За границей облаков

Саундтреки к главе: 1 - The Beatles – Let It Be, 2 - David Bowie – Ziggy Stardust POV Изабелла Она тяжело дышала в трубку, выказывая молчанием своё искреннее сожаление. Бесстрастным тоном я оправдывала её, полностью соглашаясь. Элис знала меня слишком хорошо и не поддалась моим уловкам. – Я хочу приехать! – кричала она, разрывая вдох. – Я так этого хочу, но ничего не могу поделать! – Понимаю. – Скажи правду! Та проблема с Эдвардом не решилась? Что он сказал? От упоминания его имени в глазах потемнело. – Мы пришли к согласию. Я всё ещё в группе, цела и невредима. Беседа переросла в допрос, и я оболгала свою жизнь вторично, предоставляя ей незначительную чушь, умалчивая о приступах не отступающей от меня мигрени, бессоннице, давлении со стороны, кажется, каждого участника грёбанного проекта под названием «Затмение». Хоть Джаспер и обещал обеспечить меня пространством и неприкосновенностью, он не мог совладать с таким наплывом негатива по отношению ко мне. Сессионщики, менеджер, новый продюсер, даже чертовы ассистентки, которых наняли в качестве горничных и курьеров непосредственно в мировое турне, негодовали, откровенно недоумевая, почему я всё ещё в составе. Я сломала фронтмену носовую перегородку, из-за чего пришлось перенести концерт ещё на неделю, поскольку отек мягких тканей перекрывал ему доступ к воздуху, и дышать он мог только ртом. Также на его всеми любимой мордашке расцвели сине-фиолетовые круги под глазами, а это, в свою очередь, огорчило фотографов. В итоге я была виновна в убытках группы, временно замороженном пост-продакшне и слухах в жёлтой прессе. Сдерживать себя с каждым днём получалось всё хуже. Я надеялась, что на мой первый масштабный концерт приедут друзья и станет лучше, однако этому не дано было случиться. Джейкоб уехал в Ла-Пуш на свадьбу нашего общего друга, Элис застряла в мастерской, а я совершенно одна заживо варилась в раскалённом котле. – Я могу позвонить тебе завтра? Обещаю, что посмотрю записи с выступления! – Моё расписание уже на твоей почте. – Хорошо-хорошо, – протараторила подруга со смущением и нетерпением, – мне нужно бежать. Я напишу тебе позже. Она отключилась, прежде чем я сказала «пока». Бросив смартфон в сторону кровати, я вышла в коридор и, закрыв номер, спустилась в подвал за своими инструментами, отталкивая слабость, грусть, не желая ломаться. Рабочие и техники перевезли большую часть аппаратуры в «The Chicago Theatre», где вечером меня ожидал дебют. Студия, казалось, вымерла без отборных ритмов Джаспера, гогота сменных музыкантов и снующего повсюду звукорежиссёра. Войдя в свой кабинет, я проверила струны, колки и регуляторы гитары, хотя её уже настроили и проверили несколько раз. Упаковала чёрную «Fender» в чехол и, повесив на плечо, побрела на парковку. Корин встретил меня у служебного выхода из отеля, предложил помочь с гитарой, но я отказалась, шагая мимо него. Коктейль из испуга, нервозности и подобных ингредиентов смешивался во мне. Лёгкий мандраж перед выступлением в театре «Majestic» не шёл ни в какое сравнение с удушающим страхом перед концертом численностью в пару тысяч человек. Мне было паршиво. Я не сосредотачивалась ни на чём конкретном, непреднамеренно накручивая себя. Огромное здание в стиле французского барокко, что занимало почти половину городского квартала, внушало ужас. Въехав на стоянку театра, я открыла ветровое окно, намереваясь проглотить побольше никотина. Фанаты и папарацци немедленно ринулись к «Audi», теряя очередь у центрального входа. Вспышки фотокамер, визг, просьбы об автографе – и всё это на мою задницу, хотя люди даже не видели Блейка на сцене, не слышали его песен и толком не знали данного персонажа. На подмогу поспешили тяжеловесы в тёмных костюмах вроде тех, что обычно носил Корин. Они огородили меня со всех сторон, не позволяя бездумной массе дотронуться до ближайших участков моего тела. Проговаривая про себя слова ободрения, я зашагала синхронно с охраной, цепляясь за гитару, как