*
Бархатный футляр, в котором покоилось треклятое кольцо, беспощадно жёг грудь даже через подкладку тренча, через хлопок чёрной рубашки. Мучил, сводил с ума, прямо из потайного кармана. Во всяком случае, Драко, торопливо шагавшему по мощёному тротуару так и не восстановленного после войны Косого переулка, казалось будто чёртово украшение, как живое вполне осмысленное существо, вгрызалось в кожу. Почти с тем же садистским энтузиазмом, как делала это Тёмная Метка, во время господства Волдеморта. «Этого не может быть, — как мантру повторял про себя Малфой, не удосужившись даже защититься от лупившего по каменной дороге дождя. — Грейнджер не могла просто так пропасть! Поттер никогда не допустил бы...» Но ведь он, Драко, допустил, чтобы она пропала из поля его зрения... Так с какой радости Гарри следить за подругой?.. Прошла целая неделя, и она, вполне возможно, уже мертва. Или близка к этому. А если и жива, то точка невозврата, скорее всего, уже пройдена и проклятие заберет её на тот свет в самое ближайшее время. Все эти идиотские мельтешения бесполезны... Всё кончено. Какой же он, Драко, кретин! Снова, чёрт подери, подвёл свою единственную любовь, единственную надежду на относительно нормальное существование к смертельной черте. И теперь... Теперь остается только надеяться на то, что ему разрешат присутствовать на её похоронах. Нет! Сердце закололо, а душу скрутило в ледяной ком. Мерлин, сейчас не до самобичеваний! Этого не может быть. Поттер нашёл бы Грейнджер где угодно, даже на краю Вселенной,» — беспомощно успокоил себя Малфой, толкнув входную дверь трактира. В пабе оказалось непривычно пусто: в последний раз здесь толпилось куча народу. Хотя, этот самый последний раз был пропасть времени назад: тогда Косой переулок имел вполне типичный вид шумной торговой улицы, а на его, Драко предплечье ещё не красовалось уродливое клеймо. Ради всего святого, как угнаться за временем? Почему в этот момент он, Малфой, чувствовал себя тысячелетним стариком, если совсем недавно, всего четыре месяца назад, ему стукнуло двадцать? И, если быть до конца честным, отчаянно не верилось, что всего несколько лет назад он представлял своё будущее в гораздо более радужных красках. А сегодня кажется, что с той беззаботной поры минуло уже полвека. Тогда Драко даже в кошмарном сне и подумать не мог о возможности долгого пребывании в Азкабане, слепой службе, а затем безмолвной оппозиции злобному Лорду-уроду, да и вообще — ни о чём из того, что пришлось пройти «от» и «до». Когда-то Грейнджер рассказывала магловскую сказку о русалке, захотевшей стать человеком. С одной-единственной целью — возыметь бессмертную душу. В тот момент, Малфою казалось, будто мораль этой истории в том, что каждый должен оставаться на своём месте, будь ты принцем или русалкой — всё равно; однако только сейчас понял: не так уж важно, насколько морально высока твоя цель — главное идти до конца. Босым по лезвию ножа, раскалённым углям, не видя выхода. Ведь, сдаться, подобно этой несчастной, а потому оставшейся безликой и безымянной в веках русалке — поистине смерти подобно, так? Только вот почему Гермиона сдалась? И узнает ли он, Драко, когда-то правду, или хотя бы мотивы этого? Неясно. Ясно одно: если сейчас не начать действовать — всё пропало. Если уже не... О чём, чёрт возьми, он позволил себе думать? Сто процентов, Грейнджер жива-здорова, под присмотром Поттера, или Визгли — неважно! А Поттер всего лишь решил дать ему пинка, как совсем недавно, во время слушаний. И с Грейнджер всё в порядке. Точка? — Что? — опустившись за столик прямо напротив Гарри, грубо осведомился Малфой. Поттер, явно впечатлённый полным отсутствием представления об этикете у своего бывшего врага, только