***
Залихватский Лондонский ветер, заливаясь протяжным свистом, гонял по чёрной брусчатке невзрачной площади первые сухие листья, опавшие с ветвей ещё недавно таких живых деревьев. Ровные газоны уютных скверов покрылись жёлтыми подпалинами, словно предчувствуя скорое наступление пробиравшего до костей октября. Сквозь стёкла широкого окна дома номер 12 по площади Гриммо, Рон Уизли и Гарри Поттер наблюдали за причудами природы, почти синхронно хмурясь при виде тяжёлых туч, сгустившихся в преддверии дождя. — Как думаешь, где может быть Гермиона? — угрюмо осведомился Рон, оторвавшись от окна, по стёклам которого звонко застучали тяжёлые капли. Печально ковырнув вилкой картофельное пюре, Уизли украдкой взглянул на лучшего друга, сделавшего вид, будто крайне заинтересован буйством стихии за окном. В гостиной древнего особняка Блэков царила тишина, прерываемая лишь навязчивым тиканьем резных стрелок напольных часов, да дребезгом капель холодного дождя, словно вознамерившегося выбить к чертям стёкла из широкой рамы. — Не знаю… — нехотя отозвался Гарри, тяжело вздохнув. Сделав большой глоток чёрного чая из своей кружки, он встретился взглядом с другом и, сурово сведя брови к переносице, строго уточнил: — В сотый уже раз, Рон!.. Гермиона не даёт о себе знать вот уже два месяца. Что ты ещё хочешь знать? Я говорил с Кингсли, пытался убедить его объявить розыск, но Министр уверил, что в поисках нет необходимости: в скором времени она вернётся! «Наверное, » – добавил он про себя, тщетно подавляя вновь разгоревшееся раздражение. Причина подобной реакции Поттера была до нелепости проста: сначала Рон задавал этот вопрос примерно раз в неделю, потом — через день... Но, когда этот осточертевший вопрос, начал звучать утром, несколько раз днём, вечером и вместо пожелания «спокойной ночи», Гарри стало попросту не под силу сдерживать злобный скрежет зубов! — Да знаю я, что она в Австралии, чëрт!.. — проворчал Уизли, отведя пышущий обидой взгляд на залитое дождевыми дорожками оконное стекло. После минутного молчания, Рон покосился на Поттера. — Может... Она уже сняла с родителей заклинание Памяти?.. Гермиона, конечно же, жива-здорова, просто хочет провести время с ними, – смущённо взъерошив рыжие волосы на собственном затылке, пробормотал он. – Так ведь, Гарри? Отметив во взгляде друга почти незаметные искорки скромной, но чистой надежды, потухшей было за долгие два месяца ожиданий, Поттер едва удержал себя от пожимания плечами. Но вовремя рассудил про себя, что, пожалуй, впервые за всё это время, Уизли искренне верит в свои слова, и, очевидно, не стóит, его разочаровывать. — Думаю, так всё и есть, — подчёркнуто бодро кивнул Гарри. — Не отчаивайся, дружище! Гермиона вернётся, как только всё уладит. К тому же, ещё до отъезда, Кингсли предложил ей должность в Министерстве, — не слишком уверенно добавил он. Признаться, на душе Героя Волшебного Мира, также было неспокойно: Джинни отправилась в Хогвартс, чтобы закончить обучение... И как ни стыдно возлагать такую ответственность на хрупкие девичьи плечи, однако решительно некому теперь успокоить или преободрить ребят, обедавших в гостиной особняка Блэков... — Сегодня День её Рождения… — горько сообщил Рон и, бросив совершенно пустой взгляд в окно, буркнул: — Кажется, чёртов ливень надолго!.. Резкий хлопок со стороны атакуемой стихией площади и последовавший за ним звук лёгких шагов по ступенькам крыльца, заставил ребят вздрогнуть от неожиданности. Гарри с Роном быстро переглянулись и, синхронно расплывшись в улыбках, не сговариваясь, одновременно бросились в прихожую. После тройного стука, входная дверь со скрипом отворилась, открыв для запыхавшихся ребят, вид на переминавшуюся на пороге, живую и здоровую, но по непонятной причине, абсолютно несчастную Гермиону.***
