Загадай желание

      Гарри Джеймс Поттер сидел на окне второго этажа дома номер четыре по Тисовой улице и смотрел на звёзды. Звёзды ехидно подмигивали ему с небосвода, навевая тоску и уныние. Юному герою было паршиво как никогда: его снова отправили к Дурслям на всё лето, а ведь он так надеялся наконец пожить с Сириусом. Но, Дамблдор послал того на какое-то важное и секретное задание, о котором Гарри, конечно же, не следовало знать, и о крёстном напоминали только редкие письма с однообразными призывами не вешать нос и не падать духом. Про дела Волдеморта и борьбу с ним там не было ни слова, и Гарри, читая их, только злился. Впрочем, письма лучших друзей радовали ничуть не больше. Из них можно было понять, что Рон вместе с Гермионой находятся в каком-то штабе, где базируются те, кто борется с Тёмным Лордом, но никакой информации в них тоже не было.       Не было её и в «Ежедневном Пророке», к которому Гарри кидался каждое утро, педантично прочитывая газету от первой и до последней страницы, одновременно надеясь и страшась найти хоть какое-то упоминание о Волдеморте. Но о Волдеморте в «Пророке» не было ни слова. Зато о самом Гарри было, и не одно. Первый раз увидев толстый намёк на своё надвигающееся сумасшествие, он только удивился. Второй злобный комментарий о его жажде славы вызвал волну возмущения, а на все последующие потоки красноречия журналистов Гарри только злился, поминая Риту Скитер тихим незлым словом.       Злился он теперь практически постоянно и на всех, будь то в очередной раз соблюдающие диету Дурсли, оговаривающие его журналисты, ничего не рассказывающие друзья и крёстный. Но особенно доставалось директору, по вине которого он и торчал здесь. Даже тот факт, что Дамблдор и сам попал под раздачу, был оклеветан «Пророком» и лишён своих званий, не избавил Гарри от желания хорошенько накричать на директора, окажись он в его зоне досягаемости.       В самом деле, это было чертовски несправедливо! Разве это не Гарри сражался с Волдемортом на старом кладбище?! Разве не он своими глазами наблюдал его возвращение?! Разве не его кровь теперь текла в жилах этого ублюдка?! Разве не ему каждую ночь снилась зелень убивающего проклятия и застывшее лицо Седрика Диггори?!       Но нет! Видимо, всё это не являлось достаточно веской причиной для посвящения Гарри в хоть какую-нибудь информацию. Рон с Гермионой, наверное, сделали намного больше и теперь находятся в курсе всех событий, в то время как сам Гарри чахнет на Тисовой улице и каждую ночь просыпается от собственного крика.       Ночи Гарри ненавидел. Ещё ни разу ему не удалось проспать больше трёх часов и не увидеть во сне смерть Седрика. Во сне ему снова и снова являлся Волдеморт, убивающий Диггори. И каждый раз Гарри пытался что-то сделать, как-то помешать и всё равно просыпался от собственного громкого крика и судорожно пытался отдышаться, всё ещё видя вспышку Авады перед глазами. Иногда от его криков просыпались и Дурсли. После очередной такой ночи дядя Вернон взбесился, прижал племянника к стене и, злобно сверкая маленькими глазками, угрожающе пообещал, что если такая ночь повторится ещё хоть раз, то остаток лета тот проведёт запертым в своей комнате, выходя оттуда только раз в сутки, чтобы поесть и справить нужду. И тогда Гарри просто прекратил спать по ночам, выкраивая днём редкие передышки между делами, которыми заваливала его тётя Петунья, и мгновенно отрубаясь от усталости. Днём кошмары снились не всегда, а если и снились, то любящие родственники тут же приходили на помощь, от души колотя в дверь и вопя, чтобы тупой бездельник наконец прекратил орать и занялся делом. Порой Гарри с иронией думал, что Дурсли нашли бы общий язык с его дражайшим профессором зельеварения. Во всяком случае у них бы точно нашлась одна общая тема — тупость, лень и бездарность Гарри Джеймса Поттера. А также бессмысленность его существования в этом мире.       А, в самом деле, какой в его жизни смысл? Иногда Гарри задавался этим вопросом, ведь теперь у него появилось много свободного времени для размышлений по ночам. Кроме того, он даже выполнил все эссе, заданные на лето, и прочёл несколько книг, от скуки заказанных во «Флориш и Блоттс» по совиной почте.       А последние несколько ночей он мечтал. Садился на подоконник, свешивал ноги из окна и, запрокинув голову, любовался звёздами, думая, а что было бы, если бы… Дальше фантазии могли быть самыми разнообразными. Что было бы, если бы Гарри не решил разделить с Седриком победу в Турнире? Что было бы, если бы Волдеморту не удалось возродиться? Что было бы, если бы четырнадцать лет назад он не пришёл в Годрикову Впадину?       Но мечты оставались мечтами, и где-то строил свои коварные планы безумный маньяк, мечтающий о его смерти. А Гарри шарахался от каждого звука, заведя привычку постоянно носить с собой волшебную палочку, мантию-невидимку и Карту Мародёров. И если первые две ещё могли пригодиться, то зачем ему Карта, Гарри и сам не знал. Просто иногда открывал её и смотрел на единственное место, которое всегда казалось ему безопасным, и где он хотел бы сейчас оказаться. Ну и что, что замок практически пуст, отмечать там день рождения всё равно было бы во много раз лучше, чем на Тисовой улице с Дурслями, которые об этом празднике не помнили принципиально.       