Димкина месть

Сначала мы яростно целуемся, лаская друг друга в безумной лихорадке, но потом Марк внезапно приподнимается вместе со мной, цепляющимся за него всеми конечностями, меняя позу. И вот я уже сижу на нем, плотно обхватывая ногами за талию и подставляя грудь и живот под его жадные, агрессивно-настойчивые губы. То нарочито чувственные, то дразняще-невинные, эти горячие, страстные прикосновения оставляют на теле ноюще-сладкие отпечатки удовольствия, заставляя все внутри меня дрожать и вспыхивать яркими огнями. Когда он с силой сжимает мои ягодицы, одновременно целуя в ямку между ключицами, возбуждение становится невыносимым. Тяжело дыша, я немного отстраняюсь, но, не высвобождаясь из его объятий, с вымученным смешком шепчу: — Мы до секса-то доберемся сегодня? Или ты решил меня добить в танце? — Какой ты нетерпеливый…- приподнимает бровь в притворном удивлении Привалов и вдруг резким движением опрокидывает меня на спину, и вот я ощущаю его игривый язык на внутренней поверхности своих бедер, исследующий, пробующий на вкус нежную кожу, а когда он принимается хозяйничать в том месте, куда приличным людям вход воспрещен, меня выгибает дугой. — Мааарк, — почти рычу я, бессильно хватаясь руками за простыню, комкая ее, сминая в попытке совладать с мучительно-приятными ощущениями, но мои беспомощные трепыхания и всхлипы лишь добавляют азарта моему кардинально сменившему амплуа похитителю. На секунду он возникает надо мной, словно проверяя, жив ли я еще после его атаки, и я замечаю на его лице знакомую, насмешливо-ехидную, усмешку. Меня озаряет мгновенная догадка, но вместо того, чтобы озвучить ее, я лишь втягиваю раскаленный воздух сквозь стиснутые зубы, поскольку теперь вниманием Привалова полностью завладел мой давно одеревеневший член. — Ты! — сделав над собой адское усилие, все же выдыхаю я, пока его ладонь «путешествует» там, между моих ног, заставляя меня шипеть и извиваться от интенсивных ласк. –Ты давно хотел меня трахнуть? — Сразу, как только увидел, — подтверждает мой вывод Марк, широко улыбаясь, — такой аппетитный парнишка со взъерошенными волосами… Не договорив, он осторожно входит в меня, и я забываю обо всем, сосредотачиваясь на новых впечатлениях. Он большой, больше всех тех, с кем мне приходилось иметь дело и когда давление нарастает, мне становится слегка неуютно. Однако Привалов не спешит, давая мне возможность привыкнуть к его размерам, и начинает двигаться только после моего нетерпеливого, настойчивого ерзанья. Каждый его толчок, каждое движение разжигает внутри неутолимое пламя, мы движемся почти синхронно, он во мне, и я — навстречу ему, вскидывая бедра, стремясь оказаться ближе, прижаться теснее, раствориться в нем, наконец. Стук собственного сердца эхом отзывается в моих ушах, пальцы скользят по влажным плечам, накачанной спине и, теряющий всякое представление о реальности, я тянусь вперед, пытаясь поймать ртом раскачивающийся крестик на золотой цепочке Марка… Слыша мое частое, прерывистое дыхание, он убыстряет темп до невозможного, и вскоре я чувствую плавное приближение оргазма. Последний — сумасшедший рывок — и нас обоих будто подбрасывает вверх, мой беззвучный вскрик и его хриплый стон сливаются воедино, после чего мы оба замираем, вжимаясь друг в друга и стараясь продлить агонию наслаждения. — Ты ненасытное чудовище, — пытаясь отдышаться, говорит Марк и, неохотно расцепляя объятия, падает рядом со мной. — Неужели? — едва слышно уточняю я, чувствуя дрожащие от недавнего напряжения мышцы и странную пустоту внутри. Мыслей нет, голова легкая, и совершенно не хочется шевелиться. — Нам нужно в душ, — бормочу я, утыкаясь носом в теплое и почему-то — привычное — плечо своего похитителя. –Конечно, — лениво отзывается он, явно не собираясь никуда идти. — Я… быстро…на минуточку и потом ты…, — охваченный теплой истомой, устало сообщаю я, но не успев осуществить задуманное, моментально отрубаюсь. Просыпаюсь я внезапно, как от удара, и