Время тянулось долго. Как патока, золотыми нитями стекающая с десертной ложки... Капля за каплей. Дни, часы секунды – бесконечны... Здесь. В этом месте.. Нет ничего. Ни печали, ни радости, ни боли. Здесь «всё равно». До всего. Конец сентября… Подумать только! Почти полгода... Мерлин. Без малого полгода прошло с того момента, когда закончился тот кошмар... Который не давал спокойно жить никому. Начиная с Гарри Поттера и заканчивая профессором Слагхорном... И если оглянуться мысленно, то это время промелькнуло как миг. Миг, тянувшийся вечность. Молодой человек лишь усмехнулся. Когда память воспроизвела смутные образы бывшего сокурсника и лысого, как лунь толстяка- преподавателя по Зельеварению... Они словно из прошлой жизни. Они – вчера. А сегодня... Реальность в крохотном оконце, иронично забранном решеткой. Каждый раз глядя в него, в попытке рассмотреть в сером мареве хоть что-то красивое... Парень удивлялся тонкому юмору авроров из Министерства. Ну, кому, ради всего святого, придёт в голову лезть сквозь это окошечко? Однако это оказывало давление на психику – решетки не давали забыть... Где ты. И кто. Сегодня, как почти всегда, немилосердно хлестал дождь, а на море, со всех сторон омывавшем это странное место, должно быть, бушевал шторм. Однако ни шквальных свинцовых волн, ни вдымавшихся над крутыми гребнями молочных шапок пены – увидеть не пришлось ни разу. Лишь соленый ветер доносил до сюда рокот разбушевавшегося моря. Вид из окошка открывался на казавшиеся стальными крутые скалы. Жаловаться, конечно, бессмысленно. Да и, справедливости ради, чиновники могли с лёгкостью приговорить его, молодого человека, к Поцелую дементора. Без суда и следствия. Но пожалели. И поселили в этих не слишком просторных «апартаментах». В которых он заперт. Почти вечность. Наедине с собой и своей душой. Искромсанной в клочья. Молодой человек понятия не имел, который сейчас час, да и какой день сегодня лишь догадывался... А иногда, опустившись на холодные камни пола, вёл мысленный диалог с самим собой... О том, как бы не свихнуться здесь. Как сохранить ясность сознания, когда мимо его камеры нет-нет, да и проплывет дементор. Наверное, внутренние диспуты – единственная причина, по которой его крыша ещё не отправилась в дальний путь, полный тернистых приключений... И ещё. Спасала мать. Заключённая в камере отделённой прутьями решетки от его убогой каморки, она также умудрилась сохранить рассудок. В отличии от большинства обитателей этого места. К слову. О сумасшедших. За каменной кладкой стены «обитал» и отец молодого человека. Который, как и его приятели, почти полным составом оказавшиеся здесь, благополучно помешался. Причины сумасшествия были разными, суть одна – все эти благородные господа не желали верить в падение Хозяина. Но отец, если верить матери, свихнулся из-за того, что в мае, когда всё кончилось, осознал масштаб совершенного. Совесть слишком сильно грызла его, и оказалась могущественнее изворотливого разума... Но. Если отбросить формальности этикета... Всё, что происходило с отцом – просто невозможно было уложить в голову! Молодой человек привык считать отца сильным, почти всемогущим. Мерлин... Главой семьи! Люциус Малфой всегда славился своей изворотливостью, полным отсутствием сожалений о собственных поступках. И уж тем более, он ни разу не признал за собой ни одной ошибки... Но сейчас молодой человек, представлявшийся до заключения Драко Малфоем, не узнавал своего отца! Как по мановению волшебной палочки, Люциус превратился в жалкого немощного слизня. Поселившегося за стеной. И пусть это звучит жестоко. Зато – правда. Правда и то, что он сам, Драко, – такой же. Пусть не рехнувшийся, но смирившийся. В отличие от матери. В один из вечеров, проведенных в этом милом месте, Нарцисса предположила, будто причина, по которой они умудрились сохранить рассудок в том, что ни она, ни Драко не совершали ничего из того, что им пытаются вменить. И всё бы ничего. Возможно, что мать и впрямь ни всем не виновата. Есть лишь одно «но»... Он, Драко, очень даже совершал всё то, что перечислено в отчётах Аврората. Он пытал людей. Управлял их волей. Едва не убил Дамблдора. И ему самое место. Здесь. В Азкабане. Ничто. И никто не может, да и не должно оправдать