Гарри покосился на часы и хмыкнул. Ну вот, через минуту ему исполнится пятнадцать, а он сидит на подоконнике и смотрит на звёзды. Впрочем, звёзды это не так уж и плохо. За неимением праздничного торта со свечами он может загадать желание на падающую звезду. И, если верить недавно прочитанной им книге под названием «Магия стихийная и невербальная», в том случае, если он будет очень сильно хотеть и вложит в своё желание достаточно магической силы, то оно может исполниться.       Минутная стрелка дёрнулась и, вместе с часовой, остановилась на цифре двенадцать. А в следующий миг с небосвода сорвалась и понеслась к земле звезда, и Гарри зажмурился и прошептал, вкладывая в просьбу всё своё желание: «Я хочу всё исправить! Пусть у меня появится возможность всё исправить! Пожалуйста!» Несколько секунд он просидел, задержав дыхание, а потом решился открыть глаза. Как и следовало ожидать, ничего не изменилось и никаких чудес не произошло.       - Тебе пора прекращать верить в сказки, Поттер! Пятнадцать лет как-никак стукнуло, пора взрослеть, - буркнул Гарри сам себе и, не раздеваясь, завалился на постель. На него резко навалилась усталость и, уже засыпая, Гарри подумал, что Дурсли опять будут ругаться. Но приподнять слипающиеся веки он был не в силах и мгновенно провалился в сон.       Гарри находился в каком-то огромном и очень странном зале. Он стоял, прислонившись к белой мраморной колонне, которых в помещении было двенадцать. Они располагались так, что очерчивали окружность, в центре которой находился постамент с какой-то чашей, похожей на думосбор. За колоннами клубился густой белый туман, не давая рассмотреть ничего за пределами площадки, пол тоже был выложен белым мрамором, а потолок… Гарри взглянул на потолок и присвистнул: здесь, как и в Хогвартсе, он отражал звёздное небо и даже Луну, спокойно соседствовавшую с Солнцем. Даже не сильно преуспевающий в астрономии Гарри знал, что так быть не должно, а значит либо это магия, либо он спит. Причём скорее последнее, ведь его предыдущее воспоминание — о том, как он уснул в своей постели в доме номер четыре по Тисовой улице.       Внезапно рядом с чашей возникли четыре девушки. Три из них принялись о чём-то горячо спорить, а четвёртая застыла, уставившись в чашу. Гарри удивился, но решил подумать о вывертах своего подсознания позже, а пока направился в центр зала к девушкам и загадочной чаше. Три удивительно похожих друг на друга блондинки, видимо, родственницы, продолжили спорить, словно не заметив его. Они были одеты в белые туники, а светлые волосы были убраны в затейливые причёски. В руках одна из них держала прялку, вторая весы, наподобие тех, которыми он пользовался в классе зельеварения, а третья помахивала скатанным в трубку свитком. Гарри не понимал языка, на котором девушки спорили, и иррационально обиделся: даже в собственном сне он не имеет доступа к информации!       - Не злись, тебе не стоит знать, о чём они говорят. Ты можешь сойти с ума, - обратилась к нему четвёртая девушка, высокая худая брюнетка, чем-то похожая на Снейпа, продолжающая вглядываться в чашу. Она тоже была одета в белую тунику, а вокруг её шеи обернулась змея, кусающая себя за хвост.       - Да мне, похоже, вообще ничего знать не надо! Куда уж мне! - возмутился Гарри.       - Не злись, - повторила девушка. - Ты действительно хочешь всё исправить?       - Что? Ах, да! Хочу, конечно! Ведь тогда никто не умрёт и…       - А ты понимаешь, - перебила его одна из блондинок, резко прекративших спор, - что не сможешь вернуться?       - Понимаю, - кивнул Гарри, на этот раз понявший её речь, - но это того стоит!       - А ты понимаешь, что уничтожишь целый мир? - спросила другая. - Ведь тот мир, который ты хочешь создать, будет совсем иным, в нём многие не погибнут, но многие и не родятся.       - Понимаю, но я уверен, что этот мир будет лучше!       - Мечтатель! - фыркнула третья. - А понимаешь ли ты, что у тебя может не получиться всё исправить, и ты сделаешь только хуже?       - Понимаю, - сказал Гарри, глядя прямо в глаза девушке, - и я готов рискнуть.       - Faber est suae quisque fortunae, - пожала плечами та. - Ты слышала, Этернитас? Он всё понимает. Действуй же! Брюнетка усмехнулась кончиками губ и отступила от чаши, уступая Гарри своё место.       - Посмотри сюда, подумай о том, чего хочешь, и прочти надпись по краю чаши, - велела она.       Гарри заглянул в чашу, наполненную, казалось, обычной водой. Похоже, его загаданное на звезду желание каким-то загадочным способом исполнялось. Сейчас он испытывал и азарт, и страх, и любопытство, но постарался отбросить все эмоции и сосредоточился на своём желании всё изменить. Вода пошла рябью, помутнела, в ней стали появляться какие-то образы. Гарри на миг задержал дыхание и быстро прочёл надпись, змеящуюся по краю чаши:       - Suum cuique rei tempus!       И в следующий миг всё заволокло белым туманом, в котором растворились и девушки, и чаша, и он сам.