University Challenge

Прошла неделя с дебатов, снова была суббота, и Мэри было скучно до отвращения. Вот в чем проблема, когда эссе надо писать всего два раза в семестр, а ты настолько ленива, что без крайнего срока не можешь заставить себя работать. Это было настоящим проклятьем, быть такой умной, подумала она, полулежа на диване и очищая плод сатсумы, чтобы съесть его, разглядывая Анну, которая склонилась над огромным учебником за столом у окна. Университет был такой бездарной потерей времени, когда недостаточно работы, а ты достаточно умна, чтобы не приходилось тратить время на ту работу, что есть. Если бы она поступила в Оксфорд, конечно, то ей приходилось бы писать по эссе в неделю, но... Не будем о этом. – Я бы хотела, чтобы ты перестала меня разглядывать, пока я занимаюсь расчетами, – сказала Анна, не поднимая головы. – У меня затылок жжет, и я постоянно забываю, что уже занесла в калькулятор. Мэри пожала плечами, хотя Анна и не могла видеть. Она встала и потянулась. – Какая разница? – торжественно задала она риторический вопрос. – Какое вообще все имеет значение? – Имеет для меня, – раздраженно ответила Анна. – Мне нужно шестьдесят баллов за этот модуль, чтобы пройти год, а это самое тяжелое задание. – Уверена, ты справишься, дорогая. Она пустым взглядом посмотрела в окно. Был яркий, холодный день, обычный для этого времени года и побережного климата, облака плыли по синему небу, подталкиваемые сильным ветром высоко в атмосфере. – Думаю, я пройдусь. – Отличная идея! – с облегчением согласилась Анна, и Мэри вышла в коридор, надела подбитые мехом ботинки, застегнула длинное черное пальто и повязала на шее красную пашмину, чтобы добавить цвета. На темные длинные волосы она надела красный берет, а пара кожаных перчаток завершили ансамбль. Выйдя на улицу, она пошла как можно быстрее, положив руки в карманы, стараясь поскорее дойти до побережья. Здесь была симпатичная ровная тропинка, по которой она могла дойти до полей до гольфа, в лицо дул ветер, принося запах моря. Высоко в небе летали крикливые птицы, и Мэри глубоко вздохнула, замедляя шаги. Весна пришла по-настоящему, и оставалось всего несколько недель до пасхальных каникул. Она не была уверена, хорошо это или плохо. С одной стороны, приятно было бы вернуться в Даунтон к семье, подальше от скучного и закрытого общества Сэнт Эндрюса. С другой, это значило вернуться в Даунтон к семье, то есть терпеть скучное и закрытое общество Йоркшира. Какая же сложная у нее была жизнь. Может быть им с Анной надо будет уехать вместе куда-нибудь летом. Конечно, Анна не захочет удаляться далеко от Джона (глупая девчонка!), а Мэри не собиралась играть роль третьего колеса при этой непаре. Лучше она проведет недельку на забитом пляже в Греции, зарабатывая солнечные удары и отравления вместе с Эдит. Ну, может не неделю. Нескольких дней должно быть достаточно. Может быть. А потом в начале сентября будет ее двадцать второй день рождения. После столь несвоевременной смерти двоюродной бабушки Элизабет за неделю до ее двадцатиоднолетия, ее родители пообещали ей настоящую сумасшедшую вечеринку на этот год. Они даже собирались снять Аббатство у Национального Фонда на целую неделю. Какая ирония, им приходится снимать их собственное фамильное поместье. Какая жалость. И все же, это было кое-что. Она все еще шла, погруженная в свои мысли, когда зазвонил ее телефон. Она сняла перчатки, чтобы ответить, сначала глянув, кто это был. Мать. Она вздохнула и подошла к ближайшей скамейке, повернутой к морю, заранее ожидая долгого и неприятного разговора. – Привет, маменька, – весело начала она и тут же добавила, – все в порядке? Ты в Лондоне или вернулась в Даунтон? Пока она сможет держать разговор подальше от будущего Мэри и ее интернатуры там или сям, она будет в порядке. Голос мамы прозвучал напряженно: – Милая, я рада, что дозвонилась. Я в Лондоне, мы оба здесь. – И папенька тоже? – удивленно переспросила она. Обычно граф оставался почти весь год в провинции, пока его жена работала, а Сибил ходила в школу в течении недели, а потом они ехали домой на выходные. – Да, он приехал вчера. Мы с твоей тетей собирались сегодня в театр. – Как