Джерард роется в рассыпанных бумагах, которые устилают его стол. Он тихо ругается, когда несколько листов падают на пол, и трёт рукой уставшие глаза. Сдерживая зевок, Джерард падает коленями на холодный кафель, собирая высвободившиеся из его рук части документа, и в беспорядке засовывает их обратно в папку. Ещё один пациент, напоминает он себе, и после он сможет пойти домой.
«Домой», — фыркает он. Пустая квартира, которая кажется такой же нежилой, какой и выглядит: всего-навсего один старый поношенный диван и парочка нераспакованных коробок. Всё остальное находится в камере хранения в Ньюарке, запертым в слишком маленьком помещении вместе с тем, что осталось от его эмоций. Когда его парень, который являлся таковым на протяжении двух лет, решил, что с их отношениями невозможно справляться дальше, Джерард пришёл в квартиру, где они жили, и обнаружил свои вещи, ожидающие его в узком коридоре подъезда, и смененные замки. Он сидел под дверью тёмно-оливкового цвета два часа, но Берт отказывался говорить с ним, исключая вереницу бранных слов, брошенных через деревянный барьер, который разделял двух бывших возлюбленных. Джерард провёл следующие несколько бессонных ночей в поисках чертовски дешёвой квартиры и причины, почему парень, которого он любил, неожиданно стал его презирать. С тех пор прошло уже две недели, и у Джерарда всё ещё были проблемы с тем, чтобы заснуть в своей холодной и пустой спальне. Возможно, поэтому он так настойчиво работал допоздна. Он продолжал списывать со счетов свои новые амбиции, как не более чем простые стимулы. Ведь как-никак он был новеньким. Джерард всего лишь несколько месяцев работал в клинике Blue Jay. Не говоря уже о том, что он считался самым младшим врачом здесь. Ему было необходимо произвести хорошее впечатление. Они как-то раз говорили об урезании бюджета, и Джерард знал, что если он не будет осторожен, то это самое урезание может затронуть и его.
Но, если Джерард был бы совершенно честен с собой, он бы знал, что внезапный интерес скорее заключался в его последнем пациенте, а не в том, чтобы удержаться на своём рабочем месте. Он оказался увлечён новым пациентом, вне всякого сомнения самым интригующим делом за всю его жизнь.
Фрэнк Айеро.
Фрэнк с виду казался совершенно нормальным семнадцатилетним ребёнком. Он не был самым общительным парнем, как говорилось в отчёте, который получил Джерард, но в общем и целом он создавал впечатление хорошего ребёнка. Несколько лет назад у него была парочка несущественных стычек с законом, но ему становилось лучше. Так всё и шло, пока его не нашли в крови его же родителей, сжимающего нож, использованный для расчленения его матери и отца. Суд издал данное постановление, и, несмотря на то, что временами он казался дееспособным, в остальных случаях он смотрелся напуганным и растерянным. У них были все необходимые улики: он находился там, у него не оказалось алиби, он держал нож, на котором, по результатам последующей экспертизы, не обнаружили какие-либо ещё отпечатки, кроме его собственных. Стало ясно, что Фрэнк виновен, но единственное, что отсутствовало, — мотив. С чего бы этому обычному подростку зверски убивать своих собственных родителей? Кроме того, с чего ему звонить в полицию после совершённого преступления, не сделав и шага, чтобы скрыть улики, а после отрицать всю ситуацию? Ничего не складывалось. Поначалу…
Проведя последние два месяца с Фрэнком, Джерард начал замечать кое-что. Не явную дееспособность, но временами он видел высокомерие. В другие же сеансы с врачом Фрэнк съёживался и в страхе отстранялся, будто бы боясь, что Джерард причинит ему боль. У Джерарда ушёл примерно месяц, прежде чем он смог сложить кусочки головоломки вместе, и, казалось, паззл собрался, пролив на всю ситуацию свет осознания.
Фрэнк Айеро был среднестатистическим семнадцатилетним ребёнком — это абсолютная правда. Но он также был травмированным десятилетним мальчишкой и двадцатишестилетним мужчиной с психотическими тенденциями.