пару мгновений бессмысленно таращусь в окружающий меня полумрак, пока, наконец, не распознаю в нем очертания обнаженной фигуры Привалова. — Димка, ты так орал, я чуть кони не двинул, — говорит он мне с явственным беспокойством в голосе, и сквозь муть в голове я действительно припоминаю, что он тряс меня, чтобы привести в чувство. — К-кошмар приснился, — выдавливаю я из себя, с трудом прогоняя картинки бесконечного падения в пропасть, как в калейдоскопе мелькающие перед внутренним взором. Бля, да когда же это прекратится! Сто лет не видел подобных снов, так с чего вдруг теперь… — Пойдем, тебе надо попить, — вдруг предлагает Марк, вставая, — у тебя губы запеклись. Да и вообще, видок тот еще… — Представляю, — ухмыляюсь я криво, еле вытаскивая из постели свой измученный последними экзерсисами организм. — А мы так и пойдем в чем мать родила? — Если тебя волнует, что подумают охранники, то забей, — хмыкает мой новый любовник, — они ко всему привычные… Но вообще, здесь сейчас камеры не работают. И, загадочно улыбаясь, он подталкивает меня по направлению к кухне. В смысле, не работают, недоумеваю я. Он их отключил? С чего? Заранее предусмотрел, что мы трахаться будем и решил спасти возможных свидетелей от нравственного падения, что ли? Провидец хренов! Моралист чертов… — Что хочешь? — заныривая в холодильник, интересуется у меня Марк. — Есть молоко, минералка, компот, кажется, яблочный, Эмма Ивановна варила, так…кефир вроде…И банка кока-колы. — Мне все равно, — пожимаю я плечами, прислоняясь спиной к стене, гладкая поверхность которой приятно остужает мою разгоряченную кожу. Спустя минуту я получаю высокий стакан с золотисто-оранжевой жидкостью. И пока я пью апельсиновый сок, задумчиво разглядываю Привалова, деловито наводящего порядок в ящике стола. Ну до чего привлекательный мужик! Задница просто улет, про фигуру вообще молчу, а кубики на его прессе хочется вылизывать языком… Харизму хоть ложкой ешь, и что-то такое неуловимое, чисто мужское, непередаваемое, сквозит в каждом жесте… Так вот на кого пытается походить Андрей, внезапно осеняет меня. Правда, в сравнении с братом он проигрывает, ведь, кроме хорошего вкуса в одежде, любви к шикарным тачкам и дорогому алкоголю, он почти ничего от него не перенял. А еще Марк вроде не склонен к бессмысленному рукоприкладству…Ну правильно, зачем ему колотить людей, когда можно от них легко и изящно избавиться физически! Он ведь входил в состав криминальной группировки, как я забыл! Но мне, кажется, по фигу… вот блин! — Что случилось с тобой сегодня после аварии? Приступ кататонии? — вдруг спрашивает объект моих раздумий, и я невольно вздрагиваю, понимая, что тоже являюсь предметом пристального изучения. Не отвечая, я отхожу к окну и всматриваюсь с преувеличенным вниманием в черноту за стеклом, сквозь которую пробиваются редкие огни. Впрочем, игнорировать интерес Привалова, у меня не получается. — У тебя такое уже было раньше? — молниеносно оказываясь позади меня, спрашивает он. — Эти следы, откуда они? Он дотрагивается до моих лопаток и, не встретив возражений с моей стороны, его пальцы осторожно исследуют побелевшие от времени и ставшие почти незаметными шрамы. Обычно я не терплю подобного, но касания легкие, почти воздушные и странно успокаивающие. — Автомобильная авария…- наконец, глухо выговариваю я. — Мы ехали по горному серпантину… Водитель задремал за рулем, и мы рухнули с обрыва. Все погибли. Кроме меня. — Все? — поглаживания переместились в область груди, спускаясь все ниже и ниже. — Мать, отец и сестра…а меня зажало в искореженной машине…еле извлекли. Переломанного, ни одной целой кости. Почти год провел в больнице, восстанавливаясь… –Ты обсуждал это с кем-нибудь? Со специалистом? — я чувствую теплые губы на шее, а когда горячая ладонь накрывает мой член, нежно, но настойчиво массируя ствол и чувствительную головку, возбуждение, смешанное с удовольствием, взрывной волной бьет по оголенным