…Ты — благо гибельного шага, Когда житье тошней недуга, А корень красоты — отвага, И это тянет нас друг к другу. Б.Л. Пастернак
«Твой поезд давно ушел, Хаус» — снова и снова проносилось в голове одного из самых талантливых врачей современности. Грег Хаус сидел в своем кабинете в любимом мягком кресле, вытянув ноги и глядя прямо перед собой застывшим взглядом. Ослепительная, умопомрачительно прекрасная Кадди во весь рост представала перед его внутренним взором, отчего сердце сжималось до еле дышащего клочка плоти. Она настолько же недосягаема, насколько притягательна. Сегодня он напомнил ей об их единственной ночи, тотчас же она потребовала, чтобы он перестал мечтать о ней. И неважно даже, в дýше или в душé. С тем же эффектом она могла бы потребовать, чтобы он разучился дышать. Что же он ответил ей? Всего несколько часов прошло, но он не помнит наверняка. Что-то колючее и язвительно-едкое. И теперь, когда значительная часть больницы погружена во тьму, а большинство сотрудников разбежались по своим теплым домашним норкам, Хаус кутается в свое одиночество при свете настольной лампы. А мысли, над которыми он не властен, кружатся в его голове, словно танцоры на паркете старинного зáмка в дни святочных балов. — Извините, — незнакомый женский голос вывел его из мечтательного состояния, — доктор Хаус, я была уверена, что вы уже ушли. Хотела выключить свет. Хаус посмотрел в сторону двери, на пороге его кабинета стояла молоденькая медсестра. Грег видел ее впервые. Но она, даже если новенькая, похоже, уже наслышана о нем и его привычках, не позволяющих ему задерживаться в госпитале допоздна. — Собирался провести здесь ночь, — с этими словами Хаус встал, по обыкновению, придерживая больную ногу рукой. — Напомните завтра доктору Кадди выписать вам премию за то, что вы не позволили перетрудиться врачу-инвалиду. Хаус поднял с пола свой рюкзак, повесил его на плечо и прошел мимо слегка растерявшейся медсестры настолько быстро, насколько позволяла ненавистная хромота. Викодин, бурбон, пианино, гитара, телевизор, редкие посиделки с Уилсоном — вот и всё, из чего состоял обычный досуг Хауса. Иногда по вызову прилетали ночные бабочки, иногда он гонял на предельной скорости мотоцикла до полной потери чувства пространства и времени. Сейчас, возвращаясь домой, он необычайно остро чувствовал, сколь сильно опостылела ему подобная жизнь. Он должен что-то предпринять, чтобы жизнь перестала быть серой, засияла новыми яркими красками. И лучший способ достичь этого — доказать Кадди, что она глубоко заблуждается, его поезд не только не ушел, но и в принципе не может уйти, поскольку она сама не отпускает его. Это была дерзкая мысль, но она нравилась Хаусу и вызывала едва заметную полуулыбку, привносившую в его облик обаяния и очарования. Но если бы Кадди в этот момент видела его сияющий взгляд и слегка улыбающиеся губы, она мгновенно поняла бы, что ее неугомонный подчиненный задумал очередную безумную чертовщину. И ей не понравилось бы это. Поначалу.*****
Два дня спустя дверь в кабинет главврача Принстон Плейнсборо с треском распахнулась. Кадди неохотно отвела глаза от экрана монитора, ожидая увидеть Хауса и внутренне подготовившись к очередному сражению с новой сумасбродной идеей блистательного диагноста. «Какое еще мучение на грани смерти придумал он для пациентки?» — промелькнуло в голове доктора Кадди. — У меня очень срочное дело! — заявила незнакомая женщина средних лет, быстро подходя к столу Кадди и обращаясь не столько к ней, сколько к растерянному новичку-секретарю. — Все в порядке, я разберусь, — сказала Кадди, и секретарь, похожий на херувима с