Настроение

ADAMS — Kissin' in the Dark

      Просто однажды всё изменилось. Привычный мир пошатнулся вместе с висящей в полутёмном коридоре картиной, но не упал, не разбился, как намеревался сделать уже не первый раз. Входная дверь захлопнулась явив на порог двух одинаково вымокших людей — зачастившие в последние время грозы не щадили никого, и этот вечер не стал исключением, позволяя колючим осколкам воды изрешетить собой всю округу. От этого звона, бьющего в окна, у Иори начинала болеть голова, несильно, но значительно меняя его мнение о поздних гостях и опаздывающих домочадцах.       — Кто это? — с пренебрежением окинув взглядом тощую фигурку слева от своего любовника поинтересовался мужчина, указывая на того полупустым бокалом. Хмельная влага опасливо покачнулась, но, лизнув округлый плен стеклянной тюрьмы, скользнула обратно.       — Не говори глупостей, ты знаешь кто это, — раздраженно отметил Джун, также недовольный погодой. Дёрганный, стащивший с озябших плеч бесполезную куртку, он принимался раздевать и гостя. Раздевать. Гостя. Глаза Иори полыхнули огнём и, фыркнув, он удалился на кухню, где по-видимому что-то подгорало.       — Мог бы и предупредить, что у нас гости, — бросил он уже через плечо, не реагируя на привычное приветствие, последовавшее вскоре, в котором объятия и поцелуй в висок обозначали хорошее расположение духа Джуна и его миролюбивый настрой. — Ты мокрый, отойди. Мешаешь.       — Не разговаривай так, будто бы наш гость глух. Лучше поздоровайся и покажи, какой ты у меня замечательный хозяин, — шепотом фраз и чередой новых лёгких поцелуев, пришедший искренне старался задобрить Иори, но всё же отстранился, не желая раздражать того более холодом собственной одежды.       — Хозяин, говоришь, — Джун не мог видеть озорной блеск в прикрытых наполовину глазах, не мог знать как тот, сжигаемый властолюбием греет сердце замолчавшего мужчины, а потому принял эту задумчивость за согласие, продолжая.       — Обстоятельства так сложились, что квартира Тои пришла в негодность. Временно, конечно, но… он должен пожить с нами. Что скажешь?       — Не хочу с тобой спорить… — хмыкнул Иори, слыша чужие осторожные шаги в коридоре, продолжая помешивать аппетитное содержимое высокой сковороды.       — Я понимаю, что всё это неожиданно, я мог бы попытаться предупредить и раньше, но так боялся, что ты…       — Не хочу. С тобой. Спорить, — прерывая тихий щебет любовника, повторил мужчина более настойчиво и, развернувшись, заглушил его куда более действенным способом, чем слова. Приникая губами к сладости чужого рта, он без лишних прелюдий затягивал Джуна в глубокий поцелуй, доминируя и любое возражение обрывая болезненностью укуса.       Слишком спонтанно. Мастерски и так расчётливо, что через пару мгновений Джун с обмякшими ногами уже опирался спиной о стену в надежде не сползти окончательно на пол, а Иори продолжал заниматься неприготовленным до конца ужином, как ни в чём не бывало. Будто бы и не он секундами ранее едва не изнасиловал рот любовника своим языком. Стоящий в дверном проёме Тоя слишком опешил, чтобы успеть вовремя отвести взгляд и не взирать глупо на согруппника, что тыльной стороной ладони вытирал раскрасневшиеся губы и только теперь замечал друга. Пересечение взглядов, неловкое молчание и улыбка Джуна, не то чтобы виноватая, но таящая в себе извинения. Всё-таки он погорячился, рассказывая новому коллеге о Иори просто как о друге детства, с котором они продолжают оставаться вдвоём даже теперь. Джун не знал, что было на уме у Иори в этот момент и секундами ранее, но если его планом было выставить Джуна дураком в глазах согруппника, то план несомненно удался.       — Пойдём, я покажу тебе твою комнату, — потирая шею и не смея больше оторвать взгляда от тёмного рисунка линолеума, позвал Джун первым удаляясь с кухни и едва ли не силой утаскивая с собой Тою — на ментальном уровне призывая того, не быть идиотом и не оставаться наедине с новым знакомым.       И путь, не особо долгий, занял считанные мгновения. Десяток шагов, и новая дверь справа от самого входа захлопнулась под нервным ударом Джуна, что всё-таки не рассчитал силу и не сопоставил её с собственными желаниями. Гость вздрогнул, едва не выронил из рук увесистую сумку со своими пожитками. Представшая его взору комната — гостиная — могла быть признана лучшей из лучших комнат, что, в случае особо яркого негодования Иори, быстро нашлись бы в любом из отелей. В меру освещенная приятным мягким светом от настольных ламп, расставленных по углам, она была наполнена тем уютом, что не под силу создать одному человеку — только пара, чьи трепетные отношения пропитаны теплом и доверием, способна была на такое. И многочисленные фото в рамках, забавные, а где-то даже откровенные, только подтверждали очевидное, уловимое не во внешнем виде дома даже, а в его… звучании.       — У вас очень красиво, — искренне признался Тоя, неуверенно опускаясь на краешек широкого дивана, застеленного мягчайшим пледом. Ему крайне не хотелось замочить чудесной вещицы собой, но переодеваться при Джуне было до жути неловко в этой слишком интимной атмосфере, жутко неправильно. Тем более когда на кухне, негодуя, настораживающее точил ножи второй полноправный хозяин дома.       — Иори старался, он... дизайнер теперь, в некотором роде, — замялся Джун, понимая, что в эти редкие мгновения, что удавалось ещё побыть наедине, он запоздало должен был оправдаться. И оправдать поступок Иори. — Знаешь, то что произошло там, на кухне…       — Меня не касается, верно? — Тоя предпочёл улыбнуться самой глупой из всех своих улыбок, обезоруживая и прося замолчать друга, не замечающего высокий силуэт, возникший за его спиной так неожиданно.       — Тоя, я приготовил тебе ванную, можешь идти. Первым, — слова Иори мягко стелились в сумраке комнаты, но Джун всё равно чуть вздрогнул, едва не снося макушкой челюсть замершего позади мужчины. — А ты, брысь в спальню переодеваться. Поможешь мне с ужином.       Вот, так быстро, в считанные секунды, прерывая неловкости и расставляя всё по местам… Иори был удивителен — Тоя не мог не признать этого, глупо хлопая ресницами и принимая из рук вошедшего чистый халат и полотенце. Он проскользнул мимо как можно быстрее, понимая, что эти двое ещё долго будут спорить о его присутствии. Не то чтобы Иори выглядел очень уж сердитым, но превосходство в его взгляде, будто бы заменяло десяток слов, напоминая гостю, что тот всего лишь гость. Временный, которому уже завтра стоило покинуть это уютное жилище. И желательно навсегда.       — Какого чёрта, Иори?! — входя в спальню и раздосадовано сбрасывая с себя тяжесть опостылевших влажных вещей, Джун обернулся к следующему за ним по пятам любовнику. Тот же не желал ничего объяснять, приближаясь стремительно, гибкостью собственного тела завораживая. И в каждом его шаге, в каждом едва слышимом выдохе, крылись замашки хищника, чья жертва вновь находилось в зоне поражения. — Иори?       — Я видел как ты на него смотришь, — прошептал Иори одними губами, но, несмотря на прискорбность сделанного открытия, был весел и чертовски мил. — Но это не так страшно, как иное. Я видел, как он на тебя смотрит.       — Как? — спешно выбирая подходящий для домашнего пользования наряд, Джун всерьёз подумывал не стоит ли закрыть шкаф изнутри, за собой, предпочитая вести диалог с бывшим согруппником и совсем не бывшим любовником через тонкую преграду дерева и стекла.       — Как влюблённый в своего учителя школьник! Что ты ему в партии подсыпаешь? Свою бесконечную похоть? Или может что поновей придумал? — с каждой произнесенной фразой, Иори на шаг становился ближе к мужчине, а под конец и вовсе прильнул к обнаженной спине, оставляя поцелуй на бледном плече. — Ты же не думаешь, что я совсем из ума выжил, ревнуя на пустом месте?       — Я уже, кажется, совсем не думаю, — честно признался Джун, комкая в руках чистую футболку и млея от путающегося в ярких прядках дыхания, жаркого, обжигающего нежную кожу за ухом. Секунды, до сорванного вскрика, когда прикушенная мочка оказывается зажата меж губ и чуть оттянута вниз. Прохлады металлического украшения касается юркий язык и мир Джуна обрывается, так и не достроив цельную картинку его Вселенной. Неготовый ужин на кухне, гость в ванной, или наоборот? Простое и очевидное путается, когда пара рук разом проникает под пряжку уже расстегнутого ремня, лаская и, вместе с тем, заставляя чуть податься назад, ощущая своего мужчину так близко. Так желанно.       Всё-таки, половина недели, проведённая в загруженности и нехватке времени друг на друга, приносила свои плоды в виде неожиданных срывов обоих мужчин, подрагивающих коленок и нетерпеливого желания принадлежать друг другу сейчас, в миг, когда ещё есть возможность остаться незамеченными. И Иори казалось жутко забавным, доводить Джуна до иступлённых стонов одними руками, разминая продрогшую кожу ягодиц и, лишь изредка, будто бы случайно касаясь возбуждённого члена.       — Мы же не одни, это…       — Некультурно? — Иори договаривает за любовника, проникая в его расслабленное, вопреки наигранному сопротивлению, тело. Пока ещё лишь пальцами, наспех смоченными слюной, но уже понимая по крупной дрожи зажатого в объятиях мужчины о цене дальнейшего промедления. — Не хорошо любить друг друга, да, Джун? Тогда, может быть, я лучше пойду?       — Не смей, — почти хнычет и не спешит отпускать, обеспокоенно путаясь пальцами в жесткости высветленных прядей, а потом вдруг успокаивается и замирает, не реагируя больше на провокацию, лишь с готовностью принимая пульсирующий жар чужого тела в себя. — Я скучал, Иори…       Это не самое лучшее время для признаний, но всё-таки Иори замедляется, согласно хмыкая и не спеша, вопреки желаниям, наращивать темп, уделяя внимание таким мелочам, как лёгкие поцелуи — россыпью по спине. Нежные фразы, что путаются в так и не высохших толком волосах. И становится спокойней уже от мыслей, что вот он — его Джун. Всё такой же узкий и постанывающий от нетерпения, не принадлежащий никому, даже тому смазливому брюнету, что сейчас нежится в ванной. В их общей с Джуном ванной.       — Почему ты ему сразу не сказал про нас? — скорее любопытство, нежели настоящий укор. Светловолосый, не переставая двигаться, всё же поинтересовался шокировавшим его открытием. Слишком очевидным, чтобы не придать ему значения. — Стесняешься? Или боишься, что он не поведётся на тебя — уже занятого?       — Иори, сейчас не время, — задыхаясь собственными сдержанными стонами, что всё же срывались с губ, Джун оказывался чертовски прав. Не так уж и важно было что-либо, когда средняя полка шкафа оказывалась весьма ненадёжной опорой, но и путь до кровати — слишком долгий — не позволял проголосовать за удобство.       — Потом ты ничего не скажешь. Как и ему ничего не сказал, — и тут уже Иори, подгоняемый обидой, не мог выглядеть равнодушным. Вбиваясь в тело возлюбленного всё быстрей, вырисовывая на спине покрытой испариной узоры росчерком когтей, он всё же злился собственному разрушенному мирку. Злился нагрянувшим так внезапно изменениям и покорному Джуну в руках, что плавился под его пылом, как свеча, вспыхнувшая однажды, чтобы сгореть за считанные минуты, когда близость оборвётся отчаянным возгласом. Где и восторг, и удивление, и всё-таки боль, от малой подготовки к столь резким переменам в характере некогда нежного и заботливого любовника.       — Это было… — и только теперь, оседая на пол и вытираясь всё той же злосчастной футболкой, Джун понимал, что не может адекватно оценить произошедшее. С одной стороны нужно было разозлиться на любовника, что оказался так нежелательно груб и нетактичен, но с другой… если это и была сила, способная разжечь мерно горящее пламя по новой, то Джун согласен был хоть каждый день приводить домой новых жильцов нуждающихся в крове.       — Запомни. Ты только мой, — натягивая штаны обратно и быстро приведя себя в порядок, Иори присел рядом, заглядывая в чёрные глубины родных глаз в надежде найти там отклик на понимание. Но того всё не следовало, и мужчине оставался лишь последний шанс — вложить все свои чувства в поцелуй. В его глубину и жадность, болезненную, клеймящую укусами вновь и вновь. — Только мой. И ничей больше.       Оставляя ещё не пришедшего в себя Джуна в спальне, Иори действительно устремился в уют соседней комнаты, помня о своём долге накормить музыканта, а заодно и его согруппника, что, к удивлению Иори, уже сидел на кухне, задумчиво глядя в окно. Неровный рисунок спящего города оказывался размыт крупными каплями, что врезаясь в окно рисовали нечёткие круги и спешили вниз — завораживающее зрелище. Возможно, оно бы привлекло и самого Иори, не рассматривай он с куда большим любопытством гостя.       Худой, как второй раз успел отметить для себя мужчина, высокий и будто бы хрупкий, что в сломах его сложенных рук просматривалось особенно чётко теперь, когда они были обнажены от ненужной одежды, а рукава предложенного халата оказывались закатаны до локтей. Что до лица… Иори был слишком помешан на другом гитаристе, чтобы видеть в этом что-то особенное, разве что пирсинг да иссиня чёрные пряди выделяли его на фоне яркого Джуна. Но всё это казалось незначительными аспектами — малыми составляющими профессионально выглаженного образа, который не мог стать единственной составляющей плохо скрываемого интереса Джуна. Было что-то ещё. И это «что-то» бесило Иори больше прочего, даже в миг, когда оторвавшийся от созерцания непогоды гитарист подарил Иори самую доброжелательную из своих улыбок.       — Спасибо за беспокойство и ваше гостеприимство. Могу ли я чем-то помочь, попытавшись оплатить хоть часть доброты? — взмывшие вверх ресницы сделали глаза Тои больше, а взгляд — пронзительней, он больше не стеснялся смотреть на Иори так, как хотелось ему с самого начала: чуть более нагло, с вызовом и бесенятами в кофейной гуще сияющих озорством зрачков.       — Я ещё не настолько тебе доверяю, чтобы разделить управление кухней, — усмехнулся Иори, с сожалением понимая, что сейчас мог бы просто отказаться от помощи, не язвя понапрасну. Но начатая игра затянула. Даже после того, как права на Джуна были вновь доказаны, остановиться значило потерять контроль над и без того жалкой ситуацией, в которой — Иори с ужасом принимал это — были два согруппника, два симпатизирующих друг другу человека, и он: теперь уже прошлый и не такой необходимый Джуну. Совсем не тот, что в прошлые времена.       — Я всё-таки помогу, верно? — задумавшись Иори не заметил приближения гостя. Позволил ему забрать нож из расслабленных рук и дорезать зелень самостоятельно. Ловкие пальцы умело обращались не только с гитарой, но и с кухонной утварью довершая начатое блюдо последними штрихами. — Я понимаю, что ты не рад меня видеть, но я обещаю съехать, как только подыщу подходящий вариант.       — А что с прошлой квартирой? — не удержавшись от любопытства поддержал разговор светловолосый, сервируя стол простенько, но со вкусом, что более чем подходило для первого совместного ужина. — Потоп и невнимательные соседи?       — Сестра и её неожиданно изъявленное желание жить вместе с парнем здесь, в столице. На дух не переношу этого напыщенного мальца.       — Ревнуешь?       — Если бы. Опасаюсь. Странный он и взгляды его в мою сторону странные, — Тоя поморщился, усаживаясь напротив Иори и запоздало замечая удивлённый чуть насмешливый взгляд мужчины. — Это не то, о чём ты подумал.       — Ты не знаешь, о чём я подумал, — смешок и приветственный кивок в адрес Джуна, поспешившего занять свободное место за столом. Действительно поспешившего, отчего его тихий возглас и лицо, скривившееся от тянущей боли в пояснице, утаить стало невозможно.       — Я видел это в твоём взгляде, — не унимался Тоя и румянец на бледной коже яркими мазками выдал ход его мыслей, его смущение и правоту Иори.       — Ещё один всевидящий, — не удержался Джун, хихикнув, за что получил разом пару убийственных взглядов, от которых — мужчине хотелось ошибиться — сладко ныло в паху. Он отчётливо понимал, что не правильно так реагировать на чужое раздражение, но ничего не мог с собой поделать. Лишь только осуждающий взгляд Иори оборвал эти мечтания в одночасье, мотивируя продолжить ужин уже без лишних мыслей и слов.       Никто из присутствующих за столом больше не обмолвился и фразой, предпочитая скудным и наигранным разговорам уединение в собственных мыслях, где всё у каждого было по-своему. Тоя откровенно смущался своей прежней разговорчивости, подумывал над возможными вариантами побега и не мог не глядеть на Джуна, такого странного, ещё более привлекательного в домашней атмосфере, что меняла его едва ли не кардинально. А может быть, и не только в ней, а скорее даже в светлом хранителе этого уютного жилища и его взбалмошного жильца. Иори, в последний момент сменивший неприязнь на нейтральное отношение к гостю, грезил моментом, когда всё встанет на свои места. Ждал, когда лишние люди разберутся с бытовыми проблемами и покинут их с Джуном прибежище, возвращая в него прошлую гармонию и страсть. Сам же Джун старался просто не думать, довольствуясь лишь тем, что происходило под столом, а там, точно в потайном мирке закулисья, его ног касались чужие ступни, причём справа — более властно и нагло — скользила нога Иори, в то время как левой нерешительно касался смущённый согруппник. Это было несколько глупо, но приятно, пусть и последние положительные чувства вызваны были эгоизмом и, скорее, тщеславием. Джун мечтательно прикрыл глаза, понимая какие мужчины сейчас, негласно стараются его поделить. Понимал это и… ничего не хотел менять. Разве что внезапная мысль, шуточная выходка, позволила ловко задвинуть собственные ноги под табурет, так вовремя, что сидящие друг напротив друга гитаристы соприкоснулись даримой лаской. Джун жалел, что не видит свей картины целиком, но невозмутимо потянулся за добавкой и оглядывая замерших мужчин, он едва сдерживал смех. Оба были напряжены и шокированы, перейдя на друг друга и признав сей факт лишь тогда, когда Джун и вовсе покинул своё место, отправляясь с грязной тарелкой к раковине.       — Всё было невероятно вкусно, Иори-сан. Ты просто мастерски готовишь, — искренне признал мужчина, вполоборота разворачиваясь к изумлённому любовнику, но, увы, не видя лица Тои, и лишь смея догадываться, как мило заливается тот краской сейчас. — Тоя-сан, если что-то будет нужно — обращайся в любое время. Завтра будет трудный день, и я уже сейчас отправлюсь спать, чего и вам искренне желаю. Не засиживайтесь тут слишком долго.       Джун всё же хихикнул, чем и вырвал Иори из изумлённого ступора, позволяя тому убрать ногу от чужой, также медленно отодвигающейся назад. Старший гитарист уже хлопнул дверью спальни, когда Иори… передумал ему мстить, спокойно поднимаясь с места и забирая грязные чашки со стола.       — Я бы мог и сам, — Тоя не договорил, припечатанный к табурету убийственным взглядом, не то чтобы злым, но достаточно раздосадованным, чтобы не продолжать начатую беседу.       — Можешь сам приготовить себе постель, — улыбка, в противоположность говорящим о многом не по-человечески тёмным глазам. — Всё необходимое в самом нижнем ящике комода. Или в предпоследнем — не помню, но ты у нас гость весьма сообразительный, так что, думаю, разберёшься.       — Разберусь, — заверяя кивнул Тоя, удаляясь. И по-хорошему уйти ему сейчас нужно было не только из кухни, но и из квартиры, где встречали его так неоднозначно не прогоняя и не давая прав настоящего гостя, который бы не чувствовал себя здесь как в стальной хватке хищника. Но именно последнее Тоя и ощущал провожаемый колючим взглядом до самой двери. А стоило ему закрыть дверь отведённой для сна комнаты, которая к счастью была оснащена нехитрым замком, как спокойствие благодушно снизошло на него, но только чтобы спустя пару мгновений покинуть его навсегда.       — Я ничего не видел, — заверил он сам себя и прикрыл нижний ящик комода, отдавая предпочтение предпоследнему, кроющему за темным деревом дверцы свежее постельное бельё. Быстро расправившись с приготовлениями Тоя умудрился быстро отдаться во власть спасительного сна, и не рассуждать с самим собой на темы о различиях подозрительного друга сестры и не менее подозрительной парочки, что ещё утром казалась знакомой и совершенно безобидной. И забвение ночных грёз безропотно приняло его в свои объятия, позволяя не слышать тяжести сбитых дыханий и стонов, что проникали сквозь тонкую преграду стены.       — Ты видел? Он такой хрупкий, такой тонкий… Так и хочется его взять, снова и снова, — срываясь на всхлипы то и дело, Джун до хруста сжимал меж пальцев светлые простыни. Отчаянно. То ли силясь вырваться из крепкой хватки любовника, то ли желая задать движениям собственный ритм.       — Мне кажется, это не лучшее время для обсуждения подобного, — томный голос мог бы завораживать, если бы всё внимание Джуна не было сконцентрировано на ощущениях, где диалог — полубредом навязчивой идеи, нитью реальности ещё позволяющей понимать, что срывать голос в полную силу нельзя. Нельзя пугать желанного, во всех смыслах, гостя.       — А мне кажется, что если не сейчас, то никогда больше и не выйдет предложить тебе подобное, — сопротивляясь и заваливая Иори на спину, Джун седлал его бёдра самостоятельно и ловил на себе чуть рассеянный, рассерженный взгляд. — Я хочу его, Иори…       — Ну так и иди к нему, я-то тут причём?! — через деланное равнодушие и холод, мужчина сгорал изнутри от ярости и страсти, что наравне с гневом клокотала в крови опасным, не выплеснутым коктейлем. — Дверь там.       — Нет, я хочу… — фраза вздрогнула и оборвалась на полуслове, когда Джуну всё же удалось побороть сопротивление и повторно насадиться на член любовника. Одно движение. Стон. Второе. И слитное скольжение снизу вверх вызвало стоны уже с губ старшего мужчины. — Тебе понравится, ты ведь видишь какой он…       — Просто заткнись и двигайся, — Иори усмехнулся, не спеша отказывать, но и не обнадёживая своего мужчину до конца. Крепкие пальцы впились в порядком раскрасневшуюся кожу ягодиц, сминая её — горящую — до боли, до жалкого всхлипа и невозможности сопротивления. Джун сдался почти замолкая и уж точно не требуя кого-то третьего там, где и одного человека становилось предостаточно, чтобы в блаженном выкрике произносить его имя и никому другому более не принадлежать.       Но когда все звуки стихли, и стук лихорадочно бьющихся сердец ощущался особенно остро, у Джуна уже не было ни сил, ни желания, чтобы поддерживать свою немного безумную затею до победного конца. Ему было всё равно. А Иори, тем временем, снедаемый гневом, всё ещё думал о словах любовника, грозящегося с минуты на минуту заснуть прямо на нём.       — Эй, Джун, я не хочу тебя с ним делить, слышишь? — шепот коснулся влажного виска и налипших к нему прядок. Но мужчина, вымотавшийся за день, уже мерно посапывал, утыкаясь носом в грудь Иори и улыбаясь поистине ангельской улыбкой.