Двойная жизнь

… И полусонным стрелкам лень Ворочаться на циферблате, И дольше века длится день, И не кончается объятье. Б.Л. Пастернак

Идея совершить путешествие к Ниагарскому водопаду принадлежала Кадди. Шестое чувство, обострившееся от недавнего потрясения, настойчиво советовало вырваться из замкнутого пространства повседневности. Полная смена декораций, пусть даже только на выходные, способна придать новое направление мыслям, эмоциям, стремлениям. Хаус воспринял эту идею с неожиданным воодушевлением, хотя Кадди морально готовилась к долгому спору о сомнительной пользе лежания на диване. Безусловно, больная нога постоянно протестует против активного отдыха, но в этот раз Хаус прислушался к себе, а не к боли. Была пятница, в три часа дня Хаус ушел с работы, в пятом часу Кадди заехала за ним на Бейкер-стрит. Несколько минут спустя, наполовину опустив спинку переднего сидения и устроив правую ногу поверх трости, Грег уже безмятежно спал. Он проспал бóльшую часть автомобильного путешествия на северо-запад. Кадди, все еще во власти утренней тревоги, время от времени проверяла биение пульса на сонной артерии. В городок Ниагара-Фолс, расположенный на границе США и Канады они приехали к двум часам ночи. Немного поблуждали по улицам, отыскивая гостиницу, в которой Хаус забронировал номер. Вышли из Лексуса возле пятиэтажного здания, разгонявшего ночную тьму ярко освещенным фасадом и вывеской «Радуга Ниагары». К этому моменту Кадди испытывала единственное желание — поскорее добраться до постели и проспать часов двенадцать. И этому намерению не сможет воспрепятствовать даже непрекращающийся шум от рокочущего где-то неподалеку водопада. Хаус, напротив, был бодр и находился в приподнятом настроении. Забросив в себя две таблетки викодина, он первым прошел в открытую швейцаром дверь гостиницы. Просторный холл четырехзвездочного отеля впечатлял респектабельностью и уютом. Кожаная мягкая мебель каждому напоминала об отдыхе, наборный паркет на полу — о вечных ценностях, огромная хрустальная люстра под потолком превращала квадратное помещение в обитель яркого света. Стены привлекали внимание большими фотографиями Ниагарского водопада, как цветными, современными, так и старыми, черно-белыми. Последние, слегка пожелтевшие от времени, были сделаны в то время, когда цветная фотопленка была не более чем фантастической грезой некоторых мечтателей. Окна холла были полностью закрыты портьерой во всю стену, и Ниагарский водопад здесь представлял собой мотив искусно вытканной картины. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, стояли двое мужчин и спорили о чем-то на незнакомом Кадди иностранном языке. Один из мужчин был как минимум вдвое старше второго, седой, лет пятидесяти, высокий, в крупных очках с толстыми стеклами, одетый в дорогой черный костюм. Весь его внешний вид говорил о высоком социальном статусе, солидности и серьезности. Сейчас этот пожилой человек был чем-то доведен до точки кипения и разгневанно кричал на младшего. Молодой человек, двадцати с небольшим лет, черноглазый брюнет среднего роста, одетый в самую простую, но до крайности аккуратную одежду, выглядел доведенным до отчаяния. Он робко оправдывался и пытался смягчить гнев собеседника, но тот его не слушал. Хаус и Кадди подошли к стойке портье, и выдающийся врач сказал: — Я забронировал номер на имя мистера и миссис Чейз. — Добро пожаловать в нашу гостиницу, — приветливо отозвался портье. — Надеюсь, вам у нас понравится. Ваш номер двести девять, служащий отнесет ваши вещи и проводит вас в номер. Не переставая излучать дружелюбие, портье протянул Хаусу ключ от номера. В этот момент резко погас свет, и не только в холле, но и во всей гостинице. Роскошная портьера и сплошная дубовая дверь не пропускали свет от уличного освещения. Помещение окутала непроницаемая тьма. Спорщики мгновенно замолчали. — Нет! Я не заказывал билеты на репетицию конца света! — в полной тишине протест