Непосредственно после этого Джерард практически сразу диагностировал мальчику диссоциативное расстройство: у Фрэнка присутствовало расщепление личности, существовали ещё две, помимо его самого. И Джерарду выпала честь познакомиться с ними обоими.
Майки был, как назвал его Джерард, Хранителем Боли. Ему едва ли исполнилось десять лет; он чувствовал себя невообразимо травмированным тем, что произошло с Фрэнком, и появлялся, чтобы взять на себя издевательства, которые терпел Фрэнк. Джерард только недавно узнал, чем являлась эта «боль». После того как Майки убедился, что он в безопасности, он изложил события ужасающего случая доктору. Родители Фрэнка, как рассказал ему Майки, были жестокими людьми. Фрэнку было двенадцать, когда впервые появился Майки со своей собственной реакцией борьбы или бегства; Фрэнк же исчез в глубинах сознания, и Майки вышел, чтобы принять на себя всю боль вместо него.
Рэй стал первой личностью, отделившейся от Фрэнка годом ранее, нежели Майки. Джерард считал Рэя Защитником: впервые он появился, когда Фрэнк был в шестом классе и над ним начали издеваться. Рэй злился очень часто, будто бы чувствовал всю ненависть, которую испытывали личности, и она была заперта в нём. В какой-то момент ему пришлось рассказать Джерарду, что он ощущал необходимость защищать Майки и Фрэнка. Майки мог справиться с болью, но Рэй реагировал на злость, которую она вызывала. Враждебность, порождённая оскорблениями, отправлялась Рэю, и он заботился о ней по-своему. В начале Джерард не знал, что это означало —
по-своему. И только через несколько сеансов он осознал, что Рэй косвенно во всём сознавался. Ранние проблемы Фрэнка с законом, убийства, внезапные возгласы, что он слышал, когда Фрэнк кричал, находясь в коридоре внизу, — всё это был Рэй.
По иронии судьбы Фрэнк оказался единственной личностью, с которой Джерард никогда не встречался, несмотря на то, что его он и должен лечить. Рэй проинформировал врача, когда тот спросил его об этом, что Фрэнк «не просыпался» уже довольно долгое время. С момента убийства его родителей Фрэнк появился лишь раз. Сначала Рэй не понял этого, наслаждаясь кровью и разрушением, которым он стал причиной, но Фрэнк протиснулся вперёд, просыпаясь как раз на достаточное время для того, чтобы позвонить в полицию. Рэй незамедлительно столкнул его, с тех пор позволяя только себе и Майки видеть мир или же разговаривать с кем бы то ни было.
Слышится стук в дверь кабинета, и Джерард встаёт, кладя перемешанные бумаги на край своего стола и приветствуя отвлёкшего его человека.
— Входите, — приглашает он и разглаживает ладонями свои джинсы.
Он поднимает взгляд как раз в тот момент, когда голова Дерека показывается из-за приоткрытой деревянной двери. Дерек, очередной санитар в клинике, ненавязчиво улыбается.
— Ваш пациент здесь, доктор Уэй.
Джерард кивает, смахивая тёмные волосы с лица и присаживаясь. Его синее кресло слегка поворачивается, и он подкатывается на нём к открытой — а теперь ещё и разваленной — папке на своём столе.
— Пригласите его.
Джерард быстро опускает взгляд, снова пытаясь навести порядок в бумагах. Когда он вновь поднимает глаза, его взгляд останавливается на Фрэнке, теперь уже сидящем напротив. Широко распахнутые и полные ужаса ореховые глаза Фрэнка нервно мечутся по комнате. Джерард тут же распознаёт эту личность как младшую из всех. Он заламывает руки у себя на коленях, с силой закусывая губу, перед тем как притянуть колени к груди и обвить себя руками.
Джерард мягко улыбается.
— Как у тебя сегодня дела, Майки? — спрашивает он.
Мальчик пожимает плечами; невинная аура, что преследует его, заставляет тело парня выглядеть ещё меньше, чем есть на самом деле. Он издаёт тихий звук, который слегка похож на «не знаю», но слова слишком скомканы.
