Петля. Нарциссизм.

Я уныло слонялся по пыльному двору цитадели, наслаждаясь одиночеством и перерывом в тренировке, когда меня позвал отец. На нем было боевое облачение, и мне стало тревожно — не собирается ли он устроить спарринг? Обычно это больше напоминало избиение младенцев, как ни досадно признавать. — Би-Хан, — сказал он серьёзно, — у меня есть для тебя ответственное задание. Я не спешил радоваться — обычно с таких слов начиналась какая-нибудь ерунда, больше подходящая моему бестолковому брату. Поскольку мелкий неудачник валялся в лазарете, умудрившись покалечится на полосе препятствий, меня вполне могли заставить делать что-нибудь вместо него. — На горный монастырь напали, — продолжил отец, и у меня затеплилась надежда — может, в восемнадцать лет я наконец-то дождался участия в настоящем сражении? — Все взрослые воины клана отправляются туда. Так, в чем подвох? Зачем он уточнил про «взрослых»? Сейчас меня либо почётно объявят одним из них, либо дискриминируют по этому признаку. Мнение отца на сей счёт — удивительно нестабильная штука. — Сегодня утром я поймал шпиона в хранилище — он пытался украсть Око Бури, и ему это почти удалось. Он уже взял камень, когда я застал его. Ничего себе. У хранилища настолько мощная защита, что я даже не могу сходу сообразить, как забраться так далеко. Парень должен быть очень хорош. — Мы не знаем, кто это, и как он преодолел наши системы охраны, — продолжил отец, — Сейчас он в подземелье. Его нужно стеречь — он может быть очень опасен. Я могу доверить это только тебе. Ну, уж нет! Я не останусь сидеть здесь, пока все сражаются! И мелкая лесть ничего не изменит! — Не вздумай перечить, Би-Хан, — холодно предупредил отец, угадывая мои мысли, — Пусть тебя сколько угодно называют «надеждой клана», ты — мой сын, и ты подчинишься. Куда я денусь. Я не готов ещё три дня простоять ледяной статуей в твоей гостиной, папочка. Пары попыток возражать мне хватило, чтобы усвоить урок. — Если бы твой брат не был болен, я оставил на страже его, а тебя бы взял в сражение, — отец мимоходом добавил дров в костёр братской вражды и удалился, гордый и холодный, как и всегда. Порой мне казалось, что вместо него со мной разговаривает ледяной клон — если этих болванов вообще можно заставить разговаривать. Вот какого черта? По его мнению, я достаточно взрослый для выпивки, достаточно взрослый, чтобы заботиться о брате-неудачнике, достаточно взрослый, чтобы использовать меня в качестве боксёрской груши на спарринге… Даже чтобы брать себе женщину! Или мужчину, что греха таить — хотя отцу лучше не знать об этих развлечениях. Но не достаточно взрослый, чтобы защищать владения клана? Как это может быть одновременно? Видимо, невезение моего бестолкового младшего брата разрослось до таких масштабов, что начало задевать окружающих — он мог бы использовать это в качестве оружия. Новая боевая техника — «неудача Тундры», заставляет противника поскользнуться на банановой кожуре и убиться насмерть! Пойти, что ли, на пленника посмотреть? Человек, который в одиночку смог пробраться в сокровищницу тайной цитадели Лин Куэй, заслуживает немного моего внимания. Если никого не будет, можно даже чуть-чуть поразвлечься. …Воин был прикован за запястья свисающей с потолка цепью. Он стоял прямо, без малейшего признака усталости. Он был одет в чёрное, маска почти полностью скрывала лицо — лишь глаза горели странным белым светом в темноте под капюшоном, и от этого взгляда становилось неуютно. В нем было что-то неуловимо знакомое, словно я где-то видел его раньше, но так давно, что уже не могу припомнить лица. В нем была тьма, он был полон ею до краёв, в нем была смерть — врагов и его собственная, в нем была тайна и какая-то насмешка — перед ним я чувствовал себя непослушным школяром, пойманным