изучающе оглядывал его лицо. — На кой хрен ты оторвал меня от безделья? — устало закатив глаза, протянул Драко, изо всех сил пытаясь скрыть панику, горевшую в груди. Что-то было не так. Во взгляде Малфоя, в его слишком нервных жестах. И даже вполне привычная грубость насторожила Поттера. Потому что она была какой-то... вымученной? Алебастровую бледность лица вечного оппонента сегодня можно было назвать скорее болезненной, нежели аристократичной, а страшная, словно бездна, пустота серых глаз, только и остававшихся живыми во время недавних слушаний, приводила к очередным ужасающим догадкам, озвучить которые Гарри не решился б даже под страхом смертной казни. Поэтому, как и учили в Аврорате, он подавил эмоции, и, как и подобает волшебнику, претендующему стать защитником добра и справедливости, он учтиво произнёс: — Видишь ли... Во-первых, привет, — Малфой только хмуро кивнул, нетерпеливо покосившись на циферблат настенных часов над барной стойкой, будто куда-то очень спешил. — Понятия не имею, как ты мотивируешь свои тупые запреты!.. — Гарри осёкся, вновь осадив себя за излишнюю эмоциональность, и жестко продолжил: — Я хочу увидеться с Гермионой. Малфой нервно усмехнулся. Как будто он сам не хотел того же! Он, Драко, и сам очень хотел знать, где она! Наверное, Гарри и впрямь надеялся, словно его подруга живёт счастливо бок о бок с общим, но всё же бывшим врагом. Как же!.. Вот и пришло время огромных разочарований и печальных откровений, которых так боялся Малфой. И не зря: весь вид Поттера, лишившегося теперь хвалёной аврорской маскировки, кричал о том, что, без лишних разбирательств, тот пришьёт любого, осмелившегося озвучить правду. Тем более, что этот самый единственный, знавший правду человек — Драко Малфой. «Счастливчик», чёрт возьми, по жизни! На полном автомате, подозвав официанта, Драко заказал две порции Огневиски, который, по его скромному мнению, вполне способен был смягчить его, Малфоя, крайне незавидную участь или прибавить хотя бы каплю храбрости. Однако чёртов виски, выпитый залпом, не подействовал: смелости отчаянно не хватало. А, может, попросту не доставало ума: ведь, если рассуждать здраво, Гарри — наверное, единственный в мире человек, способный помочь в поисках Грейнджер. Пусть даже он — аврор, имевший право на применение Непростительных к подозреваемому. Время осязаемо уходило, как песок, сквозь пальцы, а Поттер всё так же сверлил его, Драко, взглядом, так хорошо знакомым по жестоким допросам в камере номер пять. И Малфой почти собрался с мыслями, но внезапный вопрос: — Где она? — в опасно спокойном исполнении Поттера вновь выбил дух. Мерлин, Гарри даже не притронулся к штофу с виски! И, похоже, подобный метод успокоения натянутых до предела нервов Поттера совсем не прельщал. — Где ты прячешь её, подонок?! — прорычал Гарри, оставив попытки притвориться спокойным. Похоже он совсем не понимал, или не хотел прочувствовать всю безысходность ситуации... А Малфой снова нервно усмехнулся, ругая себя на чём свет стоит за полный провал в борьбе с собственной мимикой, и махнул второй, предназначавшийся Поттеру, штоф. — Если б я только знал... — тихо отозвался Драко, на миг зажмурившись в ожидании смачного и вполне заслуженного удара в челюсть. Но этого не произошло. Почему-то... Побледневшее лицо Поттера выражало только растерянность от осознания. Лучше бы Гарри применил Непростительное. Или просто по-магловски избил до смерти! Потому что растерянность человека, нашедшего спрятавшегося от всего мира Забини, оказалась попросту невыносимой. И вся наследственная, почти легендарная выдержка Малфоя, рассыпавшись в одну короткую секунду, полетела псу под хвост. Маски сброшены, и теперь не имело смысла скрывать