нервам. — Нет…-шепчу я и почти ложусь грудью на подоконник, давая понять, что не склонен сейчас ни к светским беседам, ни к долгим прелюдиям. Слышу отчетливый ехидный смешок, Марк прекрасно понимает мои намеки и потому входит без лишних слов и особых подготовки. Я резко выдыхаю, неожиданно мощный напор оставляет внутри пока не самое приятное ощущение, но одновременные и крайне интенсивные ласки внизу живота заставляют забыть о любых неудобствах. И вот уже я сам подаюсь назад, со стонами насаживаясь на немаленький член Марка. В глазах темнеет от мучительно-приятного удовольствия, я мычу нечто невнятное, неразборчивое, толчки становятся резкими, яростными, и я растворяюсь, плавлюсь в этом болезненно-страстном вихре острых ощущений, в центре которого начинает распускаться экзотическим цветком наслаждение. Вдруг Привалов замирает, и в этот момент оргазм ярко-красочной петардой взрывается изнутри, чуть не впечатывая меня головой в оконное стекло, а спустя миг на полувздохе финиширует и Марк, впиваясь железными пальцами в податливую кожу моих бедер… — Послушай, а тебя сложившаяся ситуация не смущает? — интересуюсь я у него после того, как приняв совместный и весьма бурный душ (я думал, не выживу), мы отправились в постель. — А тебя? — насмешливо парирует он, прекрасно поняв подтекст моего вопроса. — Я никому не изменяю, если ты не в курсе. — Ну ты и сволочь, — морщусь я. — Для тебя, что, обычное дело — трахаться с парнем своего брата? И вообще, что за фигня у вас в семье? Как получилось, что вы оба геи? Генетика здорово поглумилась над вами, я смотрю. — Засранец, — фыркает весело Привалов-старший, небрежно приземляясь рядом и сгребая меня в охапку. –Я тебе расскажу, а то ты спать спокойно не сможешь, мне кажется. Дело в том, что мы не братья. Разве что по документам. — В смысле? — пораженный, я даже приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше видеть загадочную физиономию собеседника. –Ты очарователен, когда удивляешься… Андрей — сын моей мачехи от первого брака, отец усыновил его после свадьбы. Вечно ноющий, плаксивый, он меня дико раздражал. У меня складывается впечатление, что с тех пор мало что изменилось и, судя по их отношениям, они друг друга родственниками считают весьма условными. — А что касается сексуальных предпочтений, ну, так совпало. Правда, Андрея трудно считать геем, он рос крайне избалованным ребенком и, потакая собственным капризам, спал со всеми без разбору. — Оба вы со странностями, ты вон даже женат был, на женщине! –В нашей стране, знаешь ли, сложно жениться на ком-то другом, -Марк ухмыляется, — я про себя все знал еще со школы, а брак…если говорить высокопарно, результат давления общества и все такое. Думаю, тебе ни к чему такие подробности. Я намереваюсь поспорить с ним, меня крайне интересуют факты из его жизни, но рот мне весьма ловко затыкают всем известным способом, так что дискуссию приходится свернуть. Бизнесмен в Привалове вдруг забивает на работу, и пару дней мы практически не вылезаем из кровати, прерываясь только на еду и сон. Полностью поглощенный происходящим, я вдруг осознаю, что совсем не рвусь домой, наоборот, я вовсе не прочь остаться здесь подольше, да и похищение больше не выглядит таковым. Наоборот, возникает стойкое ощущение, что я там, где и должен находиться, с тем человеком, с кем и должен быть. Мысль странная, ирреальная, но изгнать ее из разума оказывается непосильной задачей. Впрочем, мироздание в который раз напоминает о своем неоднозначном отношении ко мне, обрывая идиллию весьма неожиданным образом. Я лежу на животе и пытаюсь читать детектив Кристины Ульссон про исчезновение детей. Роман достаточно страшный и интересный, но сосредоточиться на сюжете у меня не получается: на часах двенадцать ночи, а любезный хозяин и по совместительству суровый похититель до сих пор отсутствует. Хотя обещал вернуться еще к восьми. А обещания он обычно держит…С другой стороны, мало ли, какие дела у него