за недостойным занятием. Впрочем, так оно и было — я действительно собирался сделать кое-что недостойное, на чем лучше не попадаться. — Твоё имя, — пытаясь звучать жёстко, как отец, потребовал я. Ответа ожидаемо не последовало. Тёмный воин делал вид, что меня нет в комнате. Я резко ударил его по колену носком ботинка. Только судорожно выдохнул — ни крика, ни потери равновесия. Крепкий. Это будет интересно. Люблю, когда в таких делах все не сразу получается — это как-то особенно возбуждает. — Твоё имя, — снова бесстрастно спросил я. Он молчал, и я ясно почувствовал в этом молчании презрение. Ничего, ещё не вечер. Ты мне все расскажешь. А потом я повеселюсь, наблюдая, как отец заново выбивает из тебя те же сведения. Я повернул хитрый механизм на ближней стене — цепь натянулась чуть сильнее, выворачивая руки пленника. Могу поклясться, я услышал едва различимый стон. — Назови мне своё имя, — почти ласково предложил я, чувствуя привычную внутреннюю дрожь предвкушения. Знаю, это характеризует меня не с лучшей стороны, но мне нравится причинять боль. Мне нравится чувствовать свою власть в момент, когда я один решаю, будет больно дальше или нет. Иногда — для разнообразия — я решаю, что нет. Только не в этом случае. Имя он не назвал, я снова немного подтянул цепь. У него сбилось дыхание, доселе ровное и размеренное, как у человека, сидящего на удобном диване в гостиной. Впрочем, я уже не был уверен, что мой пленник — человек. Цепь натянулась ещё чуточку сильнее, и мой несговорчивый друг вскрикнул. Конечно, моментально взял себя в руки и не позволил мне наслаждаться его голосом, но моя кровь буквально вскипела от возбуждения… Я волен издеваться над человеком, достаточно сильным, чтобы взять Око Бури — разве можно не ощутить некоторый подъем? Я продолжил тянуть цепь — он вот-вот сдастся, и мысль об этом подстёгивала меня. — Твоё имя, — напомнил я условие, увеличивая натяжение. — Нуб! — низким рыком выдохнул он, подавшись вперёд. Это прозвучало подачкой, а не капитуляцией. Пленник кинул мне затравку, но вовсе не выглядел сломленным — сложно было представить лучший стимул продолжать. Тёмный воин умудрялся казаться хозяином положения — он явно не возражал против дальнейшей игры и умело управлял моими действиями. Я окончательно утвердился в мысли, что хочу его. Эта острая смесь ощущения власти и беспомощности затмила мне рассудок. Я подошёл к Нубу вплотную и, волнуясь от прикосновения, стянул чёрную тесную перчатку с прикованной руки. У него была очень бледная кожа и длинные пальцы, удивительно похожие на мои собственные. Неотрывно глядя в странные белые глаза, я приложил к его ладони свою — они совпали почти полностью. — Откуда ты пришёл? — прошептал я, намекая на продолжение. — Попробуй угадать, — с вызовом ответил он. Смех звучал в его голосе. Я заставил всю кожу моей кисти покрыться тонкими ледяными иглами и крепче прижал её к бледной руке Нуба. Он дёрнулся, когда иглы вонзились в его плоть. Мне захотелось вонзить в него не только их, и мой член моментально отреагировал на эти желания. Я убрал иглы и взглянул на его руку, покрытую странной темной кровью — она текла по его ладони, спускаясь тонкой струйкой по запястью, и исчезала в рукаве. Значит, все-таки не человек. Возбуждение хлестнуло меня, словно плеть — это делало Нуба ещё более привлекательным… Жаль, что нельзя просто взять его — отец может вернуться в любой момент, и мне сложновато будет объяснить, чем я тут занят. Придётся действовать тоньше — для начала можно ласкать себя на глазах пленника. Меня заводит, когда у таких тайных вещей появляется свидетель… А потом, когда мой несговорчивый друг возбудится, - а он обязательно возбудится, даю голову на отсечение — начнётся интересное. Желание, которое не может осуществиться, страшнее