что-либо, или каким-то образом приукрашивать правду, поэтому, вновь собравшись с мыслями, Драко хрипло начал: — Неделю назад, я был груб... Я вынудил её признаться, в том, что скорое замужество — всего лишь выдумка... Слова лились, как долбанный водопад. Малфой поведал Поттеру всё, словно тот когда-либо в прошлом являлся лучшим другом. Рассказал всё, как было, без прикрас, и каждая произнесённая вслух фраза всё больше утверждала уже вынесенный себе приговор: он — самый безнадёжный идиот в мире, и, очевидно, к подобному, весьма однозначному мнению пришёл и Гарри, с каждой секундой всё сильнее сжимая кулаки. — Я наговорил много лишнего, — скорбно подытожил Малфой, — я сказал, что не хочу больше её видеть... — И? — угрожающе приподнял бровь Поттер. Он, Гарри, не хотел верить, что Малфой смог просто так отпустить Гермиону: Драко обязан иметь хотя бы примерное представление, где она может быть! И где, чёрт возьми, теперь её искать?! Перед этой проклятой встречей, Гарри, как служебный полицейский пёс, обшарил всё места, где гипотетически могла скрыться Гермиона: был в доме её погибших родителей, в недавно открытом приюте престарелых домовых эльфов; в Хогвартсе, в Хогсмиде во всех трактирах и съёмных его квартирах... Наведался даже в Нору! Чем чёрт не шутит — может Гермиона решила попробовать построить отношения с Роном?.. Нужно ли упоминать, что все поиски оказались тщетны? Малфой был последней, но искренней надеждой найти подругу. И такой же, как выяснилось, тщетной. Гарри почти слышал звон своих нервов, готовых вот-вот разорваться, как перетянутая скрипичная струна. — И она ушла, — глухо признался Драко. — Трансгрессировала неизвестном направлении... Я думал, Грейнджер у тебя... — Ты слишком дёргаешься, — спокойно констатировал Гарри, вновь нацепив маску «аврора». — Что произошло потом? — А дальше, — Малфой скользнул рукой за полу своего тренча, — Дотти, эльфийка матери, принесла мне вот это, — будто опалив пальцы единственного наследника рода, к многочисленным драгоценностям которого принадлежало кольцо, футляр упал посреди круглой столешницы. — Ради всего святого, Малфой! — Гарри схватил коробочку, и быстро раскрыл её. Бриллианты на миг ослепили холодным блеском, а позже чувство безысходности завладело всем сознанием, и Поттер обречённо пробормотал: — Сколько прошло времени? — Неделя, — еле слышно прошептал Малфой, а Гарри почувствовал, как дикое горе, обрушившееся на его голову после ответа, свело скулы. — То есть... — брезгливо положив футляр обратно на середину стола, процедил Поттер. — Да ради всех богов! Ты ведь обещал, Малфой, что никогда больше не предашь её, а теперь, выходит... Гарри осекся, вспомнив, что откровенно подслушал разговор чёртова семейства о зловещей тайне помолвочного кольца во время своего дежурства по коридорам Азкабана. Однако, время недосказанности прошло, и он, печально продолжил: — Не хочешь же ты сказать, будто Гермиона может быть уже мертва? Исподлобья глянув на Малфоя, черты лица которого, казалось, помертвели в унисон удушающему смыслу вопроса, Поттер понял: именно это вечный оппонент и имел в виду. Именно поэтому и пытался так отчаянно заглушить панику огневиски. — Прошла неделя, — нехотя кивнув, вновь выдавил Малфой. — Отец говорил, что кольцо... Вернее отсутствие его на пальце наречённой... В общем, проклятие кольца может убить и раньше. Пытаясь унять навязчиво мерзкую горечь, ядом ужаса застывшую на кончике языка, Гарри вновь посмотрел в окно: дождь всё так же пузырился в огромных лужах, маглы всё так же спешили по своим делам... Старый трактирщик Том всё так же копошился за барной стойкой. И жизнь, казалось, продолжалась. Так, будто ничего фатального не произошло. День сменится