мило! – воскликнула Мэри, изучая ногти и задаваясь вопросом, почему она так взвинчена. – Да... Мэри, милая, ты давно говорила с Сибил? Мэри выпрямилась и моргнула. – Сибил? Нет, а что? Повисла короткая пауза. Мэри потерла нос и нахмуренно посмотрела на море. – Ну, понимаешь, мы не знаем, где она. – Ты не знаешь, где она. Но она с тобой! Где еще ей быть? – Конечно, она должна быть здесь, но ее нет, и я звонила ей снова и снова, а она не берет трубку! Она ведь не вздумала нанести тебе неожиданный визит? – Маменька, никто не ездит в Сэнт Эндрюс из Лондона или откуда-либо еще. Мэри недоверчиво рассмеялась, но почувствовала, как в ней нарастает волнение. Учитывая возросший интерес Сибил к устраиванию хлопот (ее на три дня отстранили от занятий за фиолетовые пряди в волосах – если бы пряди были синими, под цвет формы, на них бы не обратили внимания – во всяком случае так возмущенно заявила Сибил), пропажа вовсе не исключалась. Но Мэри думала, что она успокоилась после своего последнего бунта против мирового порядка ( на этот раз против обязательного посещения церкви по четвергам). – Так я и думала. Но она не звонила тебе? Не писала? Фейсбучила? Твиттерила? – "Твиттила", и нет, я от нее не слышала. Лучше начни с начала. История была поведана. Сибил хотела пойти в гости с ночевкой ("С ночевкой? Мама, ей уже семнадцать!") к ее подруге Дейзи в пятницу вечером, как оказалось, она так часто делала. В этом не было ничего необычного, вот только в эти выходные Коре понадобилось зачем-то позвонить дочери, и так как телефон Сибил был отключен, она позвонила мачехе Дейзи, и узнала, что Сибил вовсе не у них дома, не была у них дома уже очень давно, и, по словам самой Дейзи, дружба девочек сошла на нет с начала года, и они теперь едва общались. – Я чувствую себя такой бесполезной! – едва не рыдала Кора. – Моя дочь лгала мне месяцами о том, что делала, и я понятия не имею, где она и что делает! Она может уже мертвой лежать в канаве. Нет, может не в Лондоне... Ты думаешь, это наркотики, Мэри? Это могут быть наркотики. Или рэп музыка. Может она теперь в банде? – Папенька знает? – перебила ее Мэри. – Боже, нет, и не узнает. Ты знаешь, какой твой папа. Мэри знала, и она скривилась. – Я скажу ему, что она проведет все выходные у Дейзи, если понадобится. Но милая, может ты попробуешь ей позвонить? Если она попала в беду, то она скорее поговорит с тобой, чем со старухой матерью. Мэри откинулась на спинку скамейки и в отчаянии прикрыла глаза. – Хорошо, я так и сделаю. – Спасибо, милая. Сделаешь это сейчас? И как только узнаешь, что происходит. позвони мне! – Да, маменька. Мэри отключилась и некоторое время в молчании смотрела на экран. Она не имела представления, чем занималась ее сестра, но сомневалась, что дело было так плохо, как воображала мама. В конце концов, она делала это все последние выходные без заметных последствий. Сибил в банде наркоторговцев? Очень смешно. Она покачала головой, отложила телефон, чтобы подуть на замерзшие руки, и позвонила сестре. Шансы на то, что она поднимет трубку были невелики. Она подняла. – Мэри! Привет. Как дела? – она звучала слишком уж радостно, чтобы быть в беде, но Мэри едва ее слышала из-за какого-то шума, металлического грохота и звуков громкой музыки. – Сибил, милая, ты в порядке! – громко вскрикнула она с облегчением, которого не хотела показывать. – Что? Конечно я в порядке. А почему нет? – Ты с Дейзи? – между прочим спросила Мэри. – Дейзи? – она не поняла, а потом раздраженно вздохнула. – А, поняла, маменька тебя заставила. Она с прошлого вечера мне постоянно звонила. Такая тоска! Мэри досчитала до пяти, прежде чем ответить: – Она до чертиков перепугалась. Она звонила миссис Патмор. Сибил, где ты, черт возьми? – Ох блин. – Без "ох блин" мне, Сибил! Ты думаешь, мне хочется быть переговорщиком между тобой и мамой, пока ты играешь в подростковый бунт? Ради бога, я в Шотландии! Что мне теперь с этим делать? Сибил молчала. – Ну? Мэри чувствовала, что к роли судьи и следователя для младшей сестры она совсем не подходит. Да, Сибил была почти на пять лет младше нее, но они всегда были очень близки, и Мэри была уверена, что бы не сделала Сибил, это не было