Репетитор-киллер Ярило!

      Ой ты гой еси, добрый молодец! И тебе привет, красна девица!       Начинаем сказ мы подробнейший, да про Масленичну про неделюшку.       1. Понедельник       И конечно, свой мы начнем рассказ как положено, с понедельника.       Как да в первый день, с утра раннего, посылали свекор со свекровию да невестушку к отцу-матери, а вослед да и сами хаживали. Там держали совет они дружно, вместе все да решали, где, с кем праздновать…       -…в общем, по всему выходит, что тебе, Шурик, идти, — завершил свет Ярилушко чтение да свернул он свиток свой, полный мудрости. Покивали все Витязи грозные, соглашаясь с решением старшего, только Шурочка недоволен был, не прельщала его да роль девицы.       — А что это я сразу?! Там же сказано — невестка!       — Понимаешь, Шурочка, — подал сладостный, аки липов мед, голос Бальтазар, что шаманствует, — ты у нас единственный, у кого есть такая чудесная матушка.       — Которая готовит вкуснейшие блины! — верный Витязь Грозы, юный Ромочка, сдал бессовестно шефа славного.       — Мы ведь все друзья! Будет здорово собраться всем вместе и наесться блинов! — богатырь-хоккеист храбрый Ваня наш, как всегда, излучал оптимизм с добром.       — Вот-вот! Мы практически семья! — молвил Бальтазар, поддержав его да ударивши в бубен в одобрение. Омрачилось чело да мстиславское, настучал бы и он в бубен с радостью, только сел Бальтазар больно далеко, больно далеко, но предусмотрительно. — А раз мы твоя семья, мы торжественно посылаем тебя к твоей матушке! За блинами.       — Александр Евгеньевич… — верный Алексей умоляюще посмотрел да на шефа любимого. — Ну невежливо будет, если мы все к вашей матушке просто так заявимся! Без приглашения!       — А блинов хочется. Сестрица, конечно, приготовит, но ведь вместе и вправду веселее! А сестра столько не напечет, — согласился со всеми и Костенька, вставив слово свое да и веское.       — Короче, Полевский. Я уже всю неделю праздников распланировал, в ДК культурно-развлекательная программа плотная, давай уже, бегом домой, договаривайся, — припечатал Мстислав словом Шурочку, словом мудрым да ежедневником. — Мне с вами тут рассиживать некогда. Ну прямо фитофаги какие-то, честное слово.       Тут поежился храбрый Шурочка, оглядев своих верных Витязей, из которых да каждый, очи вперивши, ожидал да ответа разумного. Ничего не поделаешь, Шурочка, коль назвался ты шефом Жемчужины (пусть не сам ты назвался — заставили), но придется тебе стать невесткою, чтоб хватило блинов всем да каждому…       Вот расселися витязи славные за столом да за скатеркой белою, да поставила мама Надеждушка им на стол да вареньица разного, мёда сладкого да пахучего, да икорки ещё солененькой, да сметанки густой, да маслица, и блинов положила доверху. И сказал тогда свет Ярилушка: «Первый блин — на помин усопших неимущим давать мы обязаны. Так что вот тебе блин, Бальтазарушка, так что вот тебе блин, голодранец наш».       И обиделся бы Бальтазарушка, и обиделся же Бальтазарушка, но при маме при Наде был паинькой. Но обиду, конечно, запомнил он. Только блинчик тот больно вкусен был, чтоб шаман да сибирский взроптал сейчас.       Так и празднуют на Руси у нас всю неделю, да с песнями, с плясками, что ни день — это день особенный, нарекли понедельник сей «Встречею».       2. Вторник       А продолжим наш сказ мы да вторником, днём последущим, днём да радостным. Ай смотрины в тот день да устраивали, да невестушек разных приглядывали: коя краше всех да пригожее, чтоб на Красну ой да на горушку сыграть свадебку развесёлую. С гор весь день молодёжь каталася, на блины да друг к дружке захаживала.       — Так что, Шура, в благодарность за вчерашние блины и за то, что ты согласился побыть красной девицей, сегодня будем выбирать тебе невесту, — молвил свет наш да Ярилушко.       Побледнел его верный Шурочка, за сердечко своё схватился он.       — Ярило, нет! Ты с ума сошёл? Не надо мне никакой невесты! Точнее, надо, но… эээ… выбирать не надо! То есть я, эээ…       — Александр Евгеньевич достоин самой лучшей невесты! — стукнул кулаком да по стеночке верный витязь наш свет Алёшенька.       