ночью, осень — зимой. Только вот Гермионы больше нет в этом чёртовом, до тошноты цикличном мире! И эту боль не вылечит ни время, ни какое бы то ни было успокоительное зелье. Её просто больше нет. Нигде. По крайней мере, Малфой явно уверен в этом. Внезапно лёгкие обожгло. От дикого, первобытного желания отомстить. За прервавшуюся короткую и несчастную жизнь Гермионы. Во всем виноват он. Долбанный Малфой! Ярость вскипела в венах, когда Гарри внезапно осенило: чёртов трус поступил так же, как когда-то поступил его отец! И, наверное, Драко так же, как и Люциус уже нашёл подходящую для себя партию, а Гермиона попросту оказалась лишней... Эта теория вполне в духе треклятого семейства Малфоев! Ведь теперь эта сволочь, младший Малфой женится и продолжит свой чёртов род! — Знаешь, — тщетно попытавшись проглотить едкую горечь своих рассуждений, процедил Гарри, — думаю, Рон всё-таки прав... Было бы гораздо лучше, если б ты сгнил в Азкабане, — Драко, очевидно, полностью разделяя его мнение, пожал плечами, будто именно это трогало его сейчас в последнюю очередь. — По крайней мере, Гермиона была бы жива! — грохнув кулаком по столу, взревел Поттер, и несколько посетителей трактира с любопытством покосились в их с Драко сторону. Очевидно, не в силах держать себя больше в руках, Гарри подскочил из-за стола и, явно не посчитав нужным даже нецензурно обозвать напоследок своего вечного оппонента или хотя бы сказать соответсвующее моменту «Пока», торопливо отправился к магловскому выходу из трактира. Выругавшись себе под нос, Малфой бросился вслед и, нагнав, буркнул: — Кажется, я знаю, где может быть Грейнджер! Раздался хлопок трансгрессии, и Гарри даже не понял, в какой момент пространство закружилось перед глазами. Он хотел было ханжески напомнить Драко, что условное наказание не подразумевает свободной трансгрессии, но было уже поздно — дыхание перехватило, а вихрь перемещения понёс их обоих в чёрную неизвестность.***
12 октября 1998г. Оранжево-красное солнце лениво закатилось за горизонт, затянув с собой немилосердный дневной зной и оставив только бледно-розовое марево на вечернем небе. Увидит ли она ещё хоть раз солнце? Горло сжимал ужас и дикая досада. На темнеющем небе постепенно зажигались непривычные созвездия. Таких звёзд не увидеть в вечно хмуром английском небе... Мерлин, почему всё настолько несправедливо? Неминуемая смерть забирала её, Гермиону, в свой потусторонний мир постепенно, но вполне осязаемо. И она отдала бы всё, чтобы хоть немного продлить своё существование. Хотя бы до первого луча неродного солнца из-за чужого горизонта. Она умирала. Но Гермиона давным-давно была готова к подобному исходу. С того самого дня, как прочла в книге «Темнейшие тайны древних магических семейств» статью о традициях помолвки в семье Малфоев. И тогда, когда Драко подарил ей чёртово кольцо (конечно, не из злого умысла, а просто — по незнанию) надела его на палец, прекрасно понимая, что она, Гермиона, с этого момента — труп. Ведь они априори не могли быть вместе, так? Однако её глупое сердце хотело верить в сказку... В справедливость! Жаль, реальность слишком поздно охладила дурацкие детские мечты: в их с Драко сказке нет, да и не могло быть никогда счастливого конца, как и во всех правдивых сказках. Только вот жить без него, Гермиона больше не способна. Ни тогда, почти два года назад, ни сейчас, и если умирать, то именно так: в качестве самопожертвования. Они никогда не были счастливы, никогда не были подходящими друг для друга... А он, Драко, достоин был нормальной жизни. Ведь он не смог бы жениться пока жива она? Теперь он свободен. Впервые и по-настоящему. Свободен от заключения в Азкабане, от Волдеморта, от Люциуса. И от неё. Скоро будет