физической пытки. Это будет по-настоящему жестоко. Я хотел видеть его лицо — следить, как изменяется его выражение, от отвращения до интереса, от интереса до похоти. Я резким движением сбросил с него капюшон — у Нуба оказались черные волосы примерно до скул, подёрнутые проседью с каким-то необычным металлическим оттенком. На миг я испугался, что он слишком стар для моих забав, но вокруг его странных раскосых глаз, совершенно белых, лишённых даже зрачка, почти не было морщин. Отбросив сомнения, я снял с него маску — и в ужасе подался назад. Маска зазвенела по полу. У этого нечеловека было моё лицо. Иное, изменённое, но узнаваемо моё. Он был старше почти вдвое, у него была неестественно бледная, словно выцветшая кожа, на которой контрастно выделяется след темной крови, оставшийся от моей руки. Его белые глаза казались слепыми, черты были резче, чем у меня… Однако сходство не подлежало сомнению. Это были мои острые скулы, мои тонкие губы, мой прямой нос! Этого просто не может быть! Это какое-то наваждение, какая-то техника, позволяющая принимать облик противника — я слышал о колдунах, которые это умеют… Он просто морочит мне голову! Тем не менее, поражённый, я продолжал отступать под его пристальным взглядом, пока вдруг не натолкнулся на кого-то спиной. Вокруг меня мгновенно сцепились крепкие руки в черных перчатках — я даже не успел осознать, что происходит. Да как так-то?! Я не мог, просто не мог не услышать входящего в темницу человека! Его уже на лестнице было бы слышно, даже если бы это оказался отец! А это был не он — его захват я узнаю из тысячи. Я в панике пытался вырваться, но держали хорошо. Попробовал применить криомантию — не смог сосредоточиться и выдать хоть что-то, даже самое примитивное. Абсолютно ничего! Прав был отец — рано мне в сражение! Черт, да что же происходит? Тонкие губы прикованного — мои губы — растянулись в усмешке мрачного удовлетворения. Меня резко толкнули к нему, не выпуская из захвата. — Итак, мой дорогой Сайбот, — произнёс пленник, обращаясь, по всей видимости, к своему неведомому союзнику, который меня удерживал, — Что же мы будем делать с этим молодым человеком? — Думаю, можно неплохо провести время, — ответил тот точно таким же голосом, словно звучало эхо. Я попытался извернуться и взглянуть на того, кого назвали Сайботом, но он схватил меня за волосы и резким движением повернул мою голову к Нубу. Тот подался вперёд и впился в мои губы жёстким, настойчивым поцелуем. Вынужден признать, что ничего не понимаю в жизни. Я не понимаю, какого черта он целовал меня вместо того, чтобы убить. Я не понимаю, какого черта я не сопротивлялся. Я совершенно не понимаю, как умудрился проморгать этого проклятого Сайбота, который держал меня стальной хваткой, не позволяя отстраниться ни на дюйм. И, разумеется, я не имею ни малейшего понятия, почему у меня продолжает стоять. — Нравится? — насмешливо прошептал мне в ухо Сайбот. Я чувствовал его дыхание, его крепкое тело, прижатое к моей спине, местами слишком крепкое… Нет! Только не это! Внезапно до моего оцепеневшего сознания с сильным опозданием докатилась мысль, что именно собрались делать эти двое. Я начал отчаянно вырываться и как следует укусил Нуба. Рот наполнился пепельным вкусом его крови, похожей на глоток крепкого сигарного дыма. Нуб отстранился и посмотрел на меня исподлобья — на его (моей!) нижней губе застыла тёмная капля. Сайбот потянулся над моим плечом, поцеловал Нуба, слизывая кровь, и я увидел, что они оба совершенно одинаковые, словно отражения в зеркале. Это не показалось удивительным — в глубине души я подозревал, однако меня пробила дрожь возбуждения — против воли зрелище показалось мне безумно волнующим. Два страстно целующихся близнеца, странная кровь на их губах, моё лицо, отражающееся в их лицах, что делало меня в определённой степени сопричастным… Потянувшись к союзнику, Сайбот невольно прижал меня к нему вплотную, и я ощутил, что сам Нуб возбуждён не меньше, чем его двойник… Они буквально зажали меня между своими напряжёнными членами, словно пытаясь пройти сквозь меня и слиться воедино. К моему стыду, моё собственное тело отреагировало на происходящее весьма однозначно, вопреки воле своего владельца. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я пытался думать о чем-то несексуальном (о варёном шпинате, например — почему-то мысль об этой аморфной овощной субстанции здорово сбивает возбуждение), но это оказалось совершенно невозможно, пока перед моими глазами разворачивалось столь соблазнительное действо. Нуб отстранился от своего близнеца и коснулся губами моей шеи. Откуда этот сукин сын знает, как именно мне нравится? Что чуть ниже уха, что по ходу сонной артерии, что в месте перехода шеи в надплечье, что вдоль ключицы… Впрочем, если он может принять мой облик, то вполне возможно, что ещё и мысли читать умеет — ничему не удивлюсь. Несмотря на то, что мне было очень не по душе происходящее, я не мог не оценить ироничность задумки — изнасиловать меня, приняв мой же собственный вид. Меня трясло от возбуждения, я почти не осознал момент, когда Сайбот свободной рукой извлёк из кармана моих тренировочных штанов ключи. Спустя пару секунд руки Нуба уже были свободны, и я почувствовал их на моих бёдрах. Он рывком привлёк меня к себе, впился в губы, оставив шею Сайботу, поцелуи которого оказались куда более болезненными, нежели у двойника. Я буквально чувствовал, как от них остаются синяки, но это вовсе не уменьшало возбуждения — наоборот, подстёгивало, заводило ещё сильнее. Никогда не замечал за собой мазохизма, но не зря говорят, что садизма в чистом виде не бывает, все садисты немного склонны и к противоположному. Ненавижу себя за это. То, что происходит — позор. Я позволил себя поймать, я позволил заниматься с собой непотребством (которое с каждой минутой становится все непотребнее и непотребнее), я не смог дать отпор. Меня же просто используют, как жалкую шлюху! Конечно, вряд ли технически это будет существенно отличаться от того, чем мы уже около года занимаемся с грандмастером Лин Куэй, но с моральной точки зрения отличие принципиальное! Одно дело — развлечения по взаимному согласию, другое дело — насилие. И самое позорное — мой проклятый стояк. Я должен отбиваться до последней капли крови, а у меня, видите ли, стоит! Наверное, после того, как они завершат, мне придётся покончить с собой — не представляю, как жить с таким стыдом. Нуб отнял у Сайбота мою левую руку и приблизил запястье к своим губам. Нет-нет-нет, только не сюда, это слабое место! Он знает! Будь он проклят, он откуда-то знает про этот мой маленький личный фетиш! Видимо, из чувства протеста способность к управлению холодом сработала бесконтрольно, и кожа за миг до поцелуя покрылась тоненькой корочкой льда. Тёмный воин скользнул по ней кончиком языка — ощущение сквозь лёд оказалось таким тонким и изысканно возбуждающим, что я мгновенно сдался. Ледяной покров буквально впитался в кожу, и мой насильник наконец-то добрался до вожделенного места, коснувшись сначала дыханием, только потом губами. От запястья по всему телу словно прошло электричество. Черт, да я могу кончить только от этого! Что за нужда во всех этих нежностях? Хотите трахнуть — так давайте уже, и покончим с этим! Но нет, эта парочка — садисты похлеще меня. Они знают, что долг не позволит мне наслаждаться происходящим, и потому мучают, наблюдая, как я мечусь между честью и желанием. Думаю, я сам виноват в этой ситуации. Если бы я сделал именно то, о чем просил отец, а не пошёл бы на поводу у своих наклонностей, ничего