Джерард склоняет голову, зная, что следующая часть разговора станет самой тяжёлой.
— Майки, у меня здесь несколько картинок, — медленно произносит он, убедившись, что младший парень улавливает каждое его слово. — Можешь взглянуть на них, — он открывает другую папку, перебирая леденящие кровь изображения, — и скажи, если что-нибудь узнаешь, хорошо?
Мальчик сомневается, прежде чем кивнуть и немного наклониться вперёд. Джерард ободряюще улыбается и раскладывает фотографии, представленные полицией, на заваленном столе. Глаза Майки моментально округляются, как только он видит место преступления; страх, очевидно, набухает внутри него от взгляда на фотокарточки, и с его розовых губ срывается сдавленных всхлип.
Джерард просто наблюдает за тем, как — настолько, насколько быстро наступает реакция, — происходит очередное изменение в позе мальчика. Его позвоночник, прежде несгибаемый и напряжённый, расслабляется, но лишь на минуту. Затем мальчишка наклоняется вперёд, а на место шокированного выражения приходит злость.
— О чём ты, блять, думаешь?! — требовательно возмущается мальчик; теперь он взбешён.
Джерард вздыхает, облокачиваясь на спинку своего кресла и закатывая глаза.
— Привет, Рэй, — легко произносит он.
Рэй качает головой, и в глазах Фрэнка можно различить ярость. И это восхищает Джерарда, неважно, сколько бы личностей ни сменилось, тело остаётся всё тем же. Выражения, которые принимает на себя это прекрасное лицо, кажутся такими неправильными: ни полная страха невинность, ни бешеный нрав не подходят ему. Потому что ни одно из этих выражений не принадлежит самому Фрэнку — они принадлежат личностям, которые населяют его. Но в его глазах по-прежнему теплеет тусклый огонёк — то, что, казалось, всегда привлекало внимание Джерарда, что, должно быть, принадлежит Фрэнку.
— Что, блять, с тобой не так?! — со злобой продолжает Рэй. — Я говорил тебе: Майки ничего не знает о родителях Фрэнка! Я, блять, говорил тебе!
Джерард стонет про себя, честно говоря, не настроенный в этот день на постоянную смену настроений.
— Рэй, мне нужно, чтобы Майки поговорил со мной, — произносит он, изо всей силы пытаясь сохранить голос настолько спокойным, насколько это возможно, но раздражение просачивается в его слова.
— Не об этом, — в голос Рэя вплетается неповиновение. — Я рассказал всё, что тебе необходимо было знать об убийствах. Я убил их, Майки даже, блять, не знает. Он не понимает, почему мы в этом дерьме — он просто-напросто думает, что нам помогают.
— Вам и помогают, — Джерард наклоняется вперёд, опираясь локтями на стол и скрещивая руки. — Но мне нужно знать
всё, — выражение лица Рэя совершенно не меняется. Джерард вздыхает, вновь откидываясь на спинку кресла, и делает жест рукой в воздухе. — Как я проверю, что ты это сделал? — интересуется он в попытке доказать свою точку зрения. — Ты можешь покрывать Фрэнка. Или Майки.
Настаёт очередь Рэя раздражённо закатывать глаза, беспричинно смеяться, но Джерард настаивает на своём до тех пор, пока у него не появляется шанс сказать хоть слово.
— Рэй, смотри, я знаю, что ты хочешь защитить их, — убеждает он. — Я это знаю. Но ты согласился на лечение. Ты позволил мне попробовать вновь объединить Фрэнка, сплавить вас троих воедино. — Рэй, ничего не говоря, просто протягивает ему раскрытую ладонь. И даже без слов Джерард знает, чего он хочет, достаёт пачку сигарет из ящика и отправляет её скользить по столу. — Существует только один способ соединить вас, — продолжает Джерард, в то время как Рэй молчаливо прикуривает сигарету и делает глубокую затяжку. — Все вы должны обо всём знать. И
я должен обо всём знать.