рождественской открытки, мгновенно ретировался. — Вы именно такая, какой я вас видела, — возбужденно произнесла посетительница, устраиваясь в кресле напротив Кадди. — Мы знакомы? — вежливо осведомилась хозяйка кабинета, одновременно подумав о возможной необходимости вызвать санитаров из психиатрического отделения. Но решила не торопиться, поскольку серьезной угрозы гостья пока не представляла. — У меня было видение, — приходя в состояние крайней аффектации, сообщила незнакомка. — Вы хотите сказать, что видели будущее? — осторожно спросила Кадди. — Простите, я забыла представиться, я — Ромильда Блум, потомственная ясновидящая, — не без гордости проговорила посетительница. – Вы, должно быть, подумали, что я сумасшедшая… — Нет, что вы, — покривила душой Кадди, так как последнее заявление Ромильды лишь укрепило ее подозрения о помешательстве собеседницы. — Конечно, вы так и подумали, и я вас отлично понимаю. Но все же выслушайте меня. Это очень важно, это касается доктора Хауса. — Хауса? — изумленно переспросила Кадди, менее всего ожидавшая, что в разговоре всплывет это имя. — Вы его знаете? — Нет, вовсе нет, именно это я и пытаюсь вам сказать. У меня было видение, связанное с доктором Хаусом и вами. Сначала я словно со стороны наблюдала за ним, словно бы шла за ним по улице. Он направлялся к отелю «Семь звезд», в двухместном номере триста двенадцать его ждала девушка по вызову. Потом… Ну, вы знаете, что бывает в таких случаях… — Вы на самом деле считаете, что мне интересны похождения Хауса? — Кадди, как обычно, передернуло от одной только мысли о развлечениях Хауса с продажными девицами. — В свое свободное время он вправе заниматься чем угодно. — Я полностью с вами согласна. Но, видите ли, это развлечение закончится трагически. Всё произойдет сегодня вечером, после десяти. Девушка очень неосторожно схватит доктора Хауса за больное бедро, он инстинктивно оттолкнет ее, немного не рассчитав своей силы. Она ударится головой о край тумбочки, смерть наступит мгновенно. Доктор Хаус вызовет полицию. Из его разговора с копами я и узнала и его имя, и чем он занимается, и где работает. — И чем закончится эта история? — полюбопытствовала Кадди. — Мое видение, связанное с доктором Хаусом, на этом обрывается. Но, по-моему, нетрудно представить, чем все закончится. За непредумышленное убийство и своевременное признание вины меньше пятнадцати лет ему всё равно не получить. И я не пришла бы к вам, если бы не было возможности изменить это роковое стечение обстоятельств. Как только оборвалось мое видение о докторе Хаусе, я тотчас же увидела вас. Точно также, со стороны и точно также я словно бы шла за вами. Вы, как и Хаус, направлялись к отелю «Семь звезд», сразу прошли в триста двенадцатый номер. Вы оказались на месте прежде, чем случилось непоправимое. Вы прогнали проститутку. Доктор Хаус начал кричать, что вы не имеете права влезать в его жизнь. После этого мое видение окончательно покинуло меня. — То есть, вы хотите сказать, что судьба Хауса — сесть в тюрьму? — Совершенно верно. — Но мое вмешательство могло бы это изменить? — Доктор Кадди, вы не представляете, насколько приятно разговаривать с умным человеком. Вы прекрасно меня поняли. — Насколько мне известно, — заметила Кадди, — судьбу изменить невозможно. — Это так, но в редких случаях сильная личность способна полностью изменить ход событий. — Спасибо за комплимент, но, уверена, Хаус более сильная личность, чем я, и вам лучше поговорить с ним. Мой ассистент проводит вас в его кабинет. — Доктор Кадди, если бы это было так, уверяю вас, я не стала бы отнимать вашего времени, — с глубокой печалью в голосе