его! – Господи, – сорвалось с сухих губ. И, возведя взгляд к низкому потолку, Драко усмехнулся: он никогда не верил ни в бога, ни во всемогущего Мерлина. Сейчас ничего так и не изменилось. Нет... Теперь он вообще ни во что не верил. – Мам? Услышав шорох за прутьями решетки, Драко подошёл поближе, и когда из темноты вынырнуло осунувшееся лицо Нарциссы, спросил: – Ты не помнишь, какой сегодня день? Она нахмурилась, что-то высчитывая на пальцах. – Кажется, девятнадцатое сентября, – неуверенно обронила она, но через миг просияла: – Всего неделя! Через неделю состоится суд... И нас оправдают! Сердце всего на миг остановилось. – Да, наверное, – буркнул Драко, покосившись в сторону стены, за которой обитал отец. – Тебя оправдают... – шепнул он, двинувшись обратно к своей убогой кровати.***
— Но как?! — растерянно всплеснув руками, воскликнул Рон. — Почему ты не давала о себе ничего знать? Как твои родители? С Днём Рождения, кстати! — добавил он, расплываясь в улыбке. Очевидно, тот пребывал вне себя от счастья! И, как обычно, в такие моменты, он окончательно терял как свой и без того слабый ораторский талант, так и нить разговора. Но, откровенно говоря, Гермиона давно привыкла к милой непосредственности Рона, и иногда это даже заставляло улыбнуться. И вспомнить. Насколько ярко он контрастировал с тем, кто умел сохранять лицо в любых ситуациях, что не помогло ему избежать той же страшной участи, какая досталась в свое время Сириусу Блэку. — Я только сегодня вернулась из Сиднея, — начала Гермиона. — Поиски родителей закончились неудачей… К сожалению… — печально нахмурилась она и, тихонько шмыгнув носом, встряхнула мокрыми от дождя волосами. — Я нашла информацию, согласно которой… они… Погибли от рук Пожирателей, спустя месяц после отбытия в Австралию, — скорбно зажмурившись, горько прошептала она. — Гермиона… — качая головой, начал Гарри, но, предвосхищая очередной его приступ самобичевания, она строго отрезала: — В этом нет ничьей вины. Тем более твоей! В любых войнах, и прошедшая не исключение, не бывает победителей... Есть только проигравшие! Фраза застыла в воздухе, отдавшись металлическим звоном от древних стен гостиной. Трое друзей молчали, слушая тревожное тиканье старинных часов. И все, вне сомнения, пытались переварить страшные, но вполне отражавшие беспощадную правду слова. Однако уже через секунду Рон фыркнул, нетерпеливо сел на край крышки обеденного стола и, явно устав от затянувшейся тишины, разрядил обстановку: – К слову о проигравших, – Гермиона настороженно всмотрелась в злорадную улыбку друга, которая, определённо не предвещала ничего позитивного. – Со следующей недели начнётся судебный процесс над Малфоями! Губы сами собой приоткрылись, и Грейнджер бросила вопросительный взгляд на Гарри, а тот лишь смущённо развёл руками, будто бы извиняясь за беспардонное поведение Рона.***
Ласковые солнечные лучи, мягким теплом касались их лиц, окрашивая золотом всё вокруг: молодую, светло-зелёную траву, густые можжевеловые кусты, скрывавшие их от посторонних глаз и зеркальную поверхность Чёрного Озера. Здесь не было ни души, кроме парня и девушки, наслаждавшихся этим по-настоящему жарким, почти летним днём. Всё вокруг для них перестало существовать в этот момент. В этот редкий миг, когда они могли побыть наедине и поговорить, не оглядываясь по сторонам и не опасаясь, что кто-то может увидеть их и понять то, что давно осознали эти двое — они до безумия любят друг друга. Они хотели любить. Спешили жить, не задумываясь о том, что возможно кто-то из них не доживёт до окончания Хогвартса. Парень жадно скользил взглядом по каждой черте лица девушки, волнам густых волос, спадавших на хрупкие плечи, мысленно целовал каждую из золотистых веснушек, усыпавших её немного вздёрнутый точëный нос. Он не мог даже вообразить, как прожить день без её улыбки, не слыша её голоса рядом, но понимал – разрыв неизбежен. Только так она останется в живых. Скорее всего, это понимала и она. Но думать о расставании – всё равно, что согласиться на роль маггла, пойманного