Но я другой!

Юноша порывистым движением, свойственным молодости и раздражённости, сорвал галстук, будто скинул с шеи змею. Помолвка только испортила ему настроение. Почему Эмма его не понимает? Неужели она не чувствует его любви? Что она нашла в этом учёном? До недавнего времени, Саймон был уверен в будущем, гордился настоящем, не стеснялся прошлого. Но появление одного человека испортило всё хуже стихийного бедствия. И теперь роем пчёл гнездились вопросы и сомнения в голове. Внутри ещё жила вера, что ничего не потеряно. Даже когда Эмма перестала упоминать его имя, заменив на имя — Генри. «Это должно пройти» — повторял заклинанием Страйд. Его Эмма, маленькая смышлёная Эмма. Она не может так с ним поступить. Они ведь они знакомы с ней так давно. Что она делает с ним? Почему? С чего она имеет над ним такую власть, что снимает с него маску высокомерия лёгким движением руки. Он уже не может сам разобраться в этих вопросах. Этот самоанализ ему попросту осточертел. Разум захватила пустота. А потом пришли воспоминания. Снова. Его двадцать пять лет, четверть века были наполнены разного рода событиями, как и у любого человека в принципе. Его отец был джентльменом, но чересчур мягким, оттого деспотичность матери ощущалась особенно остро. Она всегда хотела дочь, и потому Саймон никогда не мог оправдать её ожиданий. Отец старался дать сыну образование, но особо им не интересовался, слишком он был апатичным. Когда Саймону не было ещё и пятнадцати, он получил грант от одного престарелого попечителя на обучение языкам и философии. Мальчик обрадовался возможности и отправился из Лондона. И очень вовремя. Эпидемия в тот же год скосила столицу огромной колониальной державы. Семью Страйд так и не застал. Его отдали на попечение бездетной паре — сестре отца и её мужу. Но за занятиями он их видел редко, как и денежное содержание. Жить с каждым годом становилось. У него осталось родительское наследство — семья была далеко не из бедных, но он не мог им распоряжаться до полного совершеннолетия. Ему пришлось оставить курс и отправиться на поиски работы. Длинные, путанные и почти незнакомые ему дороги Лондона свели его наконец с сэром Денверсом. Ему нужен был секретарь, а Саймону деньги. Страйду семнадцать, и он полон надежд. Пару лет поработает, накопит опыта, а получив деньги, продолжит занятия и достигнет того, о чём его родители даже не мечтали. Тогда же Саймон познакомился с дочерью своего нанимателя — Эммой. Ей было тогда около пятнадцати. Сэр Денверс тепло принял мальчика, отчего малышка Эми иногда ревновала. Уже тогда в ней проскальзывала лёгкая избалованность единственной папиной дочки, но всё это искупали обаяние и упрямство девочки. Страйд поведал о своих планах и получил одобрение, по вечерам Эмма передавала мальчику книги перевязанные синей шёлковой лентой с одним сахарным печеньем. В её замкнутом мире Саймон был лучиком света и её лучшим другом. Спустя года идея уходить куда-то растворилась сама собой, появилась другая, и имя ей было Эмма. Мальчик стал юношей. Он перестал быть застенчивым и робким, столица перестала пугать его. Он начал чувствовать себя нужным и незаменимым. У него не было семьи, кроме четы Кэрью. Не было другого дома, было только пустое и холодное здание на одной из центральных улиц, где ещё, кажется, слышался голос матери. Любовь окрыляла Страйда. У него появилась надежда. Сэр Денверс сам намекал ему пару раз. И тут рушится мир. Он снова никому не нужен — он тень. Его заменили доктором Джекиллом. Он переехал в свой дом. И боль, смешанная с одиночеством, подвывала ветру за окном. Летом он познакомился с племянницей одной знакомой своих родителей. Милая девушка с огромными невинными глазами. В основном она молчала, слушая Страйда, и ласково ему улыбалась. Неопытность и стыдливость постоянно подрумянивали ей щеки и опускали взгляд. Поначалу это веселило юношу, но потом он проникся чистотой это девушки и её открытостью. Ему не хотелось никогда в жизни её обманывать, но её тётя достаточно прозрачно намекнула Саймону, что пора бы женится. И судьба решила всё за него. Помолвка Генри и Эммы. Казалось бы, всё нормально и все счастливы, но сердцу не прикажешь. Саймон начал жить идеей разоблачения Генри. Он не знает, что будет дальше, но его книга жизни написана, где у него, увы, второстепенная роль.