За границей облаков

Саундтреки к главе: 1- Sunlight Bathed the Golden Glow, 2- Cage the Elephant - Mess Around Pov Изабелла Постепенно, пусть даже со слезами, но я освоилась на новом месте. Этому способствовало кропотливое создание альбома, детальное соблюдение расписания, что я приготовила, стараясь нагрузить себя делами и не поддаваться меланхолии, а также свобода, которую мне преподнесли братья Каллены, ведь даже в студии каждый работал и записывал материал в собственной комнате. Часы становились днями, дни – неделями. Рутина набирала обороты, только ощущалось это странно. Будто затишье перед бурей. Возможно, действительно так, потому что мировое турне было не за горами. Уже была назначена дата первого концерта. Состоялись интервью с ведущими музыкальными журналами, во время которых я в большей степени отмалчивалась и скрывала лицо под своими очками, подставляя фотографов в их желании снять не только мой профиль. Джаспер называл меня параноиком, Эдвард совсем не обращал на это внимания, как, впрочем, и на всё остальное. Фронтмен всё реже появлялся в общей рубке для склейки мелодии или вокала. Он закрывался с гитарой в личной комнате, не позволяя входить внутрь даже брату. Барабанщик не был обеспокоен поведением Эдварда, и я перестала думать об этом, так как поводов для беспокойства у меня было предостаточно. На первый концерт в поддержку релиза альбома в Чикаго приехали двое сессионных музыкантов, и они были далеко не в восторге от меня, ведь сами метили на вакантное место бас-гитариста. Оба парня действительно превосходно обходились со своими инструментами, и вокал у каждого был хорош, однако их непомерная страсть к электронной музыке меня снедала. Электрогитары, мандолины и синтезатор – куда ни шло, но грёбаный DJ контроллер – это шаг в пропасть. Они не хотели создавать звук, им был нужен сигнал. Повторяющийся бит для клубов. Феликс Кадмор и Деметрий Бьюли гнались за славой и деньгами, оставляя под своими ногами гармонию и красоту настоящей музыки. Вгрызались в горло инструменталу, убивая благозвучие, восторгаясь диссонансом. Я не хотела иметь с ними ничего общего, и Джаспер был этим крайне недоволен. Он пытался сблизить нас с помощью джем-сейшна по четвергам, общих ужинов и вечеринок в клубах, от которых я безапелляционно отказывалась. Младший Каллен не сдавался, я тоже, а Эдварду было всё равно. Так и происходила работа над новым альбомом. Барабанщик пытался создать из коллектива братство. Сессионные музыканты считали деньги. Фронтмен был занят собой. Меня волновали несостыковки в текстах и включение соло саксофона в одну из моих лучших песен. Именно из-за этого я и стояла у двери Каллена-старшего, намереваясь потревожить его покой. Глупый страх брал вверх над решимостью. Подчитывая «за» и «против», я изучала свою лучшую партитуру. Необузданная палитра рока в согласованности с ритмом акустического инди и сакса. «И никакого грёбанного Синти-попа!» В мои размышления вдруг вторгся глубокий баритон: – Блейк? В дверном проёме, возвышаясь надо мной, стоял Эдвард. Его покрасневшие, изнурённые изумруды недоумённо взирали на меня. Вблизи лицо мужчины выглядело осунувшимся. Кожа стала нездорово серой, а недавно отпущенные борода и усы были такими же спутанными, как волосы на макушке. Он был болезненно слаб. «Неужели наркотики?» – Привет, – откликнулась я, не сводя с него глаз, – извини, что беспокою, я закончил аранжировку «Мы под водой». Взгляни, может, она займёт строчку в альбоме. Недоумение переливалось в разные эмоции, которые мне не удалось прочесть в полной мере. Эдвард забрал из моих рук планшет с песней, однако, как и Джасперу, войти не позволил. – Ладно, – пробормотал он, – я зайду к тебе после завтрака. Он закрыл свою мини-студию на ключ и, сжимая в руке планшет, побрёл наверх, взлохмачивая волосы свободной рукой. При взгляде на часы, что я подарила Чарли на его последнее рождество, мои брови взлетели вверх. «Три часа дня. Какой ещё, к чёрту, завтрак?»

