Правила игры для начинающей бунтарки

Боль притупляется, оставляя меня в непроглядной темноте с редкими вспышками ослепляющего света. Во время таких вспышек я могу видеть склонившихся надо мной врачей, потолок больничной палаты… обеспокоенное лицо Максима. Всё это постоянно расплывается, ускользает от меня, снова тонет в темноте, из которой никак не могу выбраться. Я отчаянно пытаюсь ухватиться за каждую вспышку, удержаться в ней, но каждый раз, когда кажется, что я вот-вот смогу дотянуться до Макса… он снова исчезает. Со временем проблески света становятся всё чаще, но мир вокруг видится таким нереальным, расплывчато-туманным, будто бы я всё так же сплю, хоть сон каждый день вижу один и тот же. Серые стены больничной палаты, медсестра, приходящая минимум два раза в день, лекарства на тумбочке и Максим, который неизменно сидит возле моей кровати, когда открываю глаза. Я каждый раз пытаюсь заговорить с ним, но сил по-прежнему нет. Он будто бы чувствует это, ободряюще сжимая мою руку, когда в очередной раз беспомощно смотрю в его голубые глаза, в которых всё так же читается вина. А я, кажется, уже всё ему простила лишь от осознания того факта, что он рядом со мной, что он… жив. Когда однажды утром я впервые просыпаюсь без тумана в голове, возле своей постели неожиданно вижу не Макса, а своего отца. Первое, что бросается в глаза – темно-фиолетовый синяк у него под глазом, потом замечаю разбитую нижнюю губу и шрам на щеке. Догадываюсь, чьих кулаков это дело. Как всегда не одобряю, но и не сержусь. Я ужасная дочь, ведь считаю, что мой отец отчасти заслужил такое отношение к себе. Даже не за то, что едва не убил меня. Он без того причинил мне слишком много боли, оправдывая подлые поступки благими намереньями. Он едва не сломал мне жизнь, и всё лишь из-за собственного эгоизма. Папа никогда не думал обо мне, он просто желал с моей помощью свести старые счёты. Честно говоря, сейчас мне больше хотелось бы вернуться обратно в темноту, чем говорить с этим человеком. - Уходи, - шепчу охрипшим голосом, устало прикрывая глаза. Надеюсь, что он просто исчезнет, как и все до этого. – Я не желаю тебя видеть. - Ты можешь хотя бы выслушать меня? – просит папа, дотронувшись до моей руки, но я тут же спешно отдёргиваю её, с угрозой взглянув на мужчину. Мне противны его прикосновения. – Пожалуйста, я ждал этого почти неделю. - Я всю жизнь ждала, что ты хоть раз выслушаешь меня, папа, - замечаю, при этом не испытывая к нему и капли жалости. Он заслужил это. – Но этого так и не случилось. Тогда почему я сейчас должна тратить своё время на разговоры с тобой? Он молчит, а я усмехаюсь, не услышав ответа. Так и знала, что ему будет нечего сказать, ведь у меня на самом деле нет причин его слушать. По-хорошему, я вообще должна бы заявить на него в полицию за покушение на убийство… но он всё так же остаётся моим отцом, и при всём желании не могу с ним так поступить. - Интересно, что сказала мама, когда узнала, как ты едва не застрелил меня? – спрашиваю с издёвкой, ведь мне так надоело молчать. Пусть хоть сейчас он послушает, раз уж пришел. – Не пожалела, что не сбежала от тебя девятнадцать лет назад? Или предложила принести ещё одну пулю? - Твоя мать ушла от меня к другому мужчине, - сухо отвечает папа, заставляя меня замереть от удивления. Единственный мужчина, к которому могла бы уйти моя мама… дядя Максима. Но ведь прошло столько лет с тех пор, как закончился их роман. Они изменились, наверняка забыли друг о друге… Было бы странно, если бы они вдруг решили возобновить отношения, но всё же… - К Алексею? – уточняю на всякий случай, в ответ на что получаю лишь сдержанный кивок. Поразительно… Неужели можно сохранить былые чувства даже за почти двадцать долгих лет разлуки? - Она подала на развод, - продолжает отец, хоть видно, что ему нелегко об этом говорить. – Я не стал ей мешать, как и больше не стану препятствовать твоим отношениям с этим… ублюдком, - он морщится, едва ли не прорычав последнее слово. – Всё равно не считаю это правильным, просто понимаю, что чем сильнее пытаюсь тебя уберечь, тем делаю только хуже. Я едва не погубил тебя, ослеплённый своей яростью и ненавистью к этому человеку. Пытался удержать тебя подальше от того, что считал опасным, но, как оказалось, я сам могу быть для тебя опасен. - Верно, - соглашаюсь, не желая проявлять снисхождение. – Так было всегда. Ещё до того, как ты в меня выстрелил. Ты всю жизнь медленно убивал меня, ломая мою волю, чтобы подстроить под себя. Ты причинял мне невыносимую боль, когда запрещал видеться с Максимом, угрожая его жизни. Ты не понимаешь одного, пап: без него я никогда не буду действительно живой. Наверное, тебе просто не дано этого понять, ведь ты никогда в жизни не любил по-настоящему. - Может быть, - не спорит он, печально улыбнувшись. – Но я в жизни не испытывал страха, подобного тому, что охватил меня, когда я увидел, как та пуля прошла сквозь тебя, или когда я несколько часов ждал возле двери реанимации, пока за твою жизнь боролись врачи. Именно тогда я осознал, что дороже тебя у меня никого не было и нет. Я совершил слишком много глупостей, пытаясь сделать из тебя ту, кем ты быть не хотела. Но сейчас я хочу лишь чтобы ты была по-настоящему счастлива, и надеюсь, что когда-нибудь сможешь меня простить. - Когда-нибудь… возможно, - бормочу, хоть до конца не уверена, что смогу это