свободен. Гермиона, сыграла свою роль в этом тщеславном, полном жестокой лжи и полной безнадёжности спектакле. Пусть он, Драко, хоть раз в жизни попробует этот сладкий вкус, сможет по-настоящему насладиться им. Интересно, а будет ли он когда-то вспоминать о ней, Гермионе? Хотя бы иногда, вечерами, прижимая к груди другую? Наверное, нет. «Это к лучшему» — вновь шепнул внутренний голос. Нервно покрутив в пальцах стебель неизвестного цветка, Гермиона усмехнулась, вспомнив, как в далёком детстве гадала на ромашках в компании своих маггловских подружек. — Любит - не любит, — оторвав два крупных ярко-розовых лепестка, пробормотала она, печально припомнив результат тех детских гаданий: ей всегда выпадал ответ «К чёрту пошлёт». Неужели всё это правда? Все гадания, прорицания и прочее, всё то, что Грейнджер категорически считала выдумками шарлатанов? Неужто детское гадание ещё тогда и впрямь предсказало её незавидную судьбу? — Плюнет-поцелует, — тихо продолжила Гермиона, наблюдая, как сухой австралийский ветер уносит лепестки цветка вдаль, на север. Может быть, они долетят до далёкого Британского берега? И возможно, Малфой сразу поймет, что больше её нет в живых? Сердце больно закололо, однако, Гермиона почему-то чувствовала, что это дурацкое гадание может быть последним, но каким-никаким развлечением в короткой жизни. — К чёрту пошлёт... К сердцу прижмёт... Она завороженно смотрела на последний лепесток. А в полумертвой, выжженной душе вспыхнула надежда. На то, что он найдёт её. Как и обещал. Он ведь всегда находил способ увидеться... Даже когда казалось, будто это совершенно невозможно! Может, не всё ещё потеряно? Выждав минуту, будто ожидая, что прямо сейчас, посреди лужайки появится Драко, Гермиона печально вздохнула: все её чаяния бессмысленны. Почему только об этом не пишут в книгах? А может, она просто никогда не интересовалась подобной литературой? Ступеньки крыльца скрипнули под отяжелевшими шагами: проклятие сделало ноги свинцовыми, словно ей, Гермионе, не двадцать, а сто двадцать лет. Она стала походить на дряхлую старуху и, проходя мимо зеркала в прихожей, краем глаза заметила в отражении копну седых волос. Но это больше не имело значения. Потому что завтра солнце вновь осветит зелёную лужайку перед домом, в котором Гермиона должна была стать самой счастливой. Только её глаза, скорее всего, больше не увидят этой красоты. Они просто будут мёртвыми.***
13 октября 1998 года. Рухнув на газон (и на том — спасибо), Гарри с ненавистью воззрился на твёрдо стоявшего на ногах Малфоя. Чёртов змей, даже не удосужившись помочь подняться, нервно оглядывался по сторонам, будто не имел и малейшего понятия, где они теперь находятся. — Куда ты меня приволок? — прохрипел Гарри, ужаснувшись звуку собственного голоса, но Малфой не отреагировал. — Эй! — он пнул своего вечного оппонента по лодыжке, и только тогда тот соизволил обратить внимание. — Долго собираешься валяться? — огрызнулся Драко, — Вставай, Поттер! Возможно, мы уже опоздали, — страшно спокойно продолжил он. — Грейнджер... Гарри поднялся, и только мигом позже осознал, что на улице, где они с Малфоем оказались темно, как ночью... А, может, здесь действительно ночь? — Мы что, в Сиднее? — еле угнавшись за Драко, торопливо шагавшим по дороге, ведущей вглубь зелёного массива. — Малфой! — тот раздражённо обернулся, — Куда ты опять меня тащишь? — Сейчас поймешь, — тихо отозвался Драко, продолжив свой путь через перелесок. Всего через несколько минут взору Гарри предстала уютная улица, застроенная обычными магловскими коттеджами. Аккуратно подстриженные газоны, освещаемые яркими кругами фонарей и белые заборы палисадников невольно возвращали в детство, а замедлившиеся шаги Малфоя заставили всмотреться в дома внимательнее. Весь этот квартал заселяли явно небедные люди, и только один коттедж казался нежилым: подъездная дорожка заросла, будто по ней даже и не ходил никто вовсе, и свет, по логике долженствующий быть включенным в ночные часы, не горел ни в одном из четырех фасадных окон. Дойдя до низкого забора, Малфой остановился, с нескрываемым страхом вглядываясь в казавшиеся мёртвыми окна. — Так где мы? — тихо уточнил Гарри, остановившись рядом. — Что это за дом? — Это...