Затем, пока Рэй воспринимает слова врача, вдыхая их вместе с дымом, что просачивается вокруг него сквозь пласты воздуха, следует тишина. Рэй бескомпромиссен — Джерард пришёл к данному выводу, но эта тишина означает, что он обдумывает его слова. Джерард вновь берётся за своё, делая глубокий вдох перед тем, как сказать:
— Мне необходимо встретиться с Фрэнком.
Рэй легко выдыхает:
— Нет.
Ответ такой простой, но Джерард знает обещание, которое следует за каждым словом. Это то, на что настроен Рэй, то, в чём Джерард пытался убедить его ненадолго, но Рэй отказывается позволять Фрэнку появляться. Он клянётся, что пытается защитить его: если он выпустит Фрэнка, последнее, что он вспомнит, — лужу родительской крови. Его реакция на это непредсказуема даже для Рэя. Он может застыть и стать безэмоциональным или преступить закон и кинуться на врача. Но всё же Джерарду необходимо познакомиться с Фрэнком, чтобы полностью объединить личности, чтобы навсегда поставить Фрэнка во главу управления собственным телом.
И отказ раздражает Джерарда, заставляет ударить кулаками по столу, так что ещё больше листов падает на пол.
— Чёрт побери, Рэй!
Глаза Рэя расширяются, удивлённое выражение лица овладевает его чертами, когда он смахивает пепел с сигареты в пепельницу.
— Что ж, тогда, доктор, — нараспев произносит Рэй, — я не думаю, что это была довольно уместная реакция на пациента.
Джерард тяжело вздыхает, его голова неожиданно начинает пульсировать, и он потирает переносицу двумя пальцами.
— Рэй, даже, блять, не начинай, — стонет он.
— О-о-о, что не так, Уэй? — спрашивает Рэй, высмеивая сам себя. — У Вас выдался плохой денёк? Ну же, Вы заставляете нас говорить каждый день. Теперь Ваша очередь, — Рэй наклоняется вперёд. — Расскажите мне о том, что Вы чувствуете.
Джерард переводит взгляд на самодовольного засранца, который сидит напротив и пристально смотрит на него. Он звучно сглатывает.
— Рэй, как насчёт такого расклада? — произносит он, и у самого на лице появляется ухмылка. — Ты хочешь помощи — я здесь, чтобы помочь тебе. Ты не хочешь сотрудничать — я позволяю твоей заднице гнить в тюрьме за человекоубийство, — Джерард наклоняется вперёд; его голос становится на тон ниже, и он медленно проговаривает: — Тебе, Майки и Фрэнку. Как, думаешь, Майки отреагирует на тюремную решётку?
Челюсть Рэя отвисает, и Джерард точно знает, что довёл его до того состояния, до какого и хотел.
— Ты сукин сын, знаешь об этом? — почти шипит Рэй напряжённым голосом, и до того, как у Джерард появляется момент ответить, Рэй прижимает дымящийся кончик сигареты ко дну пепельницы. Как и прежде, его поза меняется в считанные секунды, он теряет граничащую с безумием злость и надевает на себя более боязливое выражение лица. Его глаза в значительной мере расширяются, пока он оглядывается, перед тем как приземлиться напротив сидящего перед ним незнакомца.
«Это не Майки», — Джерард осознаёт это практически сразу же и оживляется. Фрэнк одаривает врача напуганным взглядом, в котором всё ещё присутствуют остатки гнева. Конечно… Злость и страх. Обе противоположные друг другу личности воссоединились, чтобы сформировать одну — Фрэнка. Обе эмоции, извлечённые от каждого источника и расщеплённые на несколько людей, три прекрасных разума, заточённые в одного сломленного мальчика.
— Фрэнк? — нерешительно спрашивает Джерард, пытаясь скрыть волнение, что расцветает внутри него. — Фрэнк, ты..
— Где я, чёрт возьми? — перебивает его Фрэнк. Руки сжимают ручки кресла, костяшки побелели от такой сильной хватки. Его глаза оглядывают комнату, будто бы он ищет выход, скорее всего, желая выбраться отсюда настолько быстро, насколько возможно. Затем он вновь переводит взгляд на Джерарда. — Кто ты?