Зашушукались Шуры Витязи, вспоминать стали да невестушек, выбирать стали красну девицу, что достойна быть ему суженной, наречённою да повенчанной.       И пришли к Шуре девицы красные, к Шуре в гости да к маме Наде в дом. Потому что любые дорожечки всё равно ведут к маме Наденьке. Все девицы такие нарядные, что ни глаз отвести, ни слово вымолвить. Только Шура молчал не поэтому: он масштаб своих бедствий прикидывал…       Маша с Дашею нарядилися, губки с щёчками алым подкрасили. Константин, братец Маши единственный, увидав сестрицу-красавицу, весь от гордости засветился аж.       Кроме Маши да Даши румяненьких, тут Снежана ещё оказалася, вся в шелках да в заморских все бархатах: Алексей как сестрицу да увидал, так и в обморок, бедненький, грохнулся, не иначе красою сражённый пал. Даже Варенька вдруг приоделася, хоть ей от роду пять годочков лишь. Не пришла лишь одна Алёнушка…       — Не Алёнушка, а Офелия, — молвил гневно тут Бальтазарушка, пригрозивши блинками с грибочками, с настоящими, да с сибирскими.       … не пришла лишь одна Офелия: знать, не выпустил красну-девицу Бальтазарушка за калиточку. Благодарен ему был Шурочка, знать не ведал он, что теперь ему делать с этими да девицами… не раздать ли своим храбрым Витязям, да и в жены да в наречённые, чтобы он не один здесь мучился…       И страдал бы наш долго Шурочка, только мама его Надеждушка позвала как всегда на блинчики, а и Витязей, а и девушек. И устроили они пир горой, а и после пошли на саночках да кататься со снежных горочек, что Мстислав на потеху устроил всем, как ответственный делегат ДК.       — Ну и кто невестой будет? — так Ярило Шурочку спрашивал. Шура рад бы сказать, что Машенька, но язык всё никак не ворочался. Посмеялся над ним Ярилушка да поклялся на год на следующий еще больше найти невестушек, что уже никак не отвертишься от женитьбы ты, глупый Шурочка…       Так и вторник минул играючи, что да «заигрышем» называется. Наступил уже вечер вторника, что «уборкою» да Мстислав нарек, ибо нефиг гулять да поигрывать, забывая про труд да дела свои.       3. Среда       Как на третий день, да на середушку, приходил зять к своей милой тёщеньке, приходил к ней откушать он блинчиков, что самою да тёщенькой сделаны, показать чтоб зятьку одобрение, что не зря он женился на доченьке, на кровиночке, на голубушке.       — Да вы с дуба рухнули?! И цепью златой вас по лбу приложило, что ли? Какая я вам, идите вы к духам, тёща? — с уважением да и почтением обратился шаман наш да к Шурочке, что пришёл к нему сам с делегацией, состоящей из верных из Витязей. — Я не понял, кто из нас курит сибирские травки? Вы что, без меня камлали?       — Бальтазар, да мы просто… — попытался наш Шурик хоть словушко между делом да как-нибудь вставити да в радушную речь да хозяина.       — Да вы просто ночью мою заначку с мухоморами вскрыли!       — Не ели мы твои мухоморы! — тут вмешался в беседу и Лешенька, чтоб прервать излиянья шаманские. — Долгоходов, мы же не можем третий раз подряд пойти к маме Наде!       — И она не может быть и свекровью, и тёщей, — вставил мудрое слово и Ванечка, слово мудрое да разумное.       — Да с чего мне тёщей быть, у меня и дочерей-то нет! — молвил Бальтазар да с досадою, только тут он заметил Офелию. — Погодите-ка… — осенило тут Витязя славного, что шаманит в Сибири по-тихому, — если я тёща… то…       Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.       Уж насилу его успокоили, лишь дошло до шамана сибирского, что коль тёщей его называют все, то жениться хотят на Алёнушке! И сказал шаман, мирно глядючи да ломая уж швабру четвёртую:       — Ну ладно, гости дорогие. Раз уж я тёща, то давайте решать, кто из вас зять.       Зашептались тут храбрые Витязи, не решаясь кого-то да выбрати, ибо все хороши, а вот крайних нет.       — Погоди, Бальтазар, — попытался всё миром уладити шеф Жемчужины славный наш Шурочка, — да никто, не нужна нам твоя Офелия…       — Кааак не нужна?! — воспылал тут же гневом да праведным гость сибирский, шаман да потомственный. — Моя девочка уже недостаточно хороша?!       — И она отдала Жемчужине лучшие годы. Ну точно, тёща ты, Зарик, — заключил Мстислав да с насмешкою, но, конечно же, не над Офелией.       — Воот значит как, — молвил голосом да медовеньким Бальтазар, бросив взгляд да на Славика. — Я слышал, тёща лично печёт блинки в среду. Вот я вам сейчас пожарю, да с грибочками, со сметанкою!       Побледнел тут и бедный наш Шурочка, да сбежать под шумок попытался он, но заметил сие Бальтазарушка и не дал он побегу случитися. А Ярило промолвил ехидненько: мужики коли вы настоящие, то шаманьих блинов не убоитесь. Только сам он лишь тех да отведывал, что Алёнушка да приготовила. И грибы он не брал бальтазаровы, ибо умный и хитрый Ярило был.       Так прошёл вот для тех, кто живучее, третий день, среда или «лакомка».       4. Четверг       А на день уж четвертый, стало быть, наступала ой да Широкая, да Широкая наша да Масленица, прекращалась работа разная, начинались лихие праздники. На лошадках да и каталися, и кулачные бои да устраивали, в снежной крепости битвы да ставили да иные забавы весёлые.       Как наш Шурочка, чудом выживший, после блинчиков да шаманских, забоялся разгулий праздничных, выходить из дома передумал он.       Но с Ярилою не поспорити.       Пригласил свет Ярило на Масленицу, в городок да Срединск развесёлый, всех друзей и врагов Жемчужины, знать вот так интереснее будет всем.       Первым к ним, конечно, приехал светлый княже Фёдор Калинин — на машине да на отечественной, ну, а с ним — все его товарищи. И устроили дети веселие: Рома, Варенька да и Пашенька, на лошадках они каталися… на одной, точнее, лошадушке, на Битюге ой здоровенном. Извини нас ты, Фёдор Батькович, только дружба — то дело хлопотное… коль машина в сугробе застряла так, значит быть уж тебе лошадушкой. Так сказал свет Мстислав, порешивши, что негоже срывать да программу, расписание коей он утвердил.       Ой да после Калинина Фёдора да приехать Солянка изволила, и пошла по Срединску потеха — кто поймает всех раньше да Шурочку, чтоб на бой его вызвать кулачный-то? Никуда только Шуре не спрятаться, ведь на праздник-де издавна принято избавляться от черной энергии, все обиды и зло да в игре излить, чтоб с собою не брать их да в новый год, чтоб конфликты да ссоры оставити в году старом, с зимой лютою. В общем, знатно в снегу повозилися, поигралися, поборолися, негатив весь излили с радостью, да на Шурочку, на родимого. Закопали они в снегу Шурочку, да насилу потом отыскали-то…       А потом свет-Ярило скомандовал строить снежную крепость высокую, снежный бой на потеху устраивать. Даже девушек участь не минула, хоть и холодно было им в юбочках. Как всегда, лишь одна Аленушка, то есть, только одна Офелия не участвовала в побоище, потому что наш Бальтазарушка за Алену всегда горой стоит.       Кто захочет с шаманом спорить-то? Вот Мстислав — он, конечно, может, но ведь не с помощью же Аленушки? В общем наша краса-Аленушка под присмотром да Бальтазарушки просидела весь день в стороночке, да вчерашние блинчики кушая, да грибочками заедая их, но зато ничего Аленушка в этот день да не отморозила, что не скажешь про Дашу с Машенькой, что слегли потом да с простудою.       Но вернемся мы к битве снежной-то, что напротив ДК устроена, да под строгим она Мстиславовым руководством да состоялася.       — За Александра Евгеньевича! — так вскричал Алексей да верный наш, даром что он в другой команде был.       — Ну, а мы тогда — за блины мамы Нади! — отвечал ему Ваня весело, потому что блины мамы Наденьки — это дело, конечно, славное.       А и жаркой была та битвушка, много воинов полегло-то в ней, Александр же наш Евгеньевич в ней полег раз пятнадцать точно уж. Победителей только не было, потому как Солянка их нашла, да и крепости до сугробиков разровняла в порыве радости.       А и так день четвертый проходит, весь в веселиях и гуляниях, оттого он «разгулом» кличется.