так плохо, как то, что делала она. Это делало е лицемеркой, отчего она только больше раздражалась. Кто она такая, чтобы судить? Может быть, что-то в этом роде промелькнуло в голове Сибил, потому что она тихо ответила: – Я не делала ничего плохого, Мэри. – Тебе надо говорить погромче, если ты хочешь, чтобы я услышала. Что это за грохот? – Обещаешь, что не скажешь маменьке? – Понятно. Ты не делаешь ничего плохого, но мне нельзя рассказывать маменьке. Бога ради, милая! Я обещала, что позвоню ей, как дозвонюсь до тебя. – Мэри, пожалуйста! Я расскажу, только не говори ей! Клянусь, тут ничего плохого. Но ей просто не понравится. Мэри скрестила пальцы в кармане пальто. – Хорошо, обещаю. – Окей. не сердись, Мэри, – Сибил глубоко вздохнула. – Я встретила одного парня. Мэри едва не рассмеялась. Ну конечно, это был парень. Никаких наркотиков. Скорее всего. – Ох, милая, дай догадаюсь – ты встретила его не на маминых вечеринках с вином и сыром в Сити? Сибил хихикнула: – Совсем нет. Я встретила его на концерте, на котором была с Лили – играла группа ее брата, и мы пошли туба без проблем. И Том, это он, он играет на ударных в другой группе. И мы, ну просто совпали, понимаешь? – И маменька не знает об этом? – Конечно не знает! Он на пять лет старше и бросил школу в шестнадцать, и он работает в гараже. Она никогда не позволит мне с ним видится, а папенька просто лопнет! Внезапно грохот стал понятен. Сибил говорила из гаража. Конечно. – Вот уж мудро ты выбрала, – иронично заметила Мэри. – Ты теперь там? – Ага. Я тут каждые выходные. Тут здорово, знаешь. Я всему учусь. Я теперь думаю, что буду изучать инженерное дело, а не политику. Мэри закатила глаза. Ну и ладно. Сибил каждый месяц меняла решение, чем будет заниматься в университете. Тем не менее, она не могла не отметить, что в голосе Сибил прибавилось энтузиазма, когда она начала говорить о Томе. – И где ты проводишь вечера пятницы, раз уж ты не в спальном мешке в комнате Дейзи, где вы смотрите диснеевские фильмы и едите конфеты, как думала мама? – На матрасе. – А, понятно. А где матрас? – В задней комнате гаража. Мэри прижала кулак к глазам. Сибил снова замкнулось, и было очевидно, почему. Она действительно не хотела об этом говорить. – И ты одна спишь на матрасе в задней комнате гаража? Повисла долгая тишина от Сибил, за которой раздавался грохот и звучала музыка. – Думаю, это не твое дело, Мэри. – Полностью согласна – я не хочу иметь с этим дела. Но маменька втянула меня, и я должна ей что-то сказать, поэтому лучше дай мне что-то, с чем я смогу работать. – Ты не можешь ей просто сказать, что я с друзьями? Мэри сжала руку в кулак в кармане. – Почему бы ей в это поверить? Кто теперь твои друзья, раз уж это больше не Дейзи? – Другие в гараже. Здесь... Но Мэри больше не слышала, что говорила ее сестра. Какой-то идиот ехал на мотоцикле по дороге к ней, и рев его мотора, ветер, гудение моря и шум на стороне Сибил заглушили все, что она говорила. Когда мотоциклист, сама скорость в темной коже, промчался мимо нее, Мэри отпрыгнула, замахав руками на кандидаты в скорые жертвы дороги, который так ужасно нарушал покой граждан. – Сибил, я не слышу тебя! Подожди секунду! – крикнула она в телефон. Она ничего не слышала, и убрав от уха трубку поняла, что сестра уже отключилась при первом же шансе, что она отвлеклась. Раздраженная, Мэри взвизгнула: – Я надеюсь, ты предохраняешься! – и упала назад на скамейку, сердито натягивая перчатки на дрожащие руки. Мотоциклист остановился чуть дальше по дороге, спешился и вместе с мотоциклом направился к ней. Мэри подняла голову только когда заметила, что установилась относительная тишина. Она встала и тяжело посмотрела на него, так как рядом не было больше никого, к кому он мог направляться. Она приготовилась к ссоре, и ее возмущение сделало ее храброй. Наверняка по этой дороге запрещено ездить на мотоциклах? Это небольшая тропинка для пеших прогулок по берегу, а не шоссе для юных сорвиголов, которые носятся на мотоциклах, нарушая покой. – Это незаконно... О! Она остановилась, когда мотоциклист остановил свою машину у тропинки и снял шлем, встряхнув светлыми волосами. Это был Мэтью Кроули. Он смущенно