Левиафан и Стальной Дракон

Сидеть на отсыревшей за ночь скамейке совсем неуютно, но Гажил почему-то не уходит. В руке поблескивает золотое распятие, брюнет смотрит на него и не может выкинуть из головы маленькую проститутку со странным именем. Вообще-то, он был удивлен, что девчонка сунула ему крестик — не так часто в Токио можно встретить христианина. Видно, она полукровка: фамилия у нее явно шотландская, да и ни один японец в здравом уме не назовет дочь Левиафан. Черт! Почему это кажется таким важным? Какого лешего он сидит в церковном скверике и вспоминает ее? Сам Редфокс католиком не был, да и особой религиозностью никогда не отличался. Но Леви… В ее глазах плескалась такая искренность. Понятно, конечно, что любой будет рад избежать смерти, однако, ее реакция буквально выбила почву из-под его ног. Золото лучей льется на изумруды листвы, и те светятся мягким ласкающим светом. Птичьи трели путаются в кронах деревьев, оседая на губах сладковатым привкусом умиротворения. Кажется, это зовется безмятежностью. Гажил видит, как немногочисленные прихожане стекаются в храм на воскресную службу, и думает, что это довольно странный обычай. Редкий поток посетителей до невозможности скучен — все выглядят примерно одинаково. Но вот среди них мелькает знакомая синяя макушка, и парень, позабыв обо всем, пожирает взглядом худенькую девичью фигурку. Надо же, из всех церквей в городе она ходит именно сюда… Леви совершенно не похожа на ту раскрашенную шлюху в бирюзовом сарафане, какой он ее запомнил. На ней легкая блузка с длинными рукавами и юбка, прикрывающая лодыжки. Словно два разных человека! Гажил кривит губы в злой усмешке — проститутка бегает просить у Бога прощения. — Эй, Левиафан! — девушка оборачивается на зов какого-то блондина и приветливо машет ему. Редфокса прошибает холодный пот. Ну, не может у бляди быть такого одухотворенного лица! Злость рвет грудную клетку на части и колотит по ребрам так сильно, что слышен хруст костей. Податливая плоть не выдерживает напора и раздражение выплескивается наружу, даже стиснутые зубы — не преграда. Гажил и сам не понимает, почему так бесится от одной мысли о лицемерии этой мелкой потаскушки. Значит, по воскресениям она молится, а во все остальные дни извивается под ублюдками вроде Ичиру?! Брюнет резко встает и идет прочь. На хуй эту Леви, чего он так завелся? Зачем, вообще, приперся сюда? Если Бог где-то и есть, то он живет явно не в этом занюханном храме. Леви никак не может сосредоточиться на речи преподобного. Она слышит его убаюкивающий голос, но смысл слов не достигает ее сознания. МакГарден поднимает голову и завороженно наблюдает, как солнечные зайчики пляшут на цветном витраже. Это похоже на настоящее волшебство: цветные блики нежатся на белых стенах, разукрашивая их ощущением чуда. Да, было время, когда Леви, действительно, верила в чудеса, мечтала стать ученым, сделать важное открытие, может, даже встретить хорошего парня и выйти замуж. Но сказка для нее закончилась, так и не начавшись… У нее вдруг перехватывает дыхание, когда она понимает, что вчера все, и правда, могло закончиться. Перед глазами - Он, Ее Смерть. Тяжелая цепь страха сковывает тело — не пошевельнуться. Крик застревает в горле и пронзает нутро острыми иглами. У Него стальной взгляд и ночь поселилась в его драконьей гриве. Напряжение 220, атмосфера накаляется, навернувшиеся слезы — отличный проводник тока. Больно. Больно. Больно!!! — Леви? — Венди дергает сестру за рукав, и та понимает, что служба закончилась. — Что, милая? — Ты в порядке? — Да, все хорошо. Подождешь, пока я помолюсь? Господи, я знаю, что я ничего не стою, но будь милостив к Винифред. Она совсем ребенок, если не станет меня, ее снова отдадут в детдом. Господи, я так хочу подарить сестре хорошую жизнь. Господи, спасибо, что разрешил мне пожить подольше и дал нашей семье надежду. Господи, позаботься о нас, ведь твоя любовь безгранична. Господи, не позволяй мне больше встретить Свою Смерть. — О чем ты молилась, Леви? — Венди довольно жмурится, подставляя лицо солнцу. — О тебе, милая, — МакГарден улыбается. — Ты совсем не думаешь о себе, — девочка вздыхает, — Скажи, а в церкви Бог лучше слышит наши просьбы? — Нет, глупенькая, он всегда и везде с тобой. Почему ты так решила? — Нууу… Я думала, Бог там живет, — с детской непосредственностью заявляет Венди, и Леви заливисто смеется. — Бог не живет в церкви, это просто его храм. — А где тогда? — Он всюду, милая, но начинается он вот здесь, — Левиафан прикладывает руку к груди и думает, что сердце проститутки — явно не лучшее жилище для Господа. Если Бог где-то и живет, то точно не в ее порочной душонке.