сказала Ромильда Блум. — Но я попытаюсь убедить доктора Хауса, что сегодня вечером ему следует остаться дома в полном одиночестве. И, доктор Кадди, когда я окажусь права, когда он даже не захочет меня выслушать, вы обещаете, что попытаетесь спасти его? — Уверена, ничего этого не потребуется. Все будет в порядке. После этих слов Кадди вызвала из приемной своего секретаря и велела отвести ясновидящую в кабинет Хауса. Ромильда Блум уходила из кабинета главврача с таким видом, словно на нее обрушилась вся тяжесть необъятного космоса. Кадди не поверила ни одному слову этого занимательного рассказа. Скорее всего, всю эту историю выдумал Хаус и заплатил Ромильде за ее визит к главврачу. Зачем ему выдумывать подобную историю, Кадди могла лишь догадываться. Скорее всего, это очередная попытка выставить ее в глупом виде перед теми, кто посвящен в его замысел. Или перед теми, кому он позже пожелает обо всем рассказать, и тогда число посвященных увеличивается до бесконечности. Но как только Хаус увидит свою сообщницу в собственном кабинете, ему станет ясно, что Кадди поняла его замысел. И тогда он отступит. Хаус теряет интерес к игре, если видит, что сопернику наперед известны все его расчеты. Не прошло и получаса, как дверь в кабинет главврача снова с громким треском распахнулась, и на сей раз через порог переступил вечный нарушитель спокойствия — доктор Грегори Хаус. Подняв на него глаза, Кадди подумала, что никогда еще не видела его настолько разъяренным. — В этом филиале психбольницы кто-нибудь понимает, что мне тоже необходимо работать? — ставя трость на стол Кадди и перенося на нее тяжесть своего тела, спросил Хаус. — Я не знала, что ты сегодня празднуешь окончательную победу над ленью. — Эй! Мне нужно подумать! У меня пациентка умирает! И даже два пациента, если учитывать этот злополучный плод! — Хаус, он тоже живой человек! — О боже, как надоело! Чем бы ни было это создание, для спасения его матери я должен сосредоточиться, а ты посылаешь ко мне пациентку психиатрического отделения! — Ты ее выслушал? — Нет, конечно! Я не психиатр, чтобы выслушивать бред буйнопомешанных. Я, возможно, потому и не стал психиатром, чтобы оградить себя от общения с психами! Кадди лучезарно улыбнулась. — Хаус, от себя всё равно не убежишь! — Короче, требую избавить меня от общения с душевнобольными. Или сама лечи моих пациентов. — Хаус, ты сам затеял игру с этой провидицей. — Мне сейчас не до игр! — грубо отрезал Хаус, повернулся и вышел из кабинета. Абсолютная уверенность Кадди в собственной правоте оказалась в крайне шатком положении. Она знала, что все лгут, отлично знала о совершенно мальчишеской страсти Хауса к разного рода розыгрышам, в особенности к играм на нервах окружающих. Но что, если все эти знания лишь вводят ее в заблуждение? Она не верила в способность некоторых особо одаренных личностей предвидеть будущее. Но, что если и в этом она ошибается и, пусть редко, но пророчества посещают тех, кто верит в них? И не только посещают, но и оказываются правдивыми? Она не могла понять, почему от одного лишь предположения, что все это может произойти на самом деле, ее сердце так болезненно сжимается. Если есть хотя бы полшанса на миллион, что подобное произойдет, ее долг не допустить этого. Хаус ее друг, но ни ей, ни кому-нибудь другому не дано уберечь его от всех возможных неприятностей. Если ему по злому стечению обстоятельств суждено убить какую-то… На глазах Кадди выступили слезы, она мгновенно отогнала их, а вслед за этим поняла, как ей следует поступить. Она не может сама пойти в этот отель, поскольку полностью исключать возможность подставы со