Where Is My Revolution

      Свежий ветер, неторопливо перебирающийся от дерева к дереву, добрался до флигеля на крыше четырехэтажного каменного здания, когда-то выбеленного, но выгоревшего на солнце и немного почерневшего от каменной и рудной пыли, пропитавшей каждый сантиметр деревни. Он лишь слегка дотронулся до головы петушка, повернув его к северо-западу. На давно выкрашенную золотой краской птицу попал первый луч весеннего солнца. Моментально отскочив от металлической поверхности, он приземлился на еще спящий цветок ветреницы, только-только собиравшейся раскрыть свой тончайший прозрачно-белый кокон. Солнца не было видно. Лишь лучи приближавшегося светила иногда проскальзывали сквозь зубчатую преграду гор, освещая белоснежно-чистые шапки каменных гигантов. Казалось, кто-то за ночь вычистил небесное полотно и покрыл его яркой лазурной краской, слепящей глаза. В это время солнце поднималось все выше и выше, постепенно освещая мощенные камнем улицы и приземистые дома с маленькими садами. Пара мгновений и пучок солнечных лучей, преодолевших каменное препятствие, пронзил предрассветную мглу, давая начало новому дню. Туман постепенно рассеялся, представляя маленькую деревушку на одном из склонов горы в ее подлинном обличии.       Как только верхушек деревьев коснулся первый луч, птицы, как по команде, защебетали в разнобой, приветствуя друг друга этим чудесным утром. Голоса дятлов, куропаток и зябликов смешивались в органичное попурри, в котором каждому была выделена минутку на сольную партию. Во время своего утреннего выступления птицы перелетали с ветки на ветку, выкапывали червячков и кружили над селеньем, оглядывая его с высоты полета, не забывая вставлять в песнь пробуждающейся природы свою.       У самого подножия горы, снежная шапка которой отчетливо проглядывалась на фоне неба, расположились прочные металлические двери в шахту, наглухо закрытые на ночь. Рядом с ними валялись несколько рабочих инструментов, требующих почина, и груда камней. Чуть поодаль находилась фабрика по обработке камня, отсортировки руды и производства стройматериалов. В одном грязном ее окне горел слабый огонек. Скорее всего, это была тлеющая лучина, освещающая небольшое пространство каморки сторожа, как обычно заснувшего на посту под утро.       Если встать впритык к дверям горной шахты и закинуть голову назад, то слева можно обнаружить протоптанную доброй сотней рабочих извивающуюся ленту дороги, ведущую к самой деревне. Вдоль нее, из-под быстро тающего снега, пробивались опавшие осенью хвойные иголки и прошлогодняя трава.       В лучах утреннего солнца россыпью проглядывались дома рабочих на крутых склонах гор, окруженные со всех сторон хвойными стражами, защищавшими их от шквального ветра и буйных метелей. Приглядевшись поближе, можно заметить, что дома построены из плохого камня, который не прошел когда-то отбор на фабрике в Капитолий. Постройки были незамысловатыми, но добротными. Сделанные из разного камня, некоторые выглядели нелепо, но по стойкости и защищенности от природных ненастий превосходили многие дома в других округах. Внутри обычно была одна большая комната, в которой располагалось все семейство рабочего, и примыкающая к ней маленькая кухня. Обстановка жилища была простой и грубоватой. Если осмотреть комнату, то в глаза сразу бросалось небольшое окно, всегда чисто вымытое. За ним, единственным источником света, люди старательно ухаживали. Причина была в том, что лишь одним ярким пятном в сером убранстве комнаты было то самое окошко, выходящее на хвойные леса, а у некоторых на склоны гор и небо. Под ним чаще всего стояла кровать, у стены стол и пара стульев, шкафы, которые часто даже большое семейство не могло заполнить одеждой и предметами быта. Обычно, на одной из стен, под большой семейной фотографией, сделанной на какой-нибудь праздник, стоял камин. Его делали на славу. Камин был основным источником тепла в доме, поэтому за ним, как и за небольшим окном, исправно следили. Стоило зажечь его, как из топки выпрыгивали снопы огненных искр, озаряющих пространство комнаты. С камином становилось уютнее и теплее. Деревянный пол окрашивался в приятный багряный оттенок. Воздух нагревался и расслаблял жильцов. На каменных стенах мерцали языки пламени, двигающиеся в диком ритме. Вечерами, поднявшись чуть выше по склону, можно было увидеть селение, которое оказывалось укутанным густым каминным дымом, выходившим из труб пышными клубами.       После многочисленного рабочего района, ближе к площади, расположились двухэтажные дома, в которых жили торговцы, военные и миротворцы. Сделанные из качественного камня, они выглядели более опрятно, некоторые были выбелены и покрашены. Убранство жилища было обильнее, чем в рабочих домах, но особой изысканностью не отличалось. Лишь в некоторых семьях можно было заметить предметы интерьера, отдаленно напоминающие капитолийские.       Если вместе с птицами взмыть в небесную ввысь и посмотреть вниз, то можно заметить, что все улицы ведут к четырехэтажному зданию с петушком-флигелем наверху, окруженному каменной площадью, на которой друг на друге стоят небольшие торговые лавки. На его крыше почетно развевается флаг Панема. Перед Вами – Дистрикт 2.