за оружие, кусая фильтр сигареты. Мы шли в молчании среди хаоса, и в здании было не лучше. Люди куда-то бежали, кричали друг на друга и были заняты так, словно готовились к битве. Телохранитель проводил меня в комнату, откуда доносилось намного больше шума, чем в коридорах. Джаспер долбил по своим барабанам, вызывая Сатану, его брат распевался в дальнем углу, раз за разом притрагиваясь к уже жёлто-голубым синякам под глазами, Деметрий с Феликсом поедали закуски, запивая пережёванные куски пивом. Я выбросила окурок в урну, села на один из диванов, мимоходом буркнув реплику приветствия, не рассчитывая на ответную реакцию. Барабанщик уловил сквозь шквал ударов мои слова и пропел: «Рад видеть тебя, Блейки!», ритмично отстукивая палочками. Сессионщики в полголоса переговаривались, бросая на меня уничтожающие взгляды. Мне ничего не оставалось, как надеть арматурные наушники-мониторы и подключить их к своей гитаре, напрочь уничтожая потусторонние звуки, кроме аккордов «Fender». Моя паника убывала с заученными рифами, переключая мозг в состояние анабиоза, и вывести меня из него смог только тактильный контакт. Я и не заметила, что закрыла глаза, перебирая струны. Джаспер сжал моё плечо одной рукой, а другой вытащил наушник. – Наш выход, друг, – блеснул зубами барабанщик. Новый приступ вот-вот был готов прорваться наружу. Феликс и Деметрий вышли за дверь, блондин же увлечённо тараторил о предстоящем шоу, подталкивая меня к выходу. Каллен-старший с недовольным видом наблюдал за нами, словно нервная мамаша на детской площадке, обдумывающая, как бы увести своего малыша подальше от сопливой мелюзги – это и переломило чашу весов. Злоба выстроила мне путь к рациональному осмыслению. – Давай уже покончим с этим, – произнесла я, твёрдой походкой направляясь на сцену. POV Эдвард Работа кипела вокруг меня. Список песен, что я приготовил вместе с Джаcом, был отрепетирован и выучен. Подборка получилась неплохая. Мы с братом добавили те вещи, которые очень нравились людям и за которые мы получили награды в своё время. Также внесли в перечень не слишком популярные, но хорошие и атмосферные песни для определённого момента, и, разумеется, большая часть в списке досталась новым трекам. Сцена хоть и перестраивалась несколько раз, в конечном итоге относительно напоминала мою задумку. Я хотел больше мягкого света, чтобы на протяжении шоу светорежиссёры дополняли звучание группы игрой света. С прожекторами приходилось быть осторожными, потому что слишком большая энергия ламп могла буквально сжечь того, кто стоял точно под ними. Так как выступали мы в театре, я заказал для антуража декорации разрушенного городка конца двадцатого века и заставил Джаспера проследить, чтобы на парнях была одежда нужного кроя. Мелочей, связанных с организацией, было много, и одна из них – мой всё ещё сломанный нос. У меня потускнел баритон, звучные ноты, которые мне удавалось брать, теперь терялись в горле. Храп, тяжёлое дыхание, боль в переносице – эту проблему ещё предстояло решить на столе хирурга недели через две, а сегодня я должен был не подвести фанатов, что ждали этого концерта слишком долго. Все лавры Скотту. Он развёл гигантский беспорядок, с которым мы не могли справиться и по сей день. Его репутация была подпорчена, команда «Затмения» встала на мою сторону, не давая ему шансов на реабилитацию. Мальчишку, кажется это и не волновало. Да, Блейк стал более оторванным от группы, если это вообще возможно, но переживаний по этому поводу не выказывал. Парня, похоже, устраивало, что на фотосетах с ним перебрасывались парой слов только фотографы и мой брат. Репетировал он либо с Джасом, либо с самим собой. И даже в «The Chicago Theatre» мальчишка приехал отдельно от группы. Единственный человек, кроме Джаспера, который пытался взаимодействовать со Скоттом, это его личная ассистентка Анжела. И да, она безгранично бесила меня. Услужливая сука, вечно лебезящая перед мальчишкой с тупой улыбочкой. Я, блять, презирал её. Рационально