One Bottle of Wine, Tenderly Tossed

   Они не целуются. Даже не касаются друг друга. Они смотрят: глаза скрываются за веером удачных карт, и не поймать косые взгляды. Они разговаривают: слова перебрасываются между бокалами вина, проскальзывают под лезвием его клинка и ее быстрыми шагами.    — Люблю мужчин, которые размахивают большим мечом, — острит она, и его вскинутая бровь сообщает, что он понял, о чем именно она говорит. И на мгновение все карты выложены на стол, она демонстрирует руку и продемонстрирует все остальное, если он только...    Изабелла фыркает, и миг проходит, рассыпается вместе с ее смелостью, и Хоук усмехается, переводя все в шутку. А Фенрис верит ей — или же так она подозревает. Остальное слишком сильно граничит с надеждой, а они с ней не особо-то ладят.    Но потом, в один прекрасный день, на его коленях покоится книга, а звуки перекатываются на языке, формулируя неизвестное ему слово, и она спрашивает:    — Красиво же звучит?    — Я знаю слово намного красивее, — и он поднимает на нее взгляд и — «Хоук», — думает она. — «Скажи «Хоук».    У нее губы чешутся его поцеловать. Она хочет услышать от него непристойности, почувствовать кожей голос. Она ведь не так уж много просит, учитывая все его намеки, но - в этом же и заключается проблема. Это танец, но она не помнит шаги: кто ведет, а кто следует. Это танец, где у нее две левые ноги, а его затянувшееся молчание заставляет думать, что она тащится подобно проклятому бревну. Но кто-то должен взять инициативу в свои руки, Хоук точно это знает, иначе они протопчутся на месте еще сотню лет. Возможно, если она просто... заговорит. Без завуалированных высказываний, без намеков, по-старомодному прямо — честным заявлением.    «Верно».    — Фенрис, я...    Где-то за пределами зала хлопает дверь, слышатся целеустремленные шаги, могущие принадлежать только одному человеку, и Хоук проглатывает стон. «Вот же демон».    По-деловому гремят доспехи, и в дверях появляется капитан стражи, кажется, совершенно не обращая внимания на застигнутую сцену. Напряженная ощутимая тишина, по-видимому, мало что значит, когда приходится контролировать город.    — Хоук, на пару слов?    «Тру-си-ха, тру-си-ха», — отстукивает сердце, но она поднимается с улыбкой, надеясь, что Авелин собирается втянуть ее в переделку, где придется к месту чуточка безвозмездного насилия. Жалкая замена разрядке, но отчаявшаяся женщина пользуется любыми возможностями. «Пожалуйста, пусть бандиты».    Фенрис не двигается с места, но вместо него поднимается голос:    — Я буду здесь, если понадоблюсь... Хоук.    Она душит нервный смех, демонстративно игнорируя застарелое раздражение во взгляде Авелин, и клянется подыскать место, где можно выкричаться.    Они не целуются. Даже не касаются друг друга.    И упаси Создатель, но Хоук не знает, сколько еще времени пройдет, прежде чем она взорвется.