— Фрэнк, меня зовут Джерард Уэй, — говорит он, решив пропустить то, что он врач, боясь напугать бедного ребёнка ещё сильнее, чем есть. — Здесь ты в безопасности. Пожалуйста, просто расслабься.
— Где я? — вновь требовательно спрашивает Фрэнк, не расслабившись даже на каплю.
Джерард склоняет голову в сторону, искренне неуверенный, с чего начать. Он не хочет вот так просто вываливать на Фрэнка то, что он — ну, технически Рэй, — убил своих родителей в приступе гнева.
— Что ты помнишь, Фрэнк?
Фрэнк дрожаще выдыхает, с силой сглатывая и откидываясь на спинку стула; выглядит он слегка расстроенным.
— О Боже, кровь… — он замирает, его глаза, кажется, теряют фокус, пока он вспоминает последний раз, когда «просыпался». Он сдавленно выдыхает, встречая глаза Джерарда своим умоляющим взглядом. — Что я сделал? — спрашивает он. — Я… Я… — он будто не может выдавить слова и сделать так, чтобы они протиснулись мимо комка у него в горле, и позволяет незавершённому вопросу тяжело повиснуть в воздухе.
Джерард качает головой.
— Нет, Фрэнк, — говорит он мягким голосом. — Ты этого не делал.
— Но я был там! — осознаёт Фрэнк. — Я был там, я держал нож, и они просто… лежали.
— Фрэнк, пожалуйста, расслабься, — повторяет Джерард. — Мне необходимо, чтобы ты рассказал всё, что помнишь, ладно?
Фрэнк вновь сглатывает; его Адамово яблоко двигается так, что завораживает Джерарда, хотя он и заставляет себя сосредоточиться на словах мальчишки.
— Мои родители… Боже, они были везде, — он издаёт очередной сдавленный всхлип, пытаясь успокоиться перед совершенно незнакомым человеком. — Я помню, как видел их и как уронил нож. Блять, почему я держал нож?! — требовательно вопрошает он Джерарда, ему необходимо вновь услышать, что он невиновен.
— Что ты сделал после того, как уронил нож? — спрашивает Джерард; у него у самого пересыхает в горле.
— Я запаниковал, — признаётся Фрэнк, слегка заикаясь. — Я позвонил в полицию. А после… — он морщится, изо всех сил пытаясь вспомнить, что же случилось дальше, но ничего не выходит. Он лихорадочно трясёт головой, взглядом умоляя Джерарда чётко всё обозначить, отчаянно желая знать, что случилось и почему он этого не помнит. Джерард лишь ждёт. — Я не знаю, — наконец давится он словами. — Просто всё изменилось. И-и теперь я здесь… — его голос замолкает; звучит он потерянным и безнадёжным, и Джерард вспоминает о Майки с его кроткой невинностью.
— Что насчёт того, что происходило до этого? — спрашивает Джерард, локтями упираясь в досье по его делу. — Что ты об этом помнишь?
Фрэнк вновь качает головой; в его голове — лишь пустота.
— Ничего, — произносит он. — Блять, да что случилось? — требует. — Почему я не могу ничего вспомнить?
— Фрэнк, — говорит Джерард, делая глубокий вдох, пытаясь решить, как именно рассказать этому бедному ребёнку обо всём, через что он прошёл. Как бы Вы сказали кому-то, что они разделяют свой разум с личностями, о существовании которых даже не знают? Джерард представляет, как Фрэнк отреагирует, услышав это, как вообще кто-либо отреагировал бы. Сначала он будет отрицать это, а вследствие запаникует. Он почувствует себя неконтролируемым, он испугается, осознав, что был кто-то ещё, или даже то, что неизведанная часть его мозга контролировала тело, пока он ускользал в абсолютную темноту. И всё же Джерард ничего больше не может поделать, кроме как рассказать ему. Ему необходимо вылечить Фрэнка. Джерард хитрил и прежде, сказав полиции, что посадил Фрэнка за решётку. Рэй не знал врача достаточно хорошо, но за последние два месяца Джерард узнал каждого из них. Теперь он чувствует себя ответственным за Фрэнка, зная о тех частях его разума, о которых даже он сам не подозревает, и Джерард не отдаст этого ребёнка без драки. Ему необходимо защищать его.