бы не случилось. Странно, прежде все проходило, как по маслу. Знал ведь, чувствовал, что рано или поздно до добра не доведёт! Би-Хан, дружище, да ты куда больший неудачник, чем твой брат! Тем временем Сайбот протянул Нубу свободную руку, и тот, не отрываясь от моего запястья, стащил с неё перчатку. В этом жесте было что-то очень интимное, не до конца мне понятное… Но долго размышлять над этим мне не пришлось — рука Сайбота скользнула мне под футболку (мне почему-то вдруг стало стыдно, что я тренировался в таком затрапезном виде, поленившись одеться, как полагается). Он гладил мою кожу, покрывшуюся мурашками от волнения и удовольствия, несильно сжимал соски — черт, я даже и не знал, что мне это нравится! Прикосновения губ к шее, прикосновения губ к кончикам пальцев, прикосновения рук к обнажённой коже — я таял между ними, как мороженое, и едва не пропустил момент, когда Сайбот ослабил хватку. Я резко дёрнулся, пытаясь высвободить правую руку. Но Нуб среагировал быстрее — потянул меня к себе, разворачивая, и я оказался уже в его захвате, лицом к Сайботу. Рассмотрев того подробнее, я осознал, что он немного отличался от брата (или кем они там друг другу приходятся). Он был бледнее, не такой контрастный, и ещё меньше похож на живого — скорее, на тень или зеркальное отражение. Времени это отражение не теряло — он освободился от второй перчатки, и его руки вернулись ко мне под одежду. — Не сопротивляйся, и будет хорошо, — прошептал мне в ухо Нуб. Да пошёл ты со своим «Хорошо»! Хорошо будет, если вас обоих поразит неожиданная импотенция! Неплохо бы, чтоб меня она тоже поразила, потому что пальцы Сайбота скользили все ниже, и скоро станет очевидно, что идейное сопротивление этим двум ублюдкам поддерживаю не весь я. Я сделал ещё одну жалкую попытку вырваться, когда почувствовал, как рука проникает в мои штаны, но успеха она, конечно, не возымела. А потом тонкие пальцы Сайбота обхватили мой член, и стало совсем не до сопротивления. Медленные, сводящие с ума движения лишали меня воли — я не мог думать ни о чем другом, я почти не обратил внимания, когда Нуб туго стянул мои запястья своим ремнём… И вернулся к реальности, только когда ласка прекратилась — я инстинктивно потянулся к Сайботу за продолжением, но вовремя одёрнул себя, жалея, что не могу дать себе по лбу. Боги милостивые, какой же я болван… Нуб толкнул меня вперёд и, положив мне на плечо тяжёлую, сильную руку, заставил опуститься на колени. Я мгновенно понял, что они собрались делать. Мало мне унижений сегодня, теперь ещё это! Пара проклятых колдунов взялась за копирование моей внешности весьма основательно — наши члены почти не отличались. Первым был Нуб. Я предпочёл делать все сам — именно в этом вопросе чем больше сопротивляешься, тем хуже тебе приходится. Эх, что бы сказал отец, зайди он в темницу, чтобы увидеть, как его старший сын делает минет пленнику, которого должен был охранять! Впрочем, вздумай он заглянуть в спальню к грандмастеру, он увидел бы вещи поинтереснее и больше не задавался вопросами, почему я так обленился в последнее время и почему мне за это до сих пор не "прилетело"… Черт, как без рук неудобно! Впрочем, если сейчас постараться как следует, на этом может все закончится, хотя бы у одного из них. Нуб позволял мне действовать самостоятельно, почти не принуждая, занятый поцелуями со своим двойником. Я почувствовал его напряжение и ускорился, поскольку был уверен, что мы вот-вот финишируем, но чёртов Сайбот схватил меня за волосы (как он это любит) и заставил взять уже у него, куда глубже, чем это было бы комфортно. К счастью, долго это не продлилось. Нуб, который явно был лидером в этой парочке, рывком поднял меня с колен и повернул к себе спиной. Штаны отправились на пол, и я почувствовал его член между