улыбался, встав перед ней. – Я извиняюсь. – Нет, не извиняетесь! – она не могла сдержаться, сердито глядя на него. Он торжественно махнул перед ней шлемом. – Нет, не извиняюсь, но я защищен, как видите. Она остановилась, растерянно хмурясь. – Я слышал, как вы крикнули мне, что надеетесь, что я предохраняюсь. Должен сказать, очень заботливо с вашей стороны, Мэри. Она уставилась на него, удивленно раскрыв рот, и вдруг, довольно неожиданно, начала хохотать. Она смеялась и смеялась, и смеялась, и чем удивленнее выглядел Мэтью, тем громче она смеялась. Тут его губы изогнулись, и он тоже рассмеялся, не понимая причины, и наконец они оба упали рядом на скамейку, слабые и запыхавшиеся от смеха. Мэри прижала к груди руку и прикрыла глаза, пока не успокоилась, потом повернулась, увидев, как он разглядывает ее с любопытством и интересом. От этого она снова рассмеялась. Она уже много лет не чувствовала себя такой легкой и свободной. Она проглотила странное возбуждение и попыталась объясниться, в ее глазах сияло веселье. – Я говорила со своей сестрой, не с вами. Он приподнял брови: – С вашей сестрой? – Да! Я говорила ей... – о боже. С ее губ сорвалось неприличное хихиканье, и она прижала кулак к губам. – Не обращайте внимания. – О, ну это должно быть была очень смешная беседа. Жаль, что пропустил. – О нет, – снова хихиканье. – Совсем не смешная. Его губы снова дернулись. – Да уж, я вижу. Она снова тяжело посмотрела на него, но сердитость не проявилась в ее взгляде, и выражение его лица не изменилось. – Правда, это вовсе не было смешно, на самом деле это было ужасно неловко. Я говорила ей... Она вздохнула, потому что это и правда не было смешно, и тогда, почти так же неожиданно, как ее смех, она рассказала Мэтью всю историю. Возможно, это было из-за того, как он наклонился к ней, опираясь рукой о спинку скамейки, так, словно действительно хотел ее выслушать, или потому что он был совершенным незнакомцем, который ничего не знал о ней и ее семье, может быть она просто хотела поговорить. Она не могла объяснить, почему она это сделала, но она рассказала, а он выслушал. В конце он некоторое время помолчал, пока Мэри сидела склонившись вперед и глядя на сверкающее море. Хорошенько обдумав, он спросил: – И она просто бросила трубку? Мэри снова выпрямилась и повернулась к нему. – Да! И теперь я должна придумать, что сказать маменьке. Я обещала Сибил, что не расскажу, и на самом деле, это не мое дело, но я не могу не звонить маме! – Хм. – О, право, Мэтью, – воскликнула она, раздраженно мотнув головой. – Это не ваша забота. Неважно. Я что-нибудь придумаю. – Конечно это важно, – нахмурившись, ответил он. – Вы волнуетесь за Сибил, и вы оказались в непростом положении, между вашими матерью и сестрой. Я это понимаю. – Это не значит, что вы должны принимать за меня решение. Он улыбнулся: – Я адвокат, не забудьте. Я решаю проблемы. – Я думала, адвокаты их создают. – Конечно. Как еще получить деньги за то, чтобы их решить? Она моргнула и улыбнулась ему, отворачиваясь. По счастью, он не стал упиваться победой, а тут же продолжил: – Как насчет того, чтобы вы позвонили Сибил и велели ей, чтобы она немедленно отправилась домой и рассказала матери любую историю, что пожелает, а вы просто скажете, что она в безопасности? Это был хороший план. На самом деле, это был такой хороший план, что Мэри была готова себя поколотить, за то, что сама до этого не додумалась. Она гордо похвалила его: – Неплохо... Для адвоката-лейбориста. – Так вы сделаете это? – его довольное лицо выглядело мальчишеским, полное надежды, и это было невероятно привлекательно. – Возможно. Он кивнул, очевидно пряча улыбку и искоса разглядывая ее. – Точно: вы обдумаете это. Мэри сжала руки, избегая его взгляда. Ее начала беспокоить ее реакция на него. Она не хотела, чтобы он ей нравился – на самом деле, он ее бесил – но он ей нравился. Очень нравился. Это было лишнее. – Вам следует все это забыть, – наконец сказала она немного споро. – Мне не следовало вам говорить. Это глупая семейная проблема, на самом деле, я наверное многое преувеличила, превратила в какую-то эпическую сагу. Но вы наверное это заметили. – Да, я обратил внимание