Хауса показался всем особенно громким. Кадди сняла с пояса юбки сотовый телефон, включила. Но абсолютная тьма тотчас проглотила этот слабый источник света. — Бренован! — крикнул кто-то, вероятнее всего, пожилой мужчина. — Принеси фонарь! Надо заглянуть в распределительный щит! В этот момент послышался звон разбитого стекла. Голос, требовавший фонарь, коротко выругался. Минуты через три на лестнице показался коридорный с большим фонарем в руке. На лестничной площадке стали появляться обеспокоенные постояльцы – те, кто еще не спал в столь поздний час. — Все в порядке, — заверил их пожилой мужчина, — скорее всего, вышибло автомат. Коридорный прошел под лестницу к распределительному щиту, через полминуты освещение в гостинице было восстановлено. — Интересно, — подбрасывая на ладони ключ от номера, проговорил Хаус. — Автомат тут точно ни при чем. — Грег, только не сейчас, — умоляюще попросила Кадди, заметив азартный блеск в его глазах. — Проводите мою жену в наш номер, — передавая служащему отеля ключ, велел Хаус. — Ложись спать, если хочешь, — сказал он Кадди. — А я, кажется, нашел себе занятие. Кадди пошла вслед за служащим на второй этаж, Хаус приблизился к красному от злости пожилому мужчине и его оппоненту. Лиза оглянулась, услышав уверенный голос Хауса, говорящий на том же языке, что и те двое. Грег что-то оживленно доказывал пожилому, схватив молодого человека за запястье. Парень сжал руку в кулак явно по приказу Хауса. Все трое теперь стояли возле массивных напольных часов, и, присмотревшись, Кадди увидела, что разбито стекло, прикрывавшее маятник и гири часового механизма. Сцена, в которой Хаус стал главным действующим лицом, была донельзя интересной, но усталость не позволила Лизе остаться. Тяжело вздохнув, она продолжила подниматься по лестнице. Кадди проснулась от ласковой щекотки, когда утро безраздельно распоряжалось своими правами. Хаус, склонившись над ней, целовал и щекотал дыханием ее яремную ямку. Он был полностью одет в небесно-голубую рубашку и черные джинсы. На своем теле Лиза почувствовала приятное касание шелковой ткани ночной сорочки, хотя она помнила, что ночью ей не хватило времени на то, чтобы переодеться. Увидев, что она открыла глаза, Хаус переместил губы к ее губам, и несколько секунд они отдали неглубокому приветственному поцелую. — Мне срочно нужно с тобой поговорить, — заявил Хаус, прекращая поцелуй. Он встал с двуспальной постели, взял со стула легкий халат нежно-кремового цвета и протянул ей. — Грег, который час? — сонным голосом спросила Кадди, которой казалось, что утро наступило неожиданно рано. — Одиннадцать, — ответил Хаус. — Сейчас принесут завтрак. Ты будешь есть, а я буду с тобой разговаривать. Послышался осторожный, предельно уважительный стук в дверь. Хаус пошел к двери, Кадди поспешно просунула руки в рукава халата и плотно запахнула его. Молодой человек, который ночью находился во власти полного отчаяния, теперь сиял самой радужной улыбкой и торжественно нес Кадди завтрак на специальном столике для подачи в постель. В эту минуту Лизе подумалось, что с подобным почтением не подают завтрак даже английской королеве, ее тезке. — Буонджóрно, синьора, — сказал гостиничный служащий и поставил столик на постель. Добавив какую-то фразу, обращаясь к Хаусу, он быстро ретировался. — Что он сказал? — поинтересовалась Кадди. — Он сказал, — лукаво улыбаясь, ответил Грег, — что ты похожа на его учительницу биологии, с которой он мечтал переспать до тех пор, пока не закончил школу. Хаус сел на кровать рядом с Кадди и поднял мельхиоровую крышку, прикрывавшую две чашки кофе и аппетитные оладья, политые прозрачным золотистым сиропом. — Если бы он сказал такое, — возразила Лиза, — он не ушел бы отсюда живым. — Ты зря считаешь меня настолько свирепым неандертальцем. Я вполне современный человек. Кстати, оладья очень вкусные, я их уже объелся, но все равно хочу еще. Тут вообще потрясающая итальянская кухня. Кадди