ягодиц. Сайбот завороженно наблюдал за происходящим, и я чувствовал волнующую беззащитность под этим взглядом. Я прикусил губу, пытаясь не издать ни звука — впрочем, боль оказалась не такой ужасной, как ожидал. Тёмный воин был очень осторожен — погружался постепенно, давая мне привыкнуть, пока мы не соединились полностью. — Кричи, — выдохнул он мне на ухо, сопроводив это энергичным движением. Стало больнее. — Нет, — угрюмо ответил я. Ещё не хватало. — Кричи, — настойчивей приказал Нуб, выходя из меня почти полностью и резко входя обратно. — Нет. Я попытался скрыть охватившее меня при этих словах возбуждение, но почувствовал, что предательски краснею и снова начинаю дрожать. — Хуже будет, — предупредил мой недавний пленник, снова толкаясь внутрь. — Пусть, — отозвался я, пытаясь сжаться, но это оказалось не самой лучшей идеей. Он продолжил с силой терзать мои бедра, заставляя меня сгорать от стыда и вожделения. Сайбот подошёл ближе, по-хозяйски целуя меня, и, неожиданно для себя, я попробовал ему ответить. Чего уж теперь терять! Хуже насилия может быть только недоделанное насилие. Я не ледяной клон. Это было сильнее меня. Я ответил на поцелуй, и сразу стало ощутимо легче, словно внутри сломался какой-то барьер. Я с упоением стал целовать Сайбота, так, что голова кружилась, и это было действительно хорошо. Он снова умело ласкал меня внизу в такт движениям своего брата внутри меня, и, когда наши губы разомкнулись, я с наслаждением закричал, запрокинув голову и позволяя ему вновь приникнуть к моей шее. — Молодец, — шепнул мне Нуб, легонько укусив за мочку уха, и стал действовать более плавно. Я повернул голову, чтобы поцеловать и его тоже. Было жарко и тесно, было сладко и страшно… Я не владел собой – и, вопреки моей натуре, мне это нравилось. Наверное, по аналогии с известным стишком про рыбу, я буду плохим криомантом. Поцелуи Сайбота спускались все ниже, и вскоре я обнаружил его стоящим передо мной на коленях. Я едва не потерял сознание, когда его губы коснулись головки моего члена. И снова он знал, как я люблю. Сайбот делал это так медленно, как только возможно, не слишком глубоко — ощущения получались очень тонкими и тягучими, контрастно отличаясь от дерзких и болезненных движений двойника внутри меня. Все вместе это создавало буквально симфонию в моем теле, гармоничную и страстную. Нуб, только что заставлявший меня кричать, теперь зажимал мне рот рукой, и я с наслаждением брал губами его изящные пальцы… Неожиданно оба они покинули моё тело, и я едва удержался от разочарованного вопля — мне не хватило буквально секунды до завершения. Обессиленный, я упал на колени, как только меня перестали держать. Связанные руки взорвались болью. Сайбот тенью поднялся навстречу брату — тот впился в его губы ревнивым, собственническим поцелуем. Спустя бесконечное мгновение Нуб с явным сожалением оставил губы своего близнеца и вернулся ко мне. Он легко швырнул меня на спину, словно куклу. Надеюсь, что когда-нибудь смогу так же раскачаться — ведь телосложение у нас, по идее, должно быть одинаковое. У нас обоих крепкие кости, большие, но в то же время изящные руки, высокий рост и довольно широкая грудная клетка… Только он выглядит крупным хищником, сытым и сильным, а я — мальчишкой, недокормленным щенком, которому только предстоит стать зверем. Интересно, он специально не стал копировать меня полностью или же это огрех магии, оставивший этому демону его собственный возраст и размерности? Место Нуба занял Сайбот — он лёг на меня и проник почти нежно, но это мало помогло. Да что ж я узкий-то такой! Когда он начал двигаться, мне пришлось кусать губы, чтобы не заорать на всю цитадель. Сукин ты сын, хоть бы взял пример с брата и дал себя смазать! Помоги хотя бы мне — я же кричать сейчас начну! Словно