— Фрэнк, ты находишься в психиатрической клинике Blue Jay, — медленно произносит Джерард. — На данный момент ты мой пациент чуть более двух месяцев.
— Двух месяцев? — спрашивает Фрэнк, а затем качает головой. — Нет. Никак не может быть. Мои родители умерли вчера, — он хочет, чтобы его голос звучал уверенно, вызывающе, словно он знает, о чём говорит, но его взгляд передаёт больше страха, и он почти что шёпотом добавляет: — Так ведь?
Джерард звучно сглатывает, делая глоток своего кофе. Охлаждённая жидкость ощущается горечью на языке, и он с глухим звуком ставит чашку обратно на стол.
— После судебного разбирательства…
— Судебного разбирательства? — вставляет Фрэнк. — Нет, такое я бы помнил.
Джерард вздыхает.
— После судебного разбирательства, — продолжает он, — тебя отослали сюда. Я виделся с тобой каждый день последние семьдесят дней.
Фрэнк выглядит напуганным, а его брови смыкаются в непонимающем выражении.
— Я был в коме? — нерешительно спрашивает он.
Джерард качает головой.
— Нет, ты был полностью в сознании на каждом сеансе. Что ж… — он останавливается, слегка надувая губы. — Часть тебя была в сознании, — Фрэнк лишь наблюдает за ним, будто из его головы неожиданно выросла третья рука. Джерард закусывает губу, решая применить другой подход. — Фрэнк, твои родители когда-либо били тебя? — неожиданно спрашивает он.
Фрэнк выглядит шокированным от того, что Джерард вообще мог подумать о таком.
— Что? Нет, конечно же нет! — злость моментально покрывает часть страха. — Думаешь, они избивали меня, и поэтому я убил их?
— Нет, нет, Фрэнк, — отрицает Джерард. Что ж, всё пошло не так, как он предполагал. — Я знаю, что ты не убивал их. Я верю тебе, хорошо? — он заводит за ухо выбившиеся тёмные волосы и на несколько минут задумывается, прежде чем заговорить. — Ты когда-нибудь просыпался и видел что-нибудь…
необычное? Что-то, что казалось неуместным? — Фрэнк не отвечает, и Джерард наседает на него, побуждая говорить. — Какие-либо синяки, которые ты не помнишь, как получил? Порезы? Вообще боль?
Злость Фрэнка исчезает, и его глаза вновь расширяются. Джерард знает, что здесь он на что-то наткнулся.
— Фрэнк, ты не помнишь, как получал эти синяки, потому что боль наносили
не тебе. Ты понимаешь?
Фрэнк медленно качает головой; непонимание проскальзывает в мягких чертах его лица. Джерард вновь закусывает губу.
— Фрэнк, думаю, тебе нужно познакомиться кое с какими людьми.
— С другими врачами? — спрашивает он, а в его тон вплетаются взволнованные нотки, заставляя голос надломиться.
— Нет, — произносит Джерард. Он делает вдох, положив обе руки на стол перед собой и глубоко глядя в напуганные ореховые глаза Фрэнка. — Думаю, настало время тебе встретиться с Рэем и Майки.
•••
— Джерард, посмотри! — Фрэнк подпрыгивает в небольшой белой комнате, а на его лице виднеется широкая улыбка. — Глянь! ПОСМОТРИ НА ЭТО!
Джерард следует за молодым парнем через всю комнату к кровати, на которой лежит раскрытый этюдник. В первые месяцы Рэй попросил его, и он был наполнен изящно прорисованными картинами: некоторые из них казались спокойными, в то время как на другие было едва ли не больно смотреть. Джерард опускает глаза на рисунок цветными карандашами, пытаясь увидеть творение, что создал Фрэнк, но лишь успешно разбирает дерьмовое дерево и ужасно нарисованного мальчишку.