сделать. – Но сейчас точно нет. Сейчас я хочу только чтобы ты ушел… пожалуйста. - Я всегда буду рядом, если ты захочешь меня увидеть, - тихо произносит мужчина, но всё же послушно встаёт и направляется к выходу из палаты. – Мне очень жаль. После того, как за папой закрывается дверь, я ещё некоторое время лежу в постели, прокручивая в голове наш разговор, раздумывая о том, не была ли слишком жестока к нему. Но потом вспоминаю, сколько раз он причинял мне боль, сколько раз игнорировал моё мнение, и сожаление сменяется раздражением. Он был ко мне не менее жесток, чем я сейчас. Даже и не замечаю, как вскоре засыпаю, слишком изнурённая состоявшимся разговором. Просыпаюсь ближе к вечеру, судя по тому, что в палате уже включили верхний свет. Искренне надеюсь увидеть перед собой Максима, но на этот раз на его стуле сидит немного уставший Костя. На нём тёмные брюки и рубашка, подчёркивающая бледность кожи, вещи подобные тем, что парень надевал, когда… хоронили Антона. Эта мысль заставляет ещё больше встревожиться, ведь Костя вряд ли бы стал так одеваться без причины. Он не любитель чёрного цвета, ведь это увеличивает количество шуток о его вампирском происхождении. - Что-то случилось? – спрашиваю обеспокоенно, попытавшись сесть на постели, но тут же кривлюсь от боли в левом плече и оставляю попытки. – Где Макс? - С ним всё в порядке, - уходит от конкретного ответа Костя, мягко улыбнувшись, что привычно успокаивает. – Он попросил меня присмотреть за тобой на случай, если заскучаешь или решишь, что он тебя бросил. - Он куда-то уехал? – продолжаю расспросы, ведь точно уверена: он не договаривает что-то. – Кость… - Тебе нельзя сейчас нервничать, - строго произносит парень, но меня это только нервирует. - Да? Тогда почему я нервничаю? – ворчу, кое-как приподнимаясь на локте. – Вы и так слишком много мне врали. Пожалуйста, скажи мне правду сейчас… пожалуйста. Лучше узнаю самое страшное, чем буду мучиться догадками. Костя пару секунд задумчиво смотрит на меня, будто бы взвешивая что-то. Его глаза всё так же спокойны, но что-то выдаёт в нём неуверенность, особенно когда парень отводит взгляд в сторону. - Макс на похоронах, - произносит привычно ровным тоном, но тянется к моей руке и сжимает её в своей. Очевидно, беспокоится, что я сейчас сорвусь, убегу или просто закричу. Но я лишь замираю от неожиданности. Губы дрожат, и я никак не могу отважиться задать вопрос, который теперь волнует ещё больше… Неужели это… Дима? Этого не может быть, ведь я была уверена, что он выживет, что Ира ему поможет, что всё будет в порядке. Наверное, я так боялась за Макса, что даже не подумала, насколько серьёзной была его рана. Но он не может умереть, просто не может. Он же Димон – вечно раздражающий меня друг Максима и… дорогой мне человек. У меня могла быть тысяча причин, чтобы злиться на него, но ни одной, чтобы желать смерти. - Это… Дима? – кое-как выдыхаю, ухватившись за руку Кости, как за спасательный круг. Кажется, меня вот-вот снова охватит темнота. - Нет, - качает головой блондин, от чего я на секунду выдыхаю с облегчением, но всего на секунду, ведь следующие слова заставляют едва ли не зарычать от боли. – Это Настя. Я просто снова замираю, вцепившись в его руку, и пару секунд смотрю на парня недоверчивым взглядом. Нет, это просто невозможно. Уж в истории младшей сестры Максима точно должен был быть счастливый конец. Она заслужила его, она столько страдала ради него. Почему же теперь, когда выпал хоть маленький шанс на счастье, судьба расправилась с ней так жестоко? - Не может быть, - качаю головой, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. – Этого просто не может быть… Не может… Пожалуйста… Господи… - Она выбросилась из окна девятого этажа на следующее утро, после того как отпустили её парня, - с сожалением продолжает Костя, так и не посмотрев на меня. – Увы, её даже до больницы не довезли, травмы несовместимые с жизнью… Самое хреновое в этой истории, что Егор всего на полчаса не успел. - Макс давно знает? – из последних сил заставляю задать вопрос, который навязчиво вертится в голове. Знал ли Максим о смерти Насти, когда осознанно отправился едва ли не на верную погибель? - Ему смогли дозвониться, уже когда ты была в реанимации, - отвечает парень, осторожно стирая дорожки слёз с моего лица. – Мне жаль. Я знаю, что вы были в хороших отношениях. Последнюю фразу я уже почти не слышу. В голове лишь воспоминания о Насте. Мы не так много общались, но мне запомнилось её поразительное желание жить, которое начало слишком резко угасать, ещё когда родители запретили ей оставить ребёнка. Страшно подумать, но своим нежеланием слышать её они лично разрушили жизнь единственной дочери. Ей ведь было всего пятнадцать лет, она была так юна и импульсивна, что малейшее непонимание могло привести к катастрофе… и привело. Настя так хотела спокойной жизни, детей, счастья с любимым человеком, а получила только громкие скандалы, беспочвенные упрёки и бесконечные потери, последнюю из которых просто не смогла вынести. Она боролась, как могла, но очевидно, элементарно закончились силы, ведь их тоже отняли немало… У неё всё отняли. Я ни в коем случае не одобряю её решение, ведь смерть – не выход и не облегчение, это просто бессмысленный побег… но поздно судить, когда всё уже потеряно, поздно пытаться спасти того, кого уже не вернёшь. Я просто буду помнить её…