для отработки Круциатуса новобранцев Тёмного Лорда. Потому что с каждым новым днём, парень влюблялся в неё всё сильнее. За этот год она успела стать для него всем: солнцем, водой, воздухом. Жизнью. Маленькой, единственной спасительной соломинкой, за которую он цеплялся с энтузиазмом утопающего в бурной горной реке полной лжи, боли и невыносимой жестокости! Она научила его любить, стала символом непокорности всевозможным пыльным, рассыпавшимся в труху традициям и устоям. Она научила держаться, вопреки паршивым обстоятельствам. — Как думаешь, что будет после школы? — тревожно смотря куда-то сквозь парня, тихо спросила она. И словно прочитав его невеселые мысли, опустила печальный взгляд на их переплетённые пальцы, девушка безнадёжно покачала головой. Наблюдая за ней, парень буквально чувствовал, как его сердце рвётся на части, от осознания собственного бессилия и жуткого, но и прогнозируемого ответа на этот вопрос. Конечно же, им не суждено быть вместе! Ни сегодня, ни после школы, ни когда-либо ещё... Зажмурившись от воплей внутреннего голоса, разрывавшего барабанные перепонки, он постарался взять себя в руки, последовав совету мысленного оратора, и, нацепив на лицо маску небрежности, протянул: — Ну, для начала, все наши ЖАБА будут отмечены оценкой «Превосходно», потом будет сногсшибательный выпускной вечер и вручение дипломов об окончании самой лучшей в Британии Школы чародейства и волшебства. Затем, мы с тобой найдём престижную работу… Не знаю, как я, но ты-то уж точно займёшь именно такую должность!.. — девушка просверлила парня возмущённым взглядом, словно не понимая, что все эти слова — лишь горькая шутка, призванная хоть как-то сгладить этот разговор. — Потом… дай-ка подумать, — задорно прищурившись, молодой человек притянул к себе девушку и, чмокнув её в нахмуренный лоб, шепнул ей на ухо: — Пройдёт немного времени, и мы с тобой наделаем целую команду белобрысых игроков в квиддич, а через сотню лет так и будем жить счастливо и, сидя на скамеечке, будем стариться вместе, наблюдая, как растут наши белобрысые праправнуки. Яркий румянец, в секунду вспыхнувший на её щеках, возвестил парня о том, что девушка не поверила в искренность его слов. Конечно же, она давно уже научилась отличать ложь от правды, но то, что он нёс секунду назад, было слишком. Даже для бульварного романа, не говоря уж об их ситуации. Сведя тёмные брови почти к переносице, девушка вновь недовольно сверкнула глазами и, возмущённо фыркнув, нервно проговорила: — Ты ведь понимаешь, что я спрашивала не о твоём представлении того, что должно быть?.. Я хотела бы узнать о том, что будет дальше с Нами… Я ведь… – она тяжело вздохнула. – К сожалению, люблю тебя. И эти наши отношения?.. Как отнесутся твои родители? А что будет, когда Сам-Знаешь-Кто узнает?.. Её пальцы нервно дрогнули, а молодой человек почувствовал горячий укол вины. Бедняжка… Наверное, она и впрямь серьёзно переживает по этому поводу, так же как и он. И как бы парень не старался оградить Её от неоптимистичных раздумий о том, что их отношения всё равно рано или поздно завершатся вместе с тем, как Тёмный Лорд объявит открытую войну Дамблдору — все усилия были тщетны. Вместо обсуждения этой невозможно болезненной темы, юноша вновь весело улыбнулся и, хитро прищурившись, заговорщицки предположил: — Думаю, к тому моменту, когда мы выпустимся, Сама-Знаешь-Кто рассосётся, как стрёмная опухоль. Что скажешь? — задорно хохотнув, парень выжидающе вздёрнул бровь, девушка скованно улыбнулась в ответ, небрежно встряхнув волосами. — Я и впрямь считаю, что всё будет отлично в этом случае. И с нами тоже… — Но так не будет! — вновь нахмурившись, пробормотала она. Раздражённо сощурившись, она процедила: — Ты что, забыл о том, что говорил Дамблдор? Всем волшебникам давно пора занять своё место в импонирующем лагере! И лично я знаю, какую сторону выберу! Всё очень просто: либо Пожиратели, либо Орден… И, надеюсь, ты выберешь правильную сторону. — У меня нет никакого выбора, разве ты не знаешь? — стоически