услышав мои мысли, партнёр глубоко поцеловал меня и, не отрываясь, продолжил медленные движения. Человек ко всему привыкает, и вскоре я уже подавался ему навстречу, сдирая кожу о холодный каменный пол. Мне не хватало только свободных рук — прикасаться к чудесному бледному телу, зарыться в волосы, провести по губам… Мы стали понемногу наращивать темп, когда наблюдающий эту сцену Нуб присоединился к нам. Он за волосы оторвал Сайбота от меня и поцеловал его сам. Мне вновь стало не по себе при виде двух моих двойников, так откровенно занятых друг другом. Не думаю, что когда-нибудь в жизни увижу что-то столь же возбуждающее. Думаю, Сайбот бы со мной согласился — я чувствовал, как его член напрягся во мне ещё сильнее, хотя минуту назад я был уверен, что такое невозможно. Нуб оторвался от близнеца и выпустил его волосы, но только за тем, чтобы заняться им другим способом. Я приподнялся, насколько позволяли руки, чтобы не пропустить ничего — и ощутил, как моё лицо заливает краска смущения. Мне впервые стало неловко оттого, что я вторгся в нечто интимное… Сайбот только глухо рыкнул и выгнулся, когда близнец вошёл в него — для них это явно было привычным делом, в чем лично я не нахожу ничего удивительного. Если бы у меня был такой брат, я бы тоже обдумал идею заняться с ним любовью. Ой, как он его… Даже завидно немного. Сперва двигался только Нуб, но по мере привыкания и Сайбот возобновил движения — вскоре мы все трое слились воедино. Я просто с ума сходил, видя перед собой моё собственное лицо, искажённое сладкой мукой, видя собственные пальцы, обнимающие моё собственное тело… Боль давно превратилась в удовольствие, я кричал на пару с Сайботом, когда мы делали перерыв в поцелуях… Терпеть больше не было сил, и я сломался. — Нуб… Руки… Пожалуйста! — задыхаясь, взмолился я. Мне было жизненно необходимо прикоснуться хоть к одному из них… И к себе. — Умоляй, — приказал тёмный воин, которому дышать было не легче, чем мне. — Пожалуйста! — согласно отозвался я, глубже насаживаясь на член Сайбота. Я бы отдал все на свете за оргазм. — Развяжи, — шепнул Нуб на ухо близнецу, поцеловав того в основание шеи — у меня завистливо заныло то же место, одно из моих любимых. Сайбот, погрузившись в меня на всю длину, потянулся за спину и парой привычных движений освободил меня. Наконец-то! У меня на миг мелькнула в голове мысль начать сопротивление — сейчас, когда они возбуждены и беззащитны, но я отмёл её как смехотворную. Только не теперь, когда мои онемевшие пальцы сквозь покалывание наконец-то ощутили разгорячённую кожу Сайбота! Ещё ни одно прикосновение не томило меня так, как это, я никогда ещё никого не хотел так сильно, как этих двоих. — Могу я… — спросил я у Нуба, тот только коротко кивнул — он сам был совсем близок к завершению. Я обхватил рукой свой член — поверх тут же легла рука Сайбота, и этого одного хватило, чтобы мой мир взорвался в оргазме. Я кончил так сильно, что у меня едва не лопнули барабанные перепонки — никогда не думал, что оргазм может быть таким. Судорога прошла по всему моему телу, я ощутил волну удовольствия буквальной каждой клеткой. Так долго… Так хорошо… Я пришёл в себя как раз вовремя, чтобы увидеть, как близнецы, ни на миг не прерывая поцелуй, кончили одновременно. Я словно со стороны увидел то, что пережил мгновение назад — как они закрывают глаза, как дрожат и выгибаются их тела, почувствовал, как из тела Сайбота в моё потекло горячее семя… В этот момент мы действительно стали едины в трёх лицах — одним телом, одной мыслью, одним наслаждением. И я почувствовал, что жизнь моя уже никогда не будет прежней. … Прошла целая вечность, прежде чем мы пришли в себя. Близнецы быстро привели себя в порядок, поскольку почти не раздевались, а вот на сбор моей одежды, разбросанной