возникли, убеждаю я себя, пятница все-таки, может, пьет с мужиками, но на душе все равно тревожно, и беспокойство грызет, не обращая внимания на мои вполне логические выводы. Когда внизу хлопает дверь, я кубарем качусь с кровати и несусь в холл. — Бля, куда ты пропал? — меня одновременно охватывает облегчение от того, что с ним все в порядке, и злость — за то, что он не приехал вовремя. Не отвечая, Привалов медленно проходит мимо, почему-то держась рукой за правый бок, и только когда под его распахнутым пиджаком вдруг мелькает пятно, окрашивающее белоснежную рубашку ярко-красным, до меня доходит, что он ранен. Как привязанный, я следую за ним, в завороженном ступоре рассматривая алые капли, которые он оставляет за собой. Мы входим в кухню, и пока он осторожно, цедя ругательства сквозь зубы, стягивает с себя шмотки, около него на полу набирается небольшая кровавая лужица. –Марк? — хриплю я, но откашливаюсь и пробую снова: — Марк, что случилось? Он молча раздевается, и оставшись в серых боксерах, наконец, поворачивается ко мне. У меня перехватывает дыхание: под самыми ребрами зияет глубокий «овраг» из кровоточащего мяса, со слегка побледневшими, как будто оплавленными, краями. — Ты…- голос окончательно садится, — как это вышло? Тебе надо к врачу! — Не сейчас, Димка, — он морщится, — умеешь делать перевязки? –Да, блядь, я дипломированная медсестра на отдыхе! — ору я, внезапно приходя в себя и одновременно начиная адски нервничать. — Какие перевязки?! Что это за травма? Не нож точно, тут врач нужен! — Давай без истерик, Дима, — негромко, но с металлом в голосе говорит он, и я невольно подчиняюсь. Ну и харизма у чувака — он одним словом и разъяренного медведя бы остановил, наверное… — Ты полон загадок, Дмитрий, вот и ножевые удары тебе знакомы… Это огнестрел. Неудачный. Для стрелявшего, не для меня. Врач будет, утром Рыжий заедет. А пока мне нужна твоя помощь, — он неловко усаживается на раритетный стол, стараясь без необходимости не шевелиться, — воон, видишь, шкафчик около вытяжки? Там аптечка. Тащи ее сюда, дальше расскажу. И не делай такое лицо, ничего не случилось, меня слегка задело. Выживу. Не паникуй и займись моей подпорченной шкурой. — Что делать? — мрачно интересуюсь я, вернувшись к нему с пластиковой коробкой, набитой доверху медикаментами разных сортов и калибров. –Укол сможешь? Димка, да что ты сразу бледнеешь? Ладно, набери мне раствор вот из этой ампулы, я сам вколю его себе. — Чувствуется опыт! — язвлю я перед тем, как приступить к медицинским манипуляциям с его раной. Промыть и продезинфицировать хлоргексидином мне ее удается почти оперативно, даже несмотря на дрожь в собственных конечностях (не приходилось мне раньше врачевать следы от огнестрельного оружия!), а вот с повязкой я вожусь очень долго, получается то криво, то слабо, то туго, то вовсе сползает! Кроме того, обезболивающее явно приводит условного страдальца в чувство, и пока я сражаюсь с марлей, он принимается активно меня лапать. Здорово отвлекая от процесса. — Что, блядь, по-твоему, ты делаешь? Прекрати! Тебе лучше не двигаться, куда ты лезешь! — Наконец, возмущаюсь я, закончив бинтовать Привалова. — Ничего не могу поделать, возбуждаешь ты меня неимоверно, если тебя еще в халатик белый обрядить… — прикусывая мочку моего уха, шепчет запуская ледяные руки мне под футболку. Я против воли возбуждаюсь, он умеет найти ко мне подход, но не сегодня. Определенно, не сегодня. Сегодня мне хочется его добить, чтобы не мучился. — Оставь меня в покое, — отрезаю я, рывком выпутываясь из его хватки, — я не намерен трахаться с тобой, пока ты в таком состоянии! Не трогай меня! На мою яростную эскападу Марк лишь задумчиво приподнимает бровь, но, к моему удивлению, прекращает все поползновения. И в этом кардинальное отличие старшего брата от младшего: первый готов хотя бы в критических ситуациях следовать здравому смыслу. Впрочем, сейчас я не в настроении вдаваться в подробный анализ поведения их