***

POV Эдвард «Я не справляюсь!» Аномальная потребность физической близости с Блейком Скоттом прогрессировала. Как будто я снова в средней школе, и Шарлотта Карри пообещала мне минет после танцев. В обоих случаях думать о другом я не мог, сколько бы ни пытался. Его лицо и тело – проклятье для меня, которое мне не удавалось разрушить. Я проверял себя в гомосексуализме с помощью порно и не выдержал даже первого поцелуя актёров, но, размышляя о поцелуе с Блейком, мой любимый орган снова меня предал. «Что за херня?!» Постигнуть это мне было не дано, и я прятался. Скрывался от нового витка жизни, которая на моих глазах неожиданно превратилась в полный идиотизм. Было так тяжело находиться рядом с ним, что когда приехали сессионщики, я серьёзно обдумывал взять одного из них вместо Блейка. Разорвать контракт с этим дьяволом в шкуре ангелоподобного ребёнка и нахер забыть о его существовании. Выкинуть из своей жизни этот период, вычеркнуть его из своей головы. Я оказался бессилен. Предпочёл «прятки» и бесконечный самоанализ. Не из-за брата, а из-за себя. У меня внутри всё переворачивалось от страха, что в один грёбанный день его, Блейка-блять-Скотта, не будет рядом. Вдруг я больше не услышу симфонию его хриплого альта, не увижу его глаз в обрамлении пушистых ресниц, не смогу наблюдать за ним поздно вечером в тренажёрном зале, когда он технично выполняет упражнения на пресс. «Как же я жалок!» Знай он об этом дерьме, немедленно бы добился запретительного приказа и уехал обратно в Нью-Йорк подальше от извращенца Эдварда Каллена. Но нет. У меня хватало сил и мозгов, чтобы сдерживать себя в его присутствии. Поэтому когда я обнаружил, что он стоит у входа в «мой личный кабинет» с новой песней, при этом абсолютно потерянный в своих мыслях, я не затащил его внутрь, намереваясь проверить свои худшие опасения насчёт растущего влечения к нему. Я лишь перекинулся с мальчишкой парой слов и забрал партитуру без судорожного глотания слов, нервного тика в глазах, потных ладоней. «Спасибо пачке «Dunhill»!» Он не увидел мурашек на руках и шее, не заметил вороха в моих джинсах, не услышал ускоренного сердцебиения. Нет, Блейк проигнорировал сигналы моего тела на его облик, благодаря незапятнанному сознанию ребёнка. Во мне он не видел сексуальный объект, и я понятия не имел, что же сотворить, дабы самому избавиться от этих никчёмных чувств. Оставив парня в коридоре подвала, я направился в ресторан и, расположившись у окна с видом на озеро «Мичиган», проглотил три чашки чёрного кофе с кексом. Не удалось осилить и половину бисквита. Я пролистывал сочинение Блейка несколько раз подряд, смакуя слова, что должны были так ритмично переплетаться с партиями акустической гитары, саксофона и клавишных. Как обычно в его текстах не было ни одной строчки о любви. Никакой романтики. В стихах отображались куски из жизни иллюзорных, безымянных людей со своими пороками и переживаниями без списания всех эмоций на любовь. Внезапно планшет исчез из моей руки, а над ухом прогнусавил голос Феликса: – Эй, вот чем ты занимаешься в своей пещере, – пробежавшись прищуренным взглядом по тексту, он ухмыльнулся, показывая щербину между зубов, не замечая моих стиснутых кулаков на столе. К нему присоединился Деметрий с нелепым пирсингом в нижней губе, что он ежесекундно покусывал. Эти двое нагло уселись за мой столик, и