стороны Хауса нельзя. Одно то, что он зачем-то отправится в отель, тогда как намного проще пригласить шлюху к себе домой, чего стóит! Но на случай, если все это правда, можно устроить так, чтобы он вовсе никуда не пошел сегодня, и для этого ей незачем снова ссориться с ним. Из кабинета главы онкологического отделения навстречу Кадди вышел совершенно подавленный горем человек. Рухнула еще одна жизнь, еще один американец, который совсем недавно умел надеяться и верить, шел домой осмысливать смертельный приговор. Кадди шагнула через порог кабинета Уилсона и быстро посмотрела в сторону балкона. Хауса там нет, значит, говорить можно свободно. Только бы Уилсон не был заодно с Хаусом. Уилсон пребывал не в самом лучшем настроении. Сегодня был один из тех дней, когда он совершенно не понимал, отчего эта беспросветная работа, на которой приходится столько говорить о смерти, до сих пор не свела его с ума. Визит Кадди стал для Джеймса проблеском надежды. «Скажи мне, что жизнь продолжается», — красноречиво молил взгляд онколога. — Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? — «в лоб» спросила Кадди, и Уилсон, не ожидавший подобной откровенности, несколько секунд ошеломленно смотрел на нее. — Я еще не определился, — пробормотал Уилсон. — Тогда, пожалуйста, проведи сегодняшний вечер с Хаусом. Поужинайте вместе, посмотрите телевизор или чем еще вы занимаетесь обычно. — К Хаусу я иду на следующей неделе во вторник. — Ты нужен ему сегодня, это очень важно. — У него какие-то проблемы? Уверен, он сказал бы мне. — В данный момент его единственная проблема — пациентка, но если ты не проведешь с ним этот вечер, у него могут возникнуть очень серьезные личные проблемы. — Прости, я совсем тебя не понимаю. — Я не могу сейчас рассказать подробнее. Возможно, мы все обсудим завтра. Но сегодня, пожалуйста, Джеймс, просто поверь мне. Ты очень нужен Хаусу именно сегодня. — Ладно, я приглашу его поужинать, — улыбнувшись, согласился Уилсон. — Спасибо, Джеймс, — Кадди широко улыбнулась в ответ и ушла из кабинета.*****
Домой в этот день она отправилась не раньше, чем получила подтверждение от Уилсона о согласии Хауса провести вечер в обществе лучшего друга. Тяжелый день завершался блестящим успехом. Пациентка и ее ребенок спасены, Хаус никого не убьет по неосторожности. По крайней мере, сегодня. Чуть более поздним вечером, выходя из ванной, Кадди услышала настойчивый трезвон мобильного телефона. Звонил Уилсон. — Кадди, прости, у меня ничего не вышло, — услышала Лиза, нажав кнопку ответа на вызов. — Ты же сказал, он согласился с тобой поужинать! — Мы поужинали, но полчаса назад он ушел, и я все это время не мог до тебя дозвониться. — Я принимала душ, — присаживаясь на край своей широкой кровати и пытаясь совладать с потоком противоречивых мыслей, сказала Кадди. — Хаус сказал, что у него свидание, — взволнованно продолжал рассказывать Уилсон. — Сказал, что эта женщина — его самая яркая сексуальная фантазия. И если я пойду за ним или еще как-то попытаюсь помешать, то стану калекой покруче, чем он. Буду хромать на обе ноги. И, знаешь, — голос Джеймса дрогнул, — он был очень суров и решителен, я уверен, он способен выполнить свою угрозу. — О черт! — выругалась Кадди. — Может, ты все-таки объяснишь, что происходит? — Только не сейчас. Спасибо, что попытался помочь, — и Кадди нажала кнопку отбоя на телефоне. Задержав на мгновение взгляд на часах, она вздрогнула. Без восьми минут десять. Времени совсем нет. Даже на то, чтобы как следует одеться и привести себя в порядок, не говоря уже о размышлениях. Будь что будет, решила Кадди, и, наспех одевшись, ушла из дома.