чувствовала, как сердце обдает горячей волной радости от того, что она видит Грега всем довольным, в отличном настроении, за обе щеки уплетающего вкусную еду. Душевные раны, полученные предыдущим утром, стремительно затягивались от подобного бальзама. Она подождала, когда Грег прожует и проглотит уже захваченный оладушек. Взяла следующий, обмакнула в сироп, поднесла к губам Хауса. В течение нескольких следующих минут они увлеченно кормили друг друга с рук. — Как по-твоему, зачем кому-то разбивать стекло напольных часов? — спросил Хаус, когда они оба допивали кофе. — По неосторожности, — предположила Кадди. — Хозяин часов и этой гостиницы тоже так думал, но ночное происшествие полностью опровергает эту версию. — По-твоему, злой умысел не вызывает сомнений? — Именно. И меня более всего интересует не вопрос кто, а вопрос зачем. Если ответить на второй вопрос, будет проще узнать ответ на первый. — Расскажи по порядку, Грег, — попросила Кадди. — Что вообще интересного в акте вандализма по отношению к напольным часам? — Нет, это не акт вандализма, здесь явно не все так просто. Прежде всего, когда мы вчера вошли в холл, я услышал интересный спор. Мне представлялось очевидным, что спорят начальник и подчиненный. — Они говорили на итальянском? — Да. Ты поняла сказанное лично тебе «буонджорно»? — По-моему, это значит добрый день. Я знаю лишь два-три итальянских слова, которые у всех на слуху. Но не знала, что ты так хорошо говоришь по-итальянски. — Я владею в совершенстве, — сообщил Хаус. — Мне всегда нравилось шикарное итальянское звучание фразы, обращенной к проститутке «сколько ты стоишь?». — И ты выучил язык всего из-за одной фразы? — улыбаясь, спросила Кадди. — Я не умею довольствоваться малым, — улыбнулся в ответ Хаус и продолжил рассказ: — Старший из собеседников, хозяин гостиницы, синьор Франческо Феретти, обвинял своего подчиненного в том, что из-за его криворукости за две недели разбиты уже третьи напольные часы. Дино Раниери был принят на должность уборщика как раз две недели назад. Мальчишка не говорит по-английски, эмигрировал из Италии не более чем месяцем ранее. Как и для любого мигранта, потеря работы для него — событие, близкое к катастрофе. Стать безработным все равно что получить пропуск в уголовный мир. И Дино безуспешно пытается оправдаться, клянется Богоматерью, что стёкла напольных часов не разбивал. Потом гаснет свет, бьется еще одно стекло. К тому моменту, как освещение восстановили, синьор Феретти пришел в состояние крайней ярости. Он был уверен, что свет отключился сам по себе, а Дино настолько обнаглел, что разбил стекло в присутствии хозяина. Это ложное умозаключение и чья-то странная фантазия преследовать напольные часы вызвали мой интерес. Прежде всего, мне представлялось очевидным, что связь между отключением света и разбитым стеклом самая прямая. Даже если допустить, что мальчишка разбил три предыдущих стекла, четвертого он точно не трогал, равно как и автомат в распределительном щите. Когда погас свет, с ним скандалил хозяин и он от него не отходил. Когда свет включили, добротное стекло часов еще хранило след от удара кулаком. Стекло, вне сомнений, должно было оцарапать кулак хулигана и хотя бы так отомстить варвару за непочтение к своему столетнему юбилею. Оба кулака Дино оказались чисты от порезов, не было даже мельчайших царапин, на что я незамедлительно обратил внимание Феретти. — Варвар мог быть в перчатках, Грег, — заметила Кадди. — А у Дино, возможно, есть сообщник. — Я тоже думал о перчатках, способных принять на себя агрессию бьющегося стекла, — кивнул Хаус. — При мальчишке-итальянце в любом случае их не было, как не было вообще ничего, чем можно было бы разбить довольно прочное стекло. Ничего, кроме кулаков, оказавшихся вне подозрений. Наличие сообщника у Дино возможно, и полностью снимать с него подозрения, стало быть, нельзя. Хотя я уже основательно убедил синьора Феретти в его невиновности. Только