на использованные эпитеты и формулировки, – весело ответил он, но его взгляд оставался серьезным. – Я никому не скажу ни слова, Мэри, можете быть уверены. Прежде чем она успела его поблагодарить, его губы снова дернулись: – Знаете, полагаю, это напоминание, что даже у мажоров бывают проблемы, как у остальных. Мэри закатила глаза и резко ответила: – Конечно бывают. Вы что, никогда не смотрели "Возвращение в Брайдсхед"? – Боюсь, что пропустил. – О, это невероятно высококультурное произведение для телевидения, – высокомерно сказала она. – Судя по штуке, которую вы водите, вы смотрите только "Top Gear". Что на вас нашло, что вы купили это? Вы кажитесь мне слишком приличным для мотоциклиста. Он рассмеялся, с нежностью глядя на мотоцикл, но тут же посерьезнел. Она разглядывала его, заинтересованная против своей же воли, и он пожал плечами. – Бунт, я полагаю, был в основе всего. В Оксфорде все ездят на велосипедах. Старомодные велосипеды, с корзинками, на которых ездят пожилые джентльмены в твидовых пиджаках, курящие трубки, вечно мешают всем пройти. Это казалось мне слишком уж скучным... И я купил этого красавца! Мэри слабо улыбнулась, ее сердце забилось быстрее при упоминании города ее мечты. Ну конечно, такие как Мэтью не оценили бы великие традиции Оксфорда. Она могла быть выше этого. – Должно быть, вы были очень популярны, – спокойно сказала она. – О да, парковщики меня обожали, – снова рассмеялся он. – Лавиния терпеть его не может. Она считает, что ездить надо на велосипедах, вдоль реки в солнечный день, а я предпочитаю носиться у отдаленных деревень, подальше от всех. – Так она не прижимается к вас, сидя на заднем сидении и вскрикивая, когда вы слишком резко поворачиваете? – Никогда, – он с интересом посмотрел на нее, а потом, словно внезапно вспомнив, где он, немного подвинулся. – Слушайте, почему бы вам не прийти к нам на ужин на следующей неделе? Линни обожает готовить для гостей, и у нее очень хорошо это получается. Мэри приподняла брови. Прийти на ужин? Это звучало так по-взрослому. Ужины обычно были делом родителей, не студентов. Но разве мог ужин у Мэтью и Лавинии быть слишком уж утонченным? Неважно, она согласилась, и они назначили день на среду. – И приведите... ну не знаю, кого-нибудь, кого захотите привести? Мы не будем против. Она рассмеялась его внезапной неловкости. – Нет, никого такого. Но если это не будет беспокойством, я хотела бы пригласить мою соседку, Анну. Лишь бы только отвлечь ее от вечера за перепиской с Джоном. Он улыбнулся. – Отлично. Замечательная идея. Никакого беспокойства. Просто предупредите, если Анна на самом деле принцесса, и она ест только икру и трюфели, после молитвы на портрет Маргарет Тетчер? нам будет нужно смахнуть пыль с трона на чердаке. – Понятно, Мэтью, вот что вы обо мне думаете? Мало же вы знаете! Но нет, полагаю, вы найдете Анну совершенно нормальной. – А, мне не следовало надеяться, что вас таких две. Ну, мне пора. Мне нужно вычистить ванную комнату и разобрать дела на понедельник, – его лицо немного помрачнело. – Могу я получить ваш номер, чтобы мы договорились о деталях на среду? Они были друзьями в Фейсбуке, им не нужно было обмениваться телефонами, подумала Мэри, но все же продиктовала номер, и он набрал его в своей старой Нокии. – Вот, я правильно записал? – он протянул ей телефон, его глаза весело светились. Она посмотрела. Номер был записан правильно, и контакт был сохранен под именем "Леди Мэри Кроули". Она прикусила губу и посмотрела ему в глаза, насмешливо, снисходительно и немного весело. – Совершенно верно. Мэтью поднялся, глядя ей в глаза немного дольше, чем полагалось бы, и надел шлем. – Отлично. Тогда увидимся на следующей неделе. Он вывел мотоцикл на дорогу, оседлал его и повернул ключ, мотор взревел, возвращаясь к жизни. – Помните, что я предложил, Мэри! – воскликнул он, перекрикивая рев мотора. – Я сказала, что подумаю! Его губы снова дернулись под визором шлема. – Сделайте это! Он махнул ей одной рукой, прощаясь, и тронулся в путь. Уезжая в сторону города, он видел ее в зеркало, все еще на скамейке, с телефоном в руке, она явно писала что-то сестре или матери. Он улыбнулся. Хорошая девочка.