— Эм-м… — Джерард улыбается, в действительности не зная, что сказать. — Неплохо, Фрэнк.
Фрэнк сияет, качая головой и глядя на врача.
— Нет, это ужасно! Разве это не восхитительно?! — улыбка на губах Джерарда подрагивает, а сам он не совсем видит логику в словах своего пациента. Фрэнк попросту смеётся, вновь глядя на картинку. — Рэй мог рисовать, — поясняет он. — Я не мог. Я всегда рисовал как детсадовец. — Он улыбается, вновь поднимая глаза на Джерарда, и его лицо светится счастьем, к которому так привык Джерард. После тринадцати месяцев лечения они начали видеть настоящие результаты. Личности Рэя и Майки, казалось, исчезли, медленно оставив Фрэнка контролировать собственный рассудок. Рэй до последнего не уходил, желая стоять за Фрэнком и защищать его, но даже он понимал, что для него было бы лучше, если бы Фрэнк вылечился. В конце концов, это проступок Рэя чуть ли не завёл Фрэнка в тюрьму.
Не говоря ни слова, Фрэнк протягивает руку в направлении Джерарда. Тот молчаливо достаёт пачку сигарет из кармана и вручает её мальчишке. Это единственная привычка, которую создал Рэй и которая, по всей видимости, прилипла к Фрэнку, даже несмотря на исчезнувшие личности. Джерард понял, что таким образом Фрэнку даже легче справляться со всем так же хорошо, как ему это удавалось ранее. Фрэнк подходит к окну у противоположной стены, открывает створку и смахивает пепел сквозь решётку.
Джерард облокачивается на белую стену рядом с ним, сложив руки на груди.
— Ты ведь понимаешь, что они не совсем ушли, верно? — спрашивает он. — Они всегда будут частью тебя. Майки и Рэй… Они никогда полностью не исчезали. Но их мысли теперь принадлежат тебе.
Фрэнк мрачно кивает.
— Да, знаю, — он вздыхает, облокачиваясь на стену и в замешательстве уставившись в пол. — Что мне делать, когда я выйду отсюда? В смысле, я никогда не был один. Мне только восемнадцать. У меня нет ни работы, ни дома… — его голос умолкает, и он притаптывает упавший пепел с сигареты носком ботинка.
Джерард обнаруживает, что положил руку мальчишке на плечо.
— Хэй, — произносит он мягким голосом. Он ждёт, пока Фрэнк поднимет на него глаза, а затем в его голове наступает пустота. Что он должен сказать? Всё будет хорошо? А что, если нет? Джерард всего-навсего втягивает воздух в лёгкие, медленно выдыхает, закусывая щёку. — Я не знаю, что случится, — признаётся он, — но я буду здесь для тебя. После того, как ты оставишь это забытое Богом место, и после того, как слияние будет полностью завершено. Я буду здесь для тебя.
Фрэнк посасывает свою нижнюю губу, страстно покусывая её, перед тем как кивнуть.
— Ладно.
Джерард улыбается, позволяя своему ответу быть не более, чем эхом последней реплики Фрэнка.
— Ладно.
•••
— Фрэнки! — голос Джерарда разносится по, казалось бы, пустой квартире. Он роняет свою сумку на старый диван, мысленно проклиная дела пациентов, которые наполняют её, зная, что позже он в них утонет, но на самом деле не желая работать сейчас. — Фрэ-э-энк! — вновь зовёт он его по имени высоким голосом.
Джерард вздыхает, проходит комнату и направляется прямиком в спальню. Когда он толкает дверь, он улыбается. Фрэнк спит на кровати, растянувшись на постели и запутавшись в простынях, что перекрутились вокруг его талии. Его рот слегка приоткрыт, и он едва слышно сопит. Джерард тихонько заползает на кровать, сворачиваясь в клубок рядом с Фрэнком и легко проводя по подбородку и нижней губе мальчишки.
— Фрэнки, — повторяет Джерард чуть тише. — Просыпайся, малыш.
Фрэнк стонет и кладёт голову на подушку, несколько раз моргает перед тем, как его ореховые глаза фокусируются на Джерарде.