выдержав жёсткий, буравящий взгляд её глаз, ответил парень. — Выбор есть всегда! — отчеканила она, возмущённо закатив глаза. — Радует, что ты всё ещё веришь в сказки… — горько усмехнувшись, парень опустил красноречивый взгляд, с ненавистью осматривая свою левую руку . — Но ты забыла об одной «маленькой» детали, — он быстро расстегнул мелкие пуговицы левого манжета и поднял рукав белой рубашки, чтобы продемонстрировать своё изуродованное предплечье. — С этим клеймом у меня нет ни одного, даже самого крохотного шанса, и уж тем более какого-то выбора, — печально резюмировал юноша. Наблюдая за вновь, как всегда, испуганно зажмурившейся при виде Тёмной метки девушкой, парень привёл рукав своей рубашки в исходное положение и, вспомнив, сколько раз он тщетно хотел содрать кожу с чёртова предплечья, чтобы убрать уродство, раздосадовано поморщился, понимая, что никогда не сможет смириться с тем, что миг назад произнёс. Прикрыв глаза, юноша запрокинул голову, слушая шелест молодых листьев и тихий плеск волн Чёрного озера, наслаждаясь ласковыми прикосновениями солнечных лучей и спокойствием, которое он мог чувствовать лишь с ней. — Выбор есть всегда, — донёсся до слуха мягкий девичий голос, а через секунду, парень почувствовал лёгкое прикосновение её губ к своей щеке. Этот невесомый, детский поцелуй взорвал душу изнутри, побуждая притянуть девушку к себе, чтобы вовлечь её в более глубокий, настоящий поцелуй, зарыватья пальцами в Её густые волосы, и наивно верить, что никто и никогда не заберёт её... Но смущённое: — Через пять минут у меня урок… — охладило пыл, а нежное: — Подумай, пожалуйста, над нашим разговором, — обожгло кожу на шее, сделав ещё один маленький разрыв на самом сердце. Изо всех сил стараясь не поддаваться боли, что причиняли Её слова, а вернее та безнадежность, которая слышалась в каждом ударе его сердца, парень кивнул только тогда, когда звук лёгких девичьих шагов почти стих за спиной. Обернувшись,юноша огладил взглядом изящную линию Её тонких плеч и, приняв твёрдое решение изменить свою судьбу, поднялся из молодой травы, чтобы отправиться в замок. Не вызывая лишних подозрений. Сон прервался внезапно. И так же внезапно в глаза, которые не хотелось открывать, ворвался вид потолка, покрытого, как и вся его убогая каморка, хлопьями облупленной серой краски. Наверное, он никогда не привыкнет просыпаться здесь, теша себя надеждой, что однажды... Он точно так же откроет глаза и очутится в своей комнате в Малфой-мэноре! Нет. Там, на берегу Черного Озера. За густыми можжевеловыми кустами, рядом с ней... Господи. Что за чушь? Ты преступник, Драко. И должен быть здесь, в Азкабане! Мысленно согласившись, он болезненно поморщился, прогнав всю эту ерунду из головы! О, да. Место надежды заняла привычная уже бызысходность. Так гораздо легче. Для пущей уверенности, Малфой задрал рукав заношенной серой робы: левое предплечье так и «украшала» потускневшая татуировка Пожирателя смерти. Клеймо сегодня, как и два года назад, напоминало о том, какой на самом деле он кретин. И о том, как бездарно просрал он собственную жизнь, которая должна была развиваться совсем по другому сценарию... Но теперь. Он, как муха, застрявшая в меду. Всё кончено. Драко потëр глаза, а под веками – лучи солнца, молодая трава, гладь озера. Он чувствовал прикосновения девичьих пальцев, и тепло того самого дня, слышал пение птиц... Мерлин! Все стихло. Видимо, мимо камеры проплыл дементор, забрав с собой и счастливое воспоминание. Осталось лишь: «Выбор есть всегда» – её голосом. Нет у него выбора. Теперь точно! Под жуткий лязг пружин, Малфой сел на кровати и вновь воззрился в потолок: надежды матери на освобождение не давали покоя. Может, она попросту пытается его приободрить? Как же! Он-то прекрасно знал, что натворил во время Войны! Да и, если честно, не нужна ему свобода! Девушка, оставшаяся в безумном видении всё равно никогда не будет рядом. Она попросту никогда не простит. Вот, оказывается, какой высокой может быть цена выбора. А бессмысленно