Вот дерьмо

В любой волшебной истории про запретную любовь наступает момент, когда нужно очнуться, чтобы реальность как следует дала по башке ледяным осознанием простой истины: так нельзя. Стайлз чертовски боится этого момента, и во снах, которые полностью и безраздельно оккупировала красавица-японка, нередко появляются горящие алые глаза альфы. Клыки разозлённого друга смыкаются на шее друга, и юноша просыпается посреди ночи с колотящимся от страха сердцем и в который раз шепчет: — Это неправильно. Кира приходит тайком, иногда даже появляется в его окне, смущённо и чуть виновато улыбаясь. В такие моменты Стайлз забывает о муках совести и сполна наслаждается обществом девушки. В доме у Юкимуры он не рискует появляться, чтобы Скотт не учуял его запах. Хоть в последнее время не без вины Стайлза у парочки в отношениях подозрительное затишье, МакКолл время от времени заявляется к Кире в гости, не понимая, почему та так холодно отвечает на его вопросы и часто избегает его взгляда. Оборотень чувствует неладное, но в стиле МакКолла не настаивает и не пытается выяснить отношения. И, учуяв одеколон лучшего друга на чёрных волосах японки, отмахивается от нелепой мысли об измене. Всё-таки, Стайлз ему как брат. Стайлз не может так с ним поступить. — Нам нужно рассказать, — говорит Кира, утыкаясь носом в шею Стайлза и чувствуя блаженное тепло, разливающееся по всему телу от крепких рук на талии. — Он догадывается, но не может поверить. Это жестоко. — Я знаю, знаю, — шепчет Стайлз, вдыхая цветочный запах шампуня и чуть смущаясь своего желания привлечь Киру ближе и забыться до самого утра. — Тебе нужно с ним расстаться, а об остальном позабочусь я, хорошо? Стайлз чувствует, как к горлу подступает тошнота, и земля буквально врезается в него, выбивая сдавленный стон. Из носа струится кровь, юноша неосознанно сжимается, ожидая новых ударов, но Скотт никогда не ударит снова. Он просто стоит над другом, чувствуя, как справедливую ярость сменяет сожаление. Почему-то даже теперь он ощущает укол совести, которая вопреки логике твердит, что Стайлз не виноват в своих чувствах. И Стилински, положа руку на сердце, готов поклясться, что никогда не предал бы друга, если бы мысли о Кире не прожигали его насквозь. Так нельзя, но юноша ничего не может поделать с собой. Скотт молчит, и Стайлз чувствует, как отчаяние сочится по его жилам. Лучше бы МакКолл кричал и ругался, но он просто смотрит на друга тем взглядом, который никто и никогда не хочет увидеть у друга. Скотт говорит: — Надеюсь, вы будете счастливы. Стайлз вытирает кровь с лица и понимает, что только что уничтожил нечто настоящее в своей жизни и отравил волшебную сказку между ним и Кирой. Они оба были свободны, но от этого их отношения не стали правильными или разрешёнными. Кажется, только что юноша разрушил их сказку призраком Скотта, их предательство перечёркивало желанное «долго и счастливо». — Теперь всё хорошо, — говорит Стайлз Кире и чувствует, что всё стало только хуже.