— Ты дома, — он улыбается.
Джерард кивает.
— Ты что, весь день провёл в кровати? — изумлённо спрашивает он.
Фрэнк смеётся, кивая.
Джерард закатывает глаза, притворяясь рассерженным.
— Что ж, тогда ты, вероятнее всего, сегодня ночью спать не будешь.
Фрэнк ухмыляется.
— Не-а, скорее всего, не буду, — Джерард перекатывается, так что теперь лежит на спине, и хихикает, когда Фрэнк приподнимается, опираясь на один локоть, нависая над доктором. — Ты знаешь, что это значит? — Джерард мурлыкает в ответ до того, как чувствует, что младший паренёк залезает на него и нежно целует. — Это означает, что тебе я тоже не дам поспать.
Джерард удовлетворённо вздыхает, притягивая Фрэнка к себе, когда тот отстраняется. Спустя ещё минутку Фрэнк скатывается с него и садится, скрещивая ноги. Он закусывает губу, опустив глаза, и Джерард тоже усаживается на кровати.
— Сегодня день рождения Рэя, — тихо произносит Фрэнк.
Эти слова сбивают Джерарда с толку, и он тянется, чтобы взять своего парня за руку.
— Они ведь не появятся снова, да? — спрашивает он, внезапно обеспокоившись.
Фрэнк качает головой.
— Нет, нет, конечно же не появятся.
Джерард облегчённо выдыхает, но Фрэнк всё ещё не смотрит на него.
— Хэй, — шепчет он, легонько толкая его локтём в бок, — что такое?
Когда Фрэнк наконец поднимает взгляд, его прекрасные глаза наполнены слезами. Джерард садится поудобнее и утирает щёку Фрэнка, но тот качает головой и усмехается.
— Со мной всё хорошо, — говорит он, но Джерард не уверен. Фрэнк прижимается к нему, вновь накрывая его губы своими. — Клянусь, со мной всё хорошо. Просто… — голос Фрэнка замолкает, а его взгляд снова падает на простыни. Спустя минуту он вздыхает и вновь глядит на Джерарда. — Спасибо тебе. За всё. Прямо сейчас я был бы в тюрьме, если бы не ты. Или ещё что похуже, — Джерард мысленно кривится, даже не желая представлять, что могло означать «ещё похуже».
— Я сделаю для тебя всё, Фрэнки, — признаётся Джерард, позволяя себе погладить Фрэнка по щеке. — Ты знаешь это, — он улыбается. — Я уже говорил тебе прежде: я всегда буду здесь для тебя.
Фрэнк закусывает губу и вжимается в объятье старшего парня, кладя голову ему на грудь. Сердцебиение, которое наполняет его уши, заставляет его улыбнуться, и он обхватывает Джерарда за талию.
— Я люблю тебя, Фрэнки, — бормочет Джерард, разрешая совершенно искренним словам сорваться с собственных губ. Его удивляет это, как только он произносит данную фразу, и ему сразу же хочется забрать слова назад, зная, что Фрэнк может и не чувствовать того же самого. Фрэнку был нанесён вред, он знал это. Он был словно разрозненный паззл, но Джерард собрал его воедино. И всё же Фрэнк никогда не был единым. Он не помнил всех унижений, что, убеждал его Джерард, было неплохо, и некоторые части убийства всё ещё находились для него как в тумане. Но ему становилось лучше. Он вновь был целым — одним прекрасным разумом, помещённым в столь же прекрасного мальчика.
Фрэнк поднимает глаза на Джерарда, и тот едва ли не откусывает себе язык в ожидании, пока он скажет что-нибудь, хоть
что-то. Он как раз собирается извиниться за собственные слова, хочет забрать их назад и сказать вновь, когда он точно будет знать, что Фрэнк готов услышать их, но Фрэнк улыбается. Он проводит рукой по спине Джерарда; его прохладные пальцы теперь находятся под рубашкой Джерарда и заставляют того вздрогнуть так же сильно, как и тогда, когда Фрэнк снова кидается в объятья.
— Я тоже люблю тебя, Джи.