поэтому мальчишка до сих пор не уволен. Скорее всего, преступник все же один, и то, что он начал действовать ровно две недели назад — несчастливое совпадение для Дино, который должен был стать монеткой, оплачивающей чужие прегрешения. В этой гостинице пять одинаковых напольных часов, приобретенных чуть более столетия назад. Все они механические, из массива дуба, деревянной инкрустацией и с вестминстерским перезвоном. Звучание очень звонкое, чистое. Время для господина Феретти своего рода религия, и он дал всем напольным часам имена. Часы, находящиеся в ресторане, называются «Рассвет». Стекло этих часов было разбито первым. Неделю спустя нападению подверглись часы из бильярдной, «Закат». К настоящему моменту стекла этих часов заменены, что досадно, так как было бы интересно осмотреть пробоину в стекле и представить, чем нанесен удар. Третьи разбитые часы именуются «Мгновением», они находятся в библиотеке и именно они окончательно вывели из себя Феретти, который решил, что дольше терпеть вандализм в своих владениях невозможно. «Мгновение» Феретти обнаружил разбитым за полчаса до полного отключения света в гостинице. Ночью неизвестного хулигана словно залихорадило, и он разбил стекло часов «Вечность», находящихся в холле. Возможно, причиной этой варварской лихорадки стало то, что злоумышленник пытался таким образом закрепить подозрения Феретти в отношении Дино. — Хаус, ты создаешь из таракана бегемота, — заявила Кадди, воспользовавшись краткой паузой в увлеченном рассказе Грега. — Почему тебе не приходит в голову, что подобная деятельность — следствие психического расстройства, и этот интереснейший случай скорее для психиатра, чем для частного детектива? — Маниакальная нетерпимость к напольным часам? — скептически ухмыльнулся Хаус. — Если бы злоумышленник портил часовой механизм, я допустил бы, что некоего психа слишком раздражает бой часов каждый час и оповещение о каждых истекших получасе и четверти часа. Но механизмы не повреждены, корпус тоже, новые стекла «Рассвета» и «Заката» не тронуты. У преступника есть логика, ему что-то нужно, и мне интересно знать, что. И ответ станет известен сегодня же ночью, так как осталось всего одно стекло, в часах «Полдень», находящихся в кабинете хозяина. — Почему ты думаешь, что он разобьет его сегодня же? — Он находится в одном шаге от цели своей деятельности. Ему осталось только протянуть руку, и то, что для него важно, будет принадлежать ему. Думаешь, в подобных условиях ему хватит силы воли отложить долгожданный праздник? — Будь он так нетерпелив, он разбил бы все стекла во всех часах еще две недели назад, — возразила Кадди. — Он крайне осторожен, и ночное происшествие — его единственный промах. Если это вообще промах, а не заранее продуманная ситуация. — Вот поэтому я и хотел с тобой поговорить, — восхищенно глядя на нее, радостно сказал Хаус. — Ты всегда найдешь изъян в любой моей теории. Да, совершив две варварские акции за одну ночь, он теперь может лечь на дно до тех пор, пока Феретти не забудет об этих странных происшествиях. Он явно идет на риск и хочет одновременно найти искомое и не потерять то, что уже имеет. — У тебя есть подозреваемые? — спросила Кадди. — Есть, — подтвердил Хаус, — и их всего двое. — Двое? — изумленно переспросила Лиза. — Но в гостинице как минимум полсотни служащих. И это если не учитывать постояльцев, проживших здесь все эти две недели и намеревающихся прожить еще какое-то время. — Видишь ли, часы «Мгновение» находятся в библиотеке, а это часть личного пространства хозяина, и пускает он на эту территорию далеко не каждого. Ключ от библиотеки есть только у него, его помощника и начальника охраны. Вчера Феретти доверил Дино уборку в библиотеке, дал ему свой ключ. Как следствие — ночной скандал, обвинения в небрежности. Странные, к слову сказать, обвинения. Ведь напольные часы — не тетушкина ваза, не дядюшкино блюдце и не братишкина любимая кружка. Они не