существовать можно и в Азкабане. Наверное, дементор вновь завис у входа в камеру, надеясь полакомиться светлыми, чистыми эмоциями, благодаря которым молодой узник и выживал последние месяцы в этом жутком месте, но вне сомнений, сегодня Драко разочаровал надзирателя, слишком быстро расставшись со своими самыми драгоценными воспоминаниями. До боли вцепившись в пряди ещё совсем недавно превосходных, а сегодня почти полгода нечёсаных волос, Малфой рухнул на свою кровать и, ощущая невыносимые и казавшиеся бесконечными уколы жуткой вины и полной безнадёжности, медленно сходил с ума. Очевидно, ему осталось сделать крохотный, почти невидимый шаг, чтобы упасть в бездонную пропасть, полную такого блаженно-сладкого безумия… — Драко, — голос матери привёл парня в реальность, — у тебя ещё остались свечки?.. Ты же знаешь, я не люблю темноты… Встрепенувшись, Малфой выплыл из своих мыслей, пропитанных самобичеванием и больной любовью к Ней. Взглянув в сторону забранного решёткой выхода из своей камеры, Драко мягко улыбнулся измученной чёртовой тюрьмой матери. Сделав несколько шагов к прутьям, отделявшим его от Нарциссы, он протянул ей целую свечу, найденную секундой назад под кроватью. Заметив ответную благодарную улыбку матери, Драко твёрдо решил вспомнить уроки Беллатрисы по окклюменции, чтобы дементоры больше не могли так нагло вытягивать крупицы счастья, которые ещё остались в его душе. Глядя в ласковые голубые глаза Нарциссы, Драко пообещал себе сохранить рассудок хотя бы ради неё.***
— Кого будут судить? — бесстрастно уточнила Гермиона, с шелестом перевернув жёлтую страницу старой книги. — Всех, — ответил Гарри, встретившись с внезапно испуганным взглядом карих глаз подруги. — Тебя приглашают в качестве свидетеля, — пожал он плечами, — я и Рон тоже будем участвовать в разбирательстве. — Что?.. — выдохнула Гермиона. — Я не буду обвинять в чём-то Драко! — решительно отрезала она, закинув ногу на ногу. Почувствовав на себе недоумевающие взгляды друзей, Грейнджер смущённо пробормотала: — У него не было выбора… — Зря ты так, Гермиона, — вставил Рон, продолжив жевать бутерброд и листать новый выпуск Пророка одновременно. — Ты что же это? Забыла, как хорёк на втором курсе назвал тебя грязнокров… Стрельнув в друга предупреждающим взглядом, Гарри встрепенулся от внезапного звука: Гермиона захлопнула тяжёлую книгу и, уничтожающе воззрившись на Рона, опасно поднялась из своего любимого красного кресла. Быстро оценив не обещавшую ничего хорошего обстановку, Поттер грозно глянул на друга, рыкнув: — Рон! Закончили обсуждение, — переведя взгляд на подругу, Гарри мягко пояснил: — Мы выступаем со стороны защиты. Люциусу мы точно не поможем, но Нарцисса с Драко вполне могут отделаться условным сроком или крупным штрафом, — Гермиона удивлённо моргнула и опустилась обратно в кресло. — Так говорил Кингсли, и я верю ему, — резюмировал Поттер, присев на подлокотник. — Но я не… Не знаю. Да и что мне говорить?.. — нервно дёрнув уголком губ, Грейнджер косо глянула на друга и, немного помолчав, безжизненно пролепетала: — Рон прав… Малфой и впрямь порядочная свинья… — она вновь подскочила на ноги и растерянно прошла вдоль гостиной туда-обратно, — я даже не могу придумать, что можно было бы сказать в его оправдание… — нервно покусав сложенную в кулак ладонь, она задумчиво протянула: — Разве что… — Именно, — добродушно усмехнувшись, кивнул Гарри. — Помнишь, тогда, в Малфой-мэноре, нас ведь могли с лёгкостью убить, если бы не появился Добби? — Гермиона напряжённо поморщилась, а затем, словно припомнив этот, мягко говоря, не слишком приятный эпизод своей жизни, медленно кивнула. — Думаю, именно Драко и спас наши жизни, — заключил Поттер. — Я почти ничего не помню из того дня, — вновь покусав нижнюю губу и покосившись в сторону жующего Рона, растерянно призналась Грейнджер, — после Круцио от Беллатрисы… Но, если ты, Гарри, так считаешь — задумчиво потерев переносицу, она покачала головой, явно усиленно собирая какие-то обрывочные воспоминания того кошмарного дня.