономия (единственный из них проводимый ночью) была один раз в неделю. Полёты, история магии и зельеварение – два раза и трансфигурация вместе с защитой от Тёмных искусств, заклинаниями и травологией – три. Однако всё это было достаточно условно. Профессора время от времени переносили занятия на другой день, порой приходилось устраивать дополнительные уроки по причине невозможности уложиться в отведённое время. А иногда – и внеочередные контрольные.       Впрочем, количество учебных часов по сравнению с магловскими школами, конечно, было невеликим. Ну так и изучали здесь не математику и не изящную словесность. Обучение магии состояло из относительно небольшого количества теории и долгой-долгой практики. Ты повторяешь заклинание сто раз – и только на сто первый оно у тебя получается. Может вовсе не получиться; может выйти совсем не то, что предполагалось. А практику ученики должны были нарабатывать самостоятельно, так что в домашней работе (а ведь теорию тоже учить необходимо!) недостатка не ощущалось.       Тем не менее первый курс – это всего лишь первый курс. Ничего по-настоящему сложного ещё не было, преподаватели не давали большой нагрузки одиннадцатилетним детям, только получившим свои волшебные палочки, и перспектива экзаменов маячила где-то далеко вдали.       Вот с третьего курса в обязательном порядке добавлялись ещё как минимум два предмета, а с шестого и вовсе имелась возможность выбрать нечто довольно экзотическое и, если наберётся достаточно учеников, руководство школы нанимало специалиста, проводящего занятия по этому предмету.       Но пока Гермиона была всего-навсего первокурсницей и не задумывалась о своём будущем. Жизнь текла своим чередом, и это было прекрасно!