могут попросту выскользнуть из рук и разбиться вдребезги. Чтобы разбить прочное, добротное стекло нужен точный, направленный удар. И рассчитывался этот удар кем-то из тех, кому доверяет Феретти. — И у него нет ни жены, ни детей? — сочувственно спросила Кадди. — Его жена умерла в прошлом году, — сообщил Хаус. — Почему, я не интересовался, это не имеет отношения к делу. Феретти-младший после нескольких лет службы в американской армии завербовался в миротворческие войска ООН, собирается посетить все горячие точки нашей планеты. Ну, сколько успеет за свою жизнь, конечно. Сейчас он находится в Эфиопии. Так что, да, синьор Феретти — достойный объект для жалости. Его самые близкие люди — его подчиненные — Энтони Диксон, начальник охраны и Луиджи Трезини, заместитель управляющего. И один из них не заслуживает его доверия. Надо будет подкинуть номер его телефона Кэмерон, на случай, если на новом месте работы ей некого будет жалеть. — Этот Луиджи Трезини тоже итальянец? — Да, но я больше подозреваю американца. Дело в том, что Трезини ходит с тростью, и трость его стучит по наборному паркету холла и коридоров как барабанная палочка по макушке барабана. Согласись, ночью ничего подобного мы не слышали. Для того, чтобы отключить свет, разбить стекло часов и исчезнуть в неизвестном направлении за каких-нибудь три минуты, нужна приличная свобода движений, недоступная хромому калеке. — Все лгут, Грег, — напомнила Кадди. — А синьор Трезини может симулировать хромоту. — Тогда он взвалил на себя весьма сложную и болезненную задачу, поскольку Феретти знает его два года, и он всегда был таким. Но, конечно, никого нельзя лишать привилегии быть подозреваемым, даже и самого хозяина. Хотя он и кажется заинтересованным в прекращении порчи его имущества. — Грег, — протягивая левую руку к его правой руке и переплетая свои пальцы с его пальцами, сказала Кадди, — ты весь день собираешься посвятить этим злосчастным часам? И мне лучше не ждать тебя, а одной пойти посмотреть на водопады? — Ничего подобного! — эмоционально воскликнул Хаус. — Новые страсти вокруг старинных часов начнутся не раньше, чем стемнеет. Еще более вероятно, не раньше двух часов ночи, так как к этому времени закрывается ресторан и все развлекательные помещения гостиницы. Постояльцы расходятся по номерам. Феретти покидает кабинет именно в это время. Идет в библиотеку почитать что-нибудь перед сном, потом ложится спать. Так что нет, ты никуда не пойдешь без меня. Говорят, что одиноких женщин, гуляющих вблизи Ниагарского водопада, приносят в жертву божеству, обитающему у подножья стремительно падающей воды. А меня пока устраивают наши отношения. — Хаус, — ослепительно улыбнувшись, ответила Кадди, — это всего лишь легенда, очень древняя. И девушек приносили в жертву, то есть попросту сбрасывали в водопад божеству только раз в год и только одну. И для этого нужно было быть девственницей. — За столетия дикого голода вкусы и аппетиты божества могли сильно измениться, — не отказался от своих утверждений Хаус. — И не в лучшую сторону. Я зайду к Феретти, ты пока одевайся. Потребую, чтобы он как бы между прочим сказал своим доверенным служащим, что собирается завтра же отдать последние неиспорченные часы из своего кабинета в местный краеведческий музей. Уже договорился о визите музейных работников, так что завтра утром их заберут. Это должно спровоцировать злоумышленника на форсирование событий. — О проводимом расследовании никто не знает? — спросила Кадди, вставая с кровати и направляясь в ванную. — Да, это секретное расследование. Дино велено разыгрывать немого. Кстати, он скверно играл свою роль в твоем присутствии, нужно пойти напомнить ему, что значит быть немым. Буду ждать тебя в холле гостиницы. И Хаус тоже покинул мягкую постель. Возле двери оглянулся, рассчитывая еще раз взглянуть на Кадди, но она уже закрылась в ванной. Укоряя себя за очередной глупый и бесполезный жест, Хаус вышел из номера.