обоих, поскольку меня начинает потряхивать от запоздалого страха за эту скотину, проворачивающую какие-то непонятные, но явно темные делишки. В какие криминальные разборки он влез? И где он вообще их взял, разве в наше цивилизованное время так проблемы решают? А если бы с ним что-то серьезное произошло? Мне становится жарко при мысли об этом, и я думаю с досадой, что урод виртуозно заставляет меня волноваться! До сих пор трясет и сердце выстукивает чечетку… Я убираю аптечку на место, краем глаза следя за Марком, старательно делающим вид, что с ним все в порядке, а уворачиваться от пуль в живот для него вполне обычное занятие. Рядовое, я бы сказал, развлекается он так на досуге! Но то, с какой осторожностью он двигается, явно стараясь беречь раненое место, только подтверждают мои подозрения о его не самом хорошем самочувствии. Мой взгляд случайно падает на подтянутый торс, перетянутый повязкой, и я замечаю, что сквозь нее слегка проступает кровь. И, глядя на эти, пока едва заметные, пятна, до меня вдруг доходит, почему этот человек вызывает у меня столь разнообразную палитру иногда совершенно противоположных чувств, от желания воткнуть ему нож под ребра до желания заняться сексом. Да потому что я влюбился. Ну, приплыли. Вылезай теперь на стремный бережок. Я тупо влюбился. Бля. Я мудак и идиот! И шлюха, но это очевидно и не требует подтверждений… Главное, что теперь делать? Со всем этим безумием? И ведь начиналось все вполне невинно, путь и глупо, с дурацкой идеи отомстить Андрею… А сейчас я исхожу слюной при виде его брата! — Димка, ты спать идешь? Или до утра будешь любоваться результатом своего первого врачебного опыта? — Иду, — поспешно соглашаюсь я, давая себе обещание завтра серьезно обдумать ту хрень, в которую я, кажется, в очередной раз вляпался. Возможно, собственные эмоции сыграли со мной дурную шутку вследствие стресса или недавней аварии… Однако моим наполеоновским планам познать дзен, в смысле, разобраться в самом себе, не суждено было сбыться, так как на следующий день происходит катастрофа. Знакомого врача Марка, того самого Рыжего, вызванного накануне для оказания профессиональной медицинской помощи (в отличие от моих дилетантских действий), я не застаю, он заезжает ранним утром и почти сразу отбывает обратно. Но, судя по посвежевшему виду Привалова-старшего, и относительной свободе его движений, квалифицированное лечение оказывает поистине магическое воздействие на его организм. А потому, набравшись храбрости, я решаю за завтраком выяснить подробности вчерашнего происшествия, тем более, интуиция мне подсказывает, что оно каким-то образом связано с недавней аварией. Впрочем, едва я открываю рот, как меня прерывает буквально влетающий в кухню охранник Толян: — Марк Витальевич, там к Вам…пришли. Пауза перед последним словом должна была меня сразу насторожить, ведь в этот дом, охраняемый словно крепость, мышь не проскочит, имя-то у посетителя точно имеется, но я, увы, не обращаю на заминку никакого внимания, увлеченно раскапывая вилкой пирамиду из еды: Эмма Ивановна вновь вышла на тропу войны с недостаточностью моего веса. Чего привязалась, бараны вон вполне нормально себе живут с аналогичным, и ничего. — Впусти, — небрежно роняет мой похититель. Без особого интереса я поднимаю голову, и вижу… Андрея. Бесконечно рассерженного, чье дурное настроение выдает стремительная походка и выставленный вперед подбородок. От неожиданности и мгновенного испуга, ставшего рефлексом, я вскакиваю на ноги, чуть не смахнув со стола половину посуды на пол. –Ты всегда приветствуешь гостей столь официально? — с сарказмом осведомляется у меня Марк, откидываясь на спинку стула. Его поза подчеркнуто расслаблена, но я точно знаю, что он собран как никогда, успел немного изучить за время пребывания  рядом с ним. Он кивает в сторону родственника: — Привет, братишка! –Ты в порядке? — игнорируя приветствие, отрывисто спрашивает у меня тот. Но у меня перехватывает