по всей камере, понадобилось куда больше времени. Вернув себе пристойный вид, Сайбот приблизился к брату и вдруг превратился в тень, впитавшуюся в кожу Нуба, как чернила. А я знал! Знал! Парень, ну ты и извращенец — спать сам с собой! Я восхищён, честное слово. Любопытно только, как отец умудрился тебя поймать — если ты можешь менять свой облик и создавать таких реалистичных двойников… Кстати, об отце. Интересно, как я объясню ему весь этот погром и исчезновение пленника? Он с меня шкуру сдерёт, когда поймёт, что я не оказал должного сопротивления. — Мы должны тебя прикрыть, — неожиданно услышал я голос Нуба. Тебе-то какое дело до моих трудностей? Беги уже отсюда, а то нам придётся драться. Не хотелось бы бить человека, который подарил мне лучший оргазм в жизни, — Я закую тебя в кандалы. Синяков на тебе достаточно, расскажешь человеку, который меня поймал, что я вырвался из оков и победил тебя в поединке. Тебя накажут не сильно. Вот спасибо! Всю жизнь мечтал опозориться перед отцом. Но, за неимением лучшего варианта, пришлось соглашаться. Тем более, правда куда постыднее, чем эта версия. Мои едва освободившиеся запястья обвила цепь, я занял место пленника, и несчастные руки, только вернувшиеся к нормальному кровообращению, принялись затекать уже в другом положении. В момент, когда Нуб закреплял цепь под низким потолком камеры, я встретился с ним взглядом (хотя определить, куда именно смотрит человек без зрачков, достаточно проблематично) и неожиданно прочёл на его лице боль. Страшную, безысходную муку, которой не было названия в человеческой речи. Никогда не думал, что моё лицо способно выражать такие глубокие чувства. Его непонятное горе поразило меня до глубины души, всколыхнуло самые основы моего естества, отозвалось во мне пронзительным эхом, и в этот миг я почувствовал нечто новое, некое глубинное сродство к этому нечеловеку. — Прости меня, — глухо произнёс он. Я улыбнулся искусанными губами. Простить за лучшее, что было в моей жизни? Ты с ума сошёл? Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, словно собираясь с силами. — Прости меня, — быстро проговорил Нуб, — За то, что сделал с тобой. Прости, что твоя жизнь теперь превратится в ад. Однажды ты поймёшь меня, и, может быть, простишь. О чем он говорит? Считает, что лишил меня невинности? Тогда он сильно заблуждается! Может, думает, что нанёс мне душевную травму? Но я что-то не ощущаю себя травмированным. Я чувствую себя… проснувшимся. А наказание, которое мне грозит — это ерунда, а не ад. — Для тебя будет лучше, если ты никогда не будешь меня искать, — закончил он, убрав со лба волосы, как доселе делал только Сайбот. Какая самоуверенность. С чего он взял, что я собираюсь его искать? Но, когда Нуб-Сайбот повернулись к выходу, я с пронзительной ясностью осознал: да, собираюсь. Я буду его искать. Чтобы моё тело запело снова, чтобы душа опять завибрировала всеми струнами. Он нужен мне, кем бы он ни был. — Нуб! — окликнул я, когда он уже был у самых дверей. Тёмный воин обернулся, и у меня защемило сердце. — Поцелуй меня… Ну, на прощание, — сбивчиво попросил я, пряча взгляд. Было неловко, но я не мог отпустить его просто так. Несколькими быстрыми шагами, словно именно это и собирался сделать, он преодолел разделявшее нас расстояние и приник к моим губам, приоткрытым в ожидании. Это было горько и страстно, это был наш последний поцелуй, и я не мог надышаться им. В какой-то момент манера чуточку изменилась, и я понял, что целую Сайбота. Потом вернулся Нуб, чтобы закончить начатое. Контакт прервался, и губы тут же свело от желания почувствовать это вновь. — Прощай, — сказал Нуб, покровительственно поцеловал меня в лоб и быстро исчез в дверях. — До свидания, — прошептал я в ответ, чувствуя, как моя душа покрывается льдом.