— после короткой паузы, вздохнул Драко, — Этот коттедж — символ моей удивительной способности всё терять, Поттер... Пойдём, — нехотя пробормотал он, двинувшись к входной двери. На крыльце он вновь остановился. — Что такое? — тревожно спросил Гарри, тот нервно обернулся и буркнул: — Ума не приложу, как нам зайти... Грейнджер, похоже, применила пароль... — Ох, Мерлин! — язвительно хмыкнул Поттер, — Алохомора! — взмахнул он палочкой, но дверь, как и ожидал бывший слизеринец, не поддалась. — Алохомора! — упрямо повторил Гарри. — Отойди, великий аврор, — без тени едкой улыбки, Малфой достал свою палочку. — На хер эту дверь. Бомбарда! Если бы вокруг коттеджа не был выставлен маглоотталкивающий барьер, который, должно быть, наколдовала Гермиона, чтобы многочисленные соседи не лезли к ней со знакомством, то, скорей всего, они, Драко с Гарри, оказались бы в полицейском участке. Просидев в этом малоприятном заведении достаточно, чтобы упустить драгоценное время, но, слава Мерлину, Гермиона поступила именно так, а не иначе, и Поттер первым шагнул через порог дома. — Ты был прав, — коротко кивнул куда-то в угол прихожей Гарри, — она и впрямь здесь. Проследив кивок, Драко задержал взгляд на балетках. Именно тех, в которых была Гермиона неделю назад. И сердце остановилось. Вся обстановка дышала ей, Грейнджер. Будто она жила здесь всю жизнь, а не неделю (а может, и меньше). Мерлин, этот чёртов дом должен был стать их спасением, счастьем, семейным гнездом, но только не могилой, которой в итоге стал. Здесь должны были родиться их дети, должен был стоять добрый аромат выпечки... Но в воздухе чувствовался только холод и тлен, как в склепе. И ноги сами понесли его в направлении кухонной двери, за скрипом которой почти не слышны были торопливые шаги Поттера. Конечно, Гермионы в кухне не обнаружилось, и Гарри попытался было скромно посоветовать Малфою проследовать в направлении спальни, как тот пронёсся мимо, к леснице на второй этаж. Понятия не имея о планировке коттеджа, Поттер отправился вслед за вечным оппонентом, однако, когда дверь спальни захлопнулась, скрыв собой Малфоя, Гарри остановился, тревожно вслушиваясь в каждый звук. И когда до слуха донёсся какой-то глухой стук, Поттер, отбросив все соображения этики, ворвался внутрь, а затем — попросту остолбенел: Малфой сидел на полу, беспомощно прислонившись спиной к прикроватной тумбочке, а Гермиона лежала на двуспальной кровати, такая же на вид, как неделю назад, разве что немного бледнее обычного... — Она не дышит, — даже не глянув в сторону Гарри, хрипло шепнул Драко, нервно теребя в пальцах складное зеркальце. — Мы опоздали... — он с силой грохнул по доскам пола. — Чёрт подери! Поттер, она уже... — Погоди, — помертвев, на автомате возразил Гарри, приблизившись к кровати. И, убедившись, что Малфой не лжёт, присел рядом с подругой. — Нет... — выдохнул Поттер, отбросив проклятое зеркало, а Драко, будто окончательно потеряв надежду на что-либо, молча смотрел во тьму потолка, и по бледным щекам его катились слёзы. Гарри чувствовал, будто его душа рвётся на части, и, если быть честным, хотелось выть, как раненый зверь от одного только эха осознания, что в этот раз он, чёрт возьми, опоздал... Фатально.