проанализировать мысли и эмоции мне не удалось. Грёбаная Анжела Вебер меня раздражала, как и другие особи женского пола, околачивающиеся возле Скотта. Конец истории. Хотя, возможно, и его телохранитель заставлял меня нервничать, однако я никогда не признаю этого, даже если порой замечаю слишком заинтересованные взгляды от Корина в сторону мальчишки. Естественно, я продолжал наблюдать за Блейком, продолжал засматриваться на него, думал о нём каждую свободную минуту – эту хрень из меня оказалось невозможно выбить, сколько бы сил Скотт ни приложил. Я не смог остыть, простить его, и Блейк в этом был не лучше меня. Не раз я ловил убийственный взгляд на себе вследствие долговременного подглядывания за ним. Он чувствовал, когда это продолжалось слишком долго, снимал свои чёрные «Ray-Ban» и посылал меня на хер через ядовитые карие глаза. Мир был чертовски шатким. Одно слово или действие с моей стороны, и Скотта снова захлестнёт. Благодаря брату, я понял, что если позволю себе выпустить гнев наружу, мальчишка не только попытается выбить из меня дерьмо, но и разорвёт контракт. Оказывается, он уже был готов бросить «Затмение», собирал вещи, чуть не купил билет в Нью-Йорк, потому что я сказал, чтобы он убрался. Та фраза, изверженная моей окровавленной физиономией, стала ключевой. Разгневанный ребёнок в пылу обиды и горечи ухватился за возможность сбежать подальше. Слава Всевышнему, Джаспер удержал его, иначе я бы вылетел за ним, тем самым рассекретив себя полностью. «Блять, я сам не знаю, кем являюсь!» Я вновь провёл пальцем по синевато-жёлтым синякам, морщась от ощутимой боли. На искривлённой переносице виднелись ещё не зажившие рубцы. Мысль о том, чтобы спрятать увечья под солнцезащитными очками, отпадала. Во время выступления на мне были наушники-мониторы, в связи с чем я и так лишался связи с толпой, а закрыв глаза, мог и вовсе потерять всякий контакт с людьми. От услуг гримёра я отказался с самого начала, нестерпимо пренебрегая советами менеджера. «Никакой косметики! Я парень! Мужчина! Мужчина, мастурбирующий на образ парня…» – Проклятье, – еле слышно простонал я, надевая наушники. POV Изабелла Занавес поднялся, предоставляя моему вниманию тысячи лиц. Во рту образовался горький привкус, и головокружение скручивало мои серые клетки. Затычки в ушах, имеющие точную копию моей ушной раковины, не пропускали галдежа публики. Девушки и парни, мужчины и женщины с восторгом прыгали, махали руками, хлопали, приветствуя «Затмение». Несколько фанатов в первом и втором ряду были в футболках и свитшотах с надписями вроде: «Рок не для молокососов!» – точно отсылаясь к моей персоне. Каллен-старший чванливо прошёл к микрофону с ритм-гитарой наперевес и, вознеся руки вверх, обратился к восхищённой толпе: – Добрый вечер, друзья! – кричал он. – На сцене группа «Затмение», и, я надеюсь, мы сведём вас с ума! Фронтмен заиграл вступление первой песни из нового альбома, обернулся к Джасперу, а затем ко мне, взглядом отдавая приказ к началу работы, и с первыми нотами синтезатора запел вокальную партию. Поначалу казалось, что всё гладко. Я уже начинала чувствовать ту эйфорию, с которой рассталась в Нью-Йорке, однако обстановка в партере и на балконах изменялась. Люди были недовольны. Вытащив один наушник, я закатила глаза. Грёбанный Эдвард Каллен – фальшивил. Он тяжело дышал в попытках изменить диапазон баритона, терпел в этом неудачу и пробовал снова. Жалкое зрелище, на которое я бы могла смотреть вечность. На первых секундах я даже размечталась о бунте, представляя кровавую расправу над фронтменом, но совесть победила. В конце концов, я была виновна в происходящем. Отыграв кусок следующего куплета с большей энергией, я обратила внимание массы на себя и выбила из горла заученные слова, воспроизводя текст в высоких тонах, оставляя Каллену нижние границы диапазона, выравнивая вокал по текстуре. С началом новой песни люди расслабились, напряжение спало, и мне, наконец, удалось заново постичь свою утраченную гармонию.