у меня зачесались руки. «Чёртов Джаспер и его тупорылые друзья!» – Не, чувак, – хлопнув по мясистому плечу Феликса, фыркнул Деметрий, мусоля в своих чёртовых пальцах творение Блейка, – это больше похоже на домашнее задание мелкого сопляка. – Дай сюда, или я выкину вас двоих на улицу, – рыкнул я, щёлкнув пальцами протянутой руки. – Брось, Эд, – тут же промямлил Дем, возвращая мне планшет, – я тебя не узнаю. Ещё год назад мы выпустили альбом, пропитанный драйвом, а сейчас это больше похоже на детский сад. – Да! – нашёлся Феликс. – Танцы в лесу под дождём? Серьёзно, бля?! – Песня не об этом, – презрительно сказал я, уничтожая их яростным взглядом, – вы бы поняли смысл, если бы ваши мозговые клетки не спеклись под воздействием наркоты. Выпив последние капли горького кофе, я продолжил: – Он рассказывает историю детей, что росли отрезанными от реальности жестокого города за завесой дождя в лесу. Теперь они выросли и топят себя в саморазрушении, пытаясь вернуться в те мгновения, где были действительно счастливы. Под дождь, под воду. Взросление, потеря, борьба. Думаете, темы секса, тусовок и воображаемой любви лучше? – Я думаю, он гей, – прямо бухнул Деметрий, проводя языком по пирсингу подобно проклятой гадюке. Меня передернуло в отвращении от увиденного. – Что? – Ага, и пишет он эти вещи, явно находясь под чем-то, – вмешался Феликс. – Чушь! – возразил я. – Его тело – его храм. Он не связан с этим дерьмом! – Очко в пользу гея, – оскалился Деметрий. – Абсурд! – покачал головой я, намереваясь тем самым избавиться от призрачного облегчения. – Джас сказал, что парень – девственник с запросами. Так обычно ведут себя пассивные гомосексуалисты, – лыбился придурок, прыская своим ядом. – Готов поспорить, кто-то уже неплохо поработал с его задницей. – Откуда тебе столько известно о пассивах? Обернувшись на звук насыщенного альта, я увидел язвительную полуулыбку и искрящиеся глаза, взирающие на нас с толикой хитринки и веселья сквозь линзы очков для чтения. Блейк сел на свободный стул, прожигая дыру на лице Деметрия. Идиот наконец-то сжал язык за зубами, и Феликс молниеносно перенял манеру приятеля. – Почему ты молчишь? – с наигранным беспокойством спросил мальчик, красиво выгнув бровь. – Я только начал вникать. Что? Мне нельзя поучаствовать в дискуссии? Это нечестно, ведь на кону моя задница. Сочетание двух слов и чувственных губ привело к очередной неловкой ситуации. Я придвинул свой стул ближе к краю стола. – Извини, чувак, – пожал плечами Дем. – Ох, не стоит, – отмахнулся Скотт, – ты столько знаешь обо мне, я бы за всю жизнь о себе столько не узнал. Продолжай, пожалуйста. Тон его голоса становился твёрже. Я тоже. – Правда, прости, – подал голос Феликс. Мальчик брезгливо поднял уголки губ. Я хотел, чтобы он подтвердил догадки двух кретинов, но моим желаниям не дано было сбыться. – Сегодня вечером я иду с вами в клуб, – решительно произнёс он. – Пора закрыть вопрос о моей сексуальной жизни. Бросив это заявление им в лицо, Скотт поймал мой взгляд и пододвинул ко мне аккуратно сложенный листок бумаги. – Альтернативная концовка, – сказал Блейк, указав на планшет с партитурой, – обговорим позже, хорошо? Центрифуга в моём животе снова включилась и тянулась к грудной клетке. Я рассеянно кивнул, хмуря брови от режущих ощущений. «Блядская срань! Он хочет девчонок, а что делать мне?!»