Димкина месть

В пыльной, отдающей запустением, квартире все кажется чужим, предметы, мебель, интерьер, все абсолютно вызывает неприязнь. Мне адски плохо и, пребывая в равнодушной апатии, я ничего не хочу делать, никого не хочу видеть, даже Гошку, искренне радующемуся моему появлению из небытия. Историю своего таинственного исчезновения я ему не рассказываю, соврав, что навещал дальних родственников в отдаленной сельской местности. Миронов мне не верит, мой измученный, больной вид не только не подтверждает, а, скорее, опровергает эту версию. Я с большим трудом адаптируюсь к новой или старой, как посмотреть, реальности. Несмотря на то, как Марк поступил со мной, я все еще скучаю по нему, хоть и понимаю бессмысленность собственных идиотских чувств. Мне не хватает его рук, тепла, чертовой усмешки и болотных глаз. А если я слишком долго думаю о нем, иногда он мне снится, и тогда я сплю спокойно, без кошмаров, так и не оставивших меня в покое после той аварии. К концу месяца я почти прихожу в себя, и даже набираю обратно два из сброшенных ранее пяти килограммов. Замечая положительные изменения в моем настроении и поведении, Гошка становится активнее в своих ухаживаниях и вскоре мне придется либо давать ему отпор, либо соглашаться на его настойчивое внимание, которое я так успешно избегаю последнее время. Не то, чтобы меня радовало такое положение вещей, но я особо и не против, так как он мне здорово помогает, а знакомиться с кем-то еще в данный момент я категорически не способен. И желания нет ни малейшего. Семейство Приваловых отбило его полностью. Я пытаюсь отыскать в недрах стиральной машины «проглоченные» ею носки, когда раздается громкая трель дверного звонка. Плюнув с досады, я плетусь открывать. От возникшего на пороге гостя я, видимо, впадаю в мгновенный шок, кататонию или, возможно, кому, иначе никак нельзя объяснить тот факт, почему я сразу не захлопываю дверь. Потому что передо мной стоит Марк Витальевич собственной персоной, в стильных черных брюках и белоснежной рубашке, превосходно подчеркивающей рельефы его фигуры. Бля, как он хорош! Но пока я мастерски изображаю столб, он успешно просачивается в прихожую, и выгнать его теперь из помещения представляется непосильной задачей. — Очаровательные шортики, — говорит он мне вместо приветствия, но его дружеский тон мне как нож в горло, а потому я демонстративно не замечаю его фразу. — Какого черты ты приперся? — поворачиваясь к нему спиной, интересуюсь я и, не дожидаясь ответа, ухожу вглубь квартиры. Настырный, полностью игнорирующий мой демарш, он следует тенью за мной, заставляя нервничать, хотя от дурацкого волнения при встрече с бывшим тюремщиком пульс резко учащается, а на скулах появляются два лихорадочных пятна. — Давай поговорим, Димка, — предлагает он, входя в комнату. — Нам не о чем разговаривать! — я начинаю злиться. — А в чем дело? Ты выглядишь расстроенным, — искренне удивляется Привалов, и его непонимание приводит меня в ярость. — Ты издеваешься? Ты меня использовал! — выкрикиваю я, не в силах сдерживать обуреваемые меня эмоции. — Использовал, чтобы свести собственные счеты с Андреем! — Правда? Ах, да, конечно, правда. Но ведь и ты не без греха, мальчик мой, не так ли? — мой собеседник прищуривается. — Ты успешно вернул интерес Андрюхи, но вовсе не за тем, чтобы наслаждаться его обществом. Частично за тем, чтобы наказать его, а частично, чтобы поправить свои финансовые дела. Проигранный тендер оказался соломинкой, переломившей в итоге хребет верблюду, а те инженерные разработки, которые ты у него стащил, принесли тебе неплохие бабки. Да, мой братец чокнутый урод, он много чего в жизни натворил, и я его не оправдываю, но, будем честны: ты тоже его использовал. И очень удачно. А я использовал тебя, так что все справедливо. Несколько странно обвинять меня в том, чем ты и сам занимался. Его спокойная речь моментально утихомиривает меня, к тому же, он прав. Я, безусловно, не рассчитывал, что младший Привалов перевезет меня к себе, это оказалось побочным эффектом моих продуманных действий. Но выносить его сволочной характер на самом деле стало легче, когда я взломал его ноут. И, да, воровство есть воровство…я точно не паинька. Но, несмотря на правоту Марка, мне трудно с ней согласиться, так что сдаваться я не собираюсь. Я чуть не подох после его жестокого представления! — Ты не появлялся четыре недели, не позвонил ни разу, а теперь возник из ниоткуда, чтобы рассказать мне, что я поступал неправильно? — с сарказмом спрашиваю я, засовывая руки в карманы, и остро ощущая отсутствие одежды на верхней части тела: стирка поглотила все мои шмотки. Но торчать полуголым в присутствии бывшего любовника действительно крайне неуютно. Особенно, когда он так внимательно меня рассматривает, прямо-таки сканирует. — Ты злишься за мое отсутствие? — понимающе улыбается Привалов, и я сразу ощущаю себя восемнадцатилетней неопытной девчонкой, предъявляющей претензии взрослому бойфренду. Бля! — Или тебя бесит, что я дал тебе уйти? Но, вспомни, ты меня сам послал, а бегать за строптивыми мальчиками как-то не в моем стиле… Да и занят был тотально, разгребая то, что вы наворотили на пару с Андреем. — Ты меня растрогал, — с иронией откликаюсь я. — Мне только одно не понятно, что ты здесь делаешь? — Не будь засранцем больше, чем ты есть, Димка, — Марк усмехается, но от усмешки веет грустью. — Все просто: в один прекрасный день вдруг выяснилось, что мне тебя не хватает. Сюрприз, сюрприз! Я никогда не думал, что буду по тебе скучать, но я скучал, и это сводило меня с ума. Так что в итоге пришлось забить на собственные принципы, гордость и прочую чепуху, и прийти. И, знаешь, я не тупой, я отлично понимаю, почему ты злишься на меня и что ты пережил тогда, у меня дома с Андреем, не самые приятные моменты. Но вот что я скажу: как бы не выглядели с твоей точки зрения наши отношения и то, что случилось, я — вовсе не тот монстр, которого ты нарисовал в своем воображении. Поверь мне, Димка. Воздух вдруг прекращает поступать в легкие, и я понимаю, что временно забыл, как дышать. Возможно, он говорит правду, но я боюсь снова вляпаться, мне кажется, я тогда просто не выживу. Да и чудес не бывает… — Мне кажется, ты слишком многого ждешь от меня, — наконец, подаю я голос. — Ты непредсказуемый, опасный, временами пугающий, твое поведение и темное прошлое меня здорово напрягают. Я вообще не представляю, как тебе можно верить, с твоим-то жизненным багажом. В какую криминальную группировку ты там входил? Этот, как его… — Господи, чем забита твоя голова? Какие еще группировки? При чем тут они? — Марк с досадой ерошит волосы рукой. — Не стоит верить интернетам, в них нет ни слова правды! — Камень, что ли, — бормочу я упорно, прозвище цепляется за память, но упорно отказывается «выплывать» на поверхность.. — Кремень, — вздыхает мой визави, — У него фамилия Кремнев. И он на самом деле состоял в ОПГ. А я нет. Никогда. — Знаешь, в поисковиках другое пишут. — И слава богу. Потому что я не криминальный авторитет. Мы с Кремнем спали. Много лет подряд. — Что? — я таращусь на него в немом изумлении, абсолютно дезориентированный происходящим. — Ну, да, он был моим любовником. Мы познакомились с ним в две тысячи третьем, мне только-только двадцать исполнилось…я изучал английский в пригороде Лондона, захудалый такой городишко, пойти некуда. Торчал безвылазно в гостинице, и однажды на ресепшн встретил его. И завертелось. Я и развелся из-за него. О том, что он из братков я узнал уже здесь…Естественно, если бы кто-то вычислил наши отношения, плохо бы нам пришлось, он в иерархии достаточно высокую ступеньку занимал. — Но он же…преступник? — я пытаюсь понять Марка, но в голове подобное укладывается плохо. — Любовь зла, сам знаешь. А я действительно его любил. И с тех пор, как его убили, у меня ни с кем длительные так отношения не сложились, я ведь однолюб. Даже тени чувств ни разу не проснулись…До сих пор. Ты мне серьезно нравишься, — вдруг круто меняет он тему, бросая на меня горящий взгляд странно мерцающих зеленых глаз, словно на болоте развели костер и, вздрогнув, я невольно отступаю назад, пока не спотыкаюсь о ножки кровати. — Еще вопросы? Или хватит? — насмешливо ухмыляется Привалов, точно зная, какое воздействие на меня оказывает его поистине колдовской взор. — Где Андрей? — выпаливаю я, даже не подумав толком. Моему явно собеседнику не нравится интерес к этой теме, но, тем не менее, он отвечает, хоть и неохотно: — Он в Питере. Уехал к родителям. И останется там, сюда ему лучше не соваться. — Кто устроил аварию? — я неумолим. — А ты упертый, молодец…Ребятки Андрея, конечно. Не смогли с ним связаться, а ждать надоело, вот и надумали по-быстрому вопрос решить. — Твоя рана? — А это уже результат моих действий. Я разруливал ситуацию, но, парни нервными оказались, отсюда и ранение. Если бы не Галчонок, кстати, плохо бы мне пришлось. Ты доволен? Все выяснил, что собирался? Теперь я прощен? Ну, нет, приятель, ты так легко не отделаешься. Я от тебя в свое время натерпелся предостаточно, теперь моя очередь. Идея вспыхивает в мозгу стремительно, как пламя от зажженной спички и, хищно глядя на обтянутый тонкой тканью мускулистый торс и, холодея от собственной наглости, я озвучиваю то, на что при других обстоятельствах никогда в жизни бы не решился: — Я тебя прощу, если ты дашь мне трахнуть себя! Ни грамма удивления на невозмутимом лице. Сволочь, он умудряется контролировать ситуацию даже сейчас! Мгновение Привалов обдумывает сказанное, но потом медленно подходит ко мне, расстегивая на ходу рубашку и почти мурлычет: — Какой смелый мальчик…А ты уверен, что в состоянии проглотить тот кусок, который откусил? И прежде, чем я понимаю, что происходит, он ловко опрокидывает меня на кровать, подминая под себя одним неуловимым движением. — С твоими претензиями или, вернее, притязаниями, все ясно, а как насчет моих? — шепчет он мне на ухо, и его горячее дыхание обжигает, ввергая меня в пучину моментального и неконтролируемого возбуждения. — Фирму Андрея именно ты добил, а ведь она теперь мне принадлежит и сейчас ее надо как-то поднимать, а это весьма дорого. Та тропическая пальма, которую ты у меня дома уничтожил, будучи пьяным в хлам, тоже бешеных бабок стоит…Я уж молчу про выпитый алкоголь… Как возмещать убытки будешь? Его руки неторопливо скользят по моей груди, животу, устремляются ниже, добираясь до ягодиц, потом перемещается на член, обхватывают его, поглаживают, дразнят. Я постанываю от приятных ощущений, но, когда начинаю непроизвольно толкаться вперед, пальцы Марка проникают внутрь, и от пронзительного удовольствия, у меня перехватывает дыхание. — Впрочем, мы всегда можем урегулировать наши разногласия…- сквозь полуприкрытые веки я вижу знакомую насмешливую улыбку, — предлагаю произвести, так сказать, зачет взаимных требований… ты согласен? Вдруг все прекращается. У меня возникает чувство, словно меня со всей дури шарахнули об стену, тело ноет, требуя продолжения ласк, внутри пульсирует мучительно-острым неудовлетворенное желание. — Я согласен! — выдыхаю я и, вцепившись в широкие плечи Марка, с силой тяну его на себя, — я на все согласен! Только не останавливайся, черт тебя дери!!! Он с готовностью следует моей страстной просьбе, и мы скрепляем нашу сделку очень древним и всем известным способом.