Дракон. Северные нагорья

      Алияс и Шайс оказались правы, решив сообщить шокирующую новость всему племени разом.       Долгие часы, прислушиваясь к мнению Сонеса и Уиндроха, они обдумывали все возможные варианты, отметая один за одним.       Самым первым и простым представлялся тот, где они раскрывали правду Изимара членам Круга. Те, в свою очередь, распространили бы истину среди остальных, но…, но что, если члены Круга отвергли бы шокирующие признания древнего дракона, прослывшего, к тому же, лишенным разума отшельником?       Причины могли быть самые разные. Драконы могли не захотеть порочить память праотцов ошибочным выбором, исковеркавшим множество жизней. Могли отвергнуть унизительную зависимость от драко или просто не пожелать сменить веками существующий уклад. Что творилось в головах девяти оставшихся членов Круга, было неведомо никому.       А если вспомнить намерения Сакраса в отношении слабого племени, то раскрывать лишний раз рот и вовсе выглядело опасным.       Большинство драконов, входивших в Круг, могли уже давно принять его сторону — доподлинный расклад сил оставался неизвестным. Повод обвинить Алияса нарушителем уже имелся — вторжение в храм и обвинения жреца Наан могли послужить достаточным основанием, чтобы Круг, как Сонес и Уиндрох ранее, приговорили нерадивого эльфа к лишению жизни, а заодно избавились бы от неудобного Черного, так внезапно вернувшегося в Нагорья.       Накануне выборов Правителя ставки были высоки. Политические интересы, способные определить распределение сил на долгие века, правили бал, и списывать со счетов очевидную алчность, стяжательство и страсть к накоплению у драконов было бы слишком недальновидно.       Другой вариант действия предполагал тайное распространение истины по землям Нагорий, но все четверо разом отмели такую возможность. Слишком тяжело было предугадать последствия. Недовольство, возмущения, протесты — лишь малая доля напастей, грозивших обрушиться на головы драко. О худшем и вовсе не хотелось думать, но игнорировать самый страшный исход было бы проявлением малодушия и трусости.       Драконы могли заподозрить заговор против себя самих и холодные скалы окропили бы реки крови ни в чем не повинных существ — слишком дорогая цена прозрения. На это не пошел бы никто.       Помимо ценности жизни каждого драко, за которую Алияс был готов бороться до конца, его соратники теперь видели в мелких, незначительных ранее насекомых, чье-то будущее продолжение. Чью-то пару и возможность подарить процветание благороднейшим, но увядающим родам вечных.       Как бы ни были благородны намерения, трудно забыть о самых близких. У Шайса оставалась сестра и два брата. Молодые и свободные, они не знали собственной судьбы. И долг старшего брата позаботиться о том, чтобы оставленные на его попечение младшие не узнали горя. Что, если хотя бы одному из них послан маленький низший? Что, если в пылу смутных времен, вот-вот грозивших накрыть Нагорья, он лишится жизни…       У Сонеса был сын. Одинокий уже третье тысячелетие. Сколько бы ни склонял отец к договорному браку, сын был непреклонен.       «…Какой в этом смысл? — снова и снова повторял он, — У меня нет никакого желания ублажать спесивую драконицу. Вероятность того, что ты получишь наследника, ничтожна. А в плавильных цехах масса работы, требующей контроля. Для всех же остальных нужд, отец, супружество не требуется», — цинично ухмылялся он, в очередной раз заканчивая надоевший до колик разговор.       Сонес так глубоко переживал факт окончания рода на его сыне, что не делился собственными переживаниями даже с лучшим другом – увы, Уиндрох абсолютно разделял эту эгоистичную позицию, лелея свое одиночество для научных трудов.       Интересно, что думал дракон сейчас, потратив долгие века на изучение вымысла и сказок?       Но теперь появился шанс все изменить. В клановых пещерах, мастерских, цехах и шахтах, трущобах Нижнего города обитают те, кто способен скрасить существование любому толстокожему дракону, даже если сам сноб отказывается в такое поверить. И рисковать жизнью хотя бы одного-единственного драко сейчас… сейчас, когда все они осознавали возможные последствия…       Бой за трон был идеальным поводом собрать всех и Алияс верно рассчитал силы, желая наконец показать драконам, что пришло время перемен. Он защитил мужа и доказал, что младший вовсе не просто слабый никчемный довесок. Он осмелился возражать ящерам на их же территории, давая понять, что супруг не бессловесный раб, существующий единственно для ублажения всемогущего дракона. Он спровоцировал бой между собой и эд-ором, демонстрируя всем и каждому, что с силами младшего супруга стоит считаться.       Выходя против Паремия, он не переживал ни секунды, в то же время не собираясь шевелить хотя бы пальцем, чтобы защитить себя. Эльф прекрасно помнил слова Изимара о собственном телохранителе, который к тому времени уже не раз доказал собственную мощь. Поэтому, видя, как на него несется разгневанный дракон, Алияс позволил судьбе вести его и дальше.       Разве не она привела его в земли Нагорий, позволила вершить новую историю северных драконов и вытолкнула на арену против одного из ящеров? И потому Алияс не стал мешать спутнику выполнять порученное дело — защищать его жизнь, с которой тот, как всегда, справился играючи.       Победа оказалась в его руках, но вместо смерти эд-ора он желал другого, о чем и провозгласил во всеуслышание. Не желая оставаться голословным, Алияс явил чудо, на которое так рассчитывали Шайс и Старейшины.       Главная опасность была в том, что противники перемен смогут затуманить разум остальным. Ведь, в конце концов, когда-то подобное удалось Изимару. В одиночку! Но если Хару увидят все, то в каждом клане, в каждой семье найдутся новые соратники забытой истины. Те, кто, как и эта несчастная драконица, не сумели познать счастья материнства волею злого рока. Те, кто не смогли отыскать пару.       И тогда несогласным, отвергающим перемены, предстоит вынести самую тяжелую схватку — схватку против собственных жен и супругов, дочерей и сыновей. Против самых близких на свете существ.       Спрятать, скрыть истину больше не выйдет — все видели чудо своими собственными глазами.       Еще долго Алияс оставался на арене, собирая вокруг себя все больше драконов, отвечая на их бесконечные вопросы, делясь тем, что знал сам. Когда словам его потребовалось подтверждение, на помощь пришли Сонес и Уиндрох — уважаемые драконы Нагорий, поручившиеся за речи Светлого собственными сокровищами, пока другие вели разговоры с идом Шайсом.       Спустя некоторое время эльф позволил некоторым драконам пройти сквозь заслон туманных воплощений, все так же чутко стерегущих вверенное «сокровище» — Хару и Лорина. Не всем. Возможность получили драконицы, чье сердце билось болью и тоской, древние ящеры, за чьими плечами было множество веков, и молодые юноши и девушки, вдруг окрыленные надеждой на чистую любовь. Позволил он приблизиться и Паремию.       Эд-ор долго смотрел за пределы пространства, видел пульсацию новой жизни в астральном облике Хару и с трудом верил собственным глазам.       - Я сдержал свое слово, эд-ор, — оказался за плечом Паремия Черный дракон. — Твое зрение тебя не подводит и все, что сказал мой супруг, истинная правда.       - Это… невероятно.       - Но это так.       - Неужели это сотворил твой супруг? — Паремий перевел взгляд на Алияса, застывшего в нескольких шагах.       - Да.       - И он действительно жрец?       - В этом нет никаких сомнений.       Паремий оставил пару дракона и драко, обменявшуюся вопросительными взглядами с Черным, и направился к эльфу. Шайс последовал за эд-ором, будучи не до конца уверенным, чего от него ожидать.       Седовласый дракон замер на расстоянии вытянутой руки от Алияса, давая ему окончить разговор с новой группой жаждущих услышать все из первых уст.       Стоило драконам отойти в сторону, как он обратился к Светлому:       - Идем со мной.