старк очень любит капитана, а баки роджерса любил они б вдвоём порвали стива, но тут заявка не о том
О том, как кэпамерика бросил тонистарка
Когда Стив отворачивается от камеры и выходит из зала, у Тони такое выражение лица, какого не было даже когда ему сообщили о смерти родителей. Стив видел запись, и ему совершенно не нравится подобный разрыв отношений, но всё, олицетворением чего сейчас стал Старк, претит его принципам, его убеждениям, его вере. Некоторое время на волне Мстителей ещё звучат призывы присоединиться к ЩИТу, поддержать своих товарищей, правительство и Железного Человека, а потом в новостях их объявляют вне закона, и Стиву приходится уводить всех обратившихся к нему за помощью и поддержкой как можно дальше от патрулей. Когда к ним присоединяется Питер, чьих родных чуть не прикончили несколько часов назад, Стив понимает, что ничто не заставит его принять предложение Тони вернуться или хотя бы встретиться, чтобы «объясниться». Единственное, что ему сейчас хочется сделать со Старком, — выбить из него всё то дерьмо, которое залили в его голову правительственные змеи. Баки находит их случайно — он преследует остатки террористической группы мутантов, решившей скрыться в джунглях, и буквально спотыкается о бункер. Стив очень вовремя растаскивает их с Кейджем — все кости целы, а синяки заживают быстро. Конечно, Баки снова уходит, и никто не останавливает его, но когда он возвращается, он возвращается один. Стив настолько доверяет ему, что даже не меняет укрытие, и ничуть не разочаровывается в старом товарище. Баки появляется и пропадает без какой-либо системы, но когда Стив просит его задержаться и помочь с освобождением из-под домашнего ареста Сьюзан, Баки только криво усмехается и следует за ним, не спрашивая ни о чём. Когда всё оказывается позади, когда Сью укладывает спать детей в наскоро оборудованной детской, когда Стив спрашивает, почему Баки помогает им, тот смотрит задумчиво, шевелит губами, пытаясь сформулировать ответ, а затем притягивает Стива к себе и целует в губы. И этот ответ ничуть не хуже любого другого. Возможно, это лучший ответ из всех. Потому что теперь Стиву есть, чем заполнить ноющую пустоту в сердце, — в том самом месте, откуда он так старательно вырвал Энтони Эдварда СтаркаО том, как тонистарк бросил кэпамерику
Когда на сердце Старка скребли кошки, когда мир вокруг рушился, когда всё было хуже, чем могло присниться в кошмарных снах, Тони широко улыбался. Стива всегда поражала эта особенность. — Знаешь, твой приятель довольно милый. Особенно если его напоить. Ты только представь — он проломил стену бара, пытаясь прихлопнуть муху! В глазах Старка плясали черти, его улыбка слепила, и Стив не сразу понял, что что-то не так. И очень долго не понимал, что именно было не так. Только спустя полгода после этого разговора, когда Баки впервые заснул, положив голову на его плечо, до Стива дошло, почему Тони так широко улыбался. Он знал. Уже тогда — он знал. Нет, Тони не отдалялся от него, ни на что не намекал, не пытался отвадить Баки из команды или от Стива. Лишь нервничал чуть больше обычного, и потом Стив винил себя в том, что не разглядел этого сразу, что был слишком занят, восстанавливая, практически строя заново свою дружбу с Джеймсом. — Потанцуем? Я где-то читал, что ты раньше отлично танцевал. Стив смотрел, как Тони выгибается, как показушно прижимается всем телом к ведущему в танце Баки, как закидывает ногу ему на бедро, как сверкает глазами. Стив ловил на себе озорные взгляды, неприкрыто намекающие на то, что Тони был бы не прочь оказаться между ним и Баки, и едва сдерживался, чтобы не утащить Старка в спальню не медля ни секунды. Он всё же увёл тогда Тони из гостиной, оставив Баки в компании Клинта и Наташи, и вбивал любовника в матрас, с особым усердием оставляя следы собственной страсти, утверждая свои единоличные права на извивающееся под ним тело. И смотрел, смотрел в почти чёрные глаза, на оттенённые щёточкой усов припухшие губы, на ходящий вверх-вниз острый кадык. И гнал от себя образ Баки, разметавшегося по кровати — так же, как Старк сейчас. Много позже, раскрываясь для Баки, сжимая руки на его рельефных ягодицах, прикусывая шею у края металлического щитка, Стив будет вспоминать тот вечер и жалеть о том, что он оказался последним для них с Тони. — Роджерс, прикрой Наташу, я тут справлюсь. У-ти, маленькие мои, идите к папочке. У папочки для вас есть маленькие вкусненькие электроимпульсы. Роджерс, свали с линии огня, придурок! Баки никогда не говорил с ним так, и никогда не будет засорять эфир шуточками и ненужными разговорами. Серьёзный Баки, гораздо более серьёзный, чем тот парень, что неверяще тыкал пальцами в мышцы Капитана Америка в далёких сороковых. Баки, за плечами которого список операций, который целиком даже Фьюри не помнит. Баки, который может одной рукой, — левой, конечно, — не только поднять Стива, но и подбросить в воздух. Баки, с которым для Стива когда-нибудь наступит «долго и счастливо», с которым они пройдут все пожары и потопы мира. Баки, который крепко обнимает его, будто не замечая, что Стив заливает слезами и пачкает измазанными в кладбищенской земле руками его единственную белую рубашку. Баки, который ещё много лет будет в этот день сопровождать Стива к обелиску, с которого сверкает улыбкой последняя фотография Тони Старка.О завещаниях
— Тони, если я умру, проследи за тем, что Баки получил мой щит. Я думаю, он достоин занять пост капитана Америка. Пообещай мне это. Этот щит — единственное, что я могу завещать — Ок. Если сегодня флэшмоб составления завещаний в пользу Баки Барнса, то я тоже кое-что впишу… «… фонд передаю под управление Вирджинии Поттс, которая годы управляла за меня компанией и полностью доказала свою компетентность. Самое же дорогое, что у меня есть, я завещаю Джеймсу Бьюкенену Барнсу, также известному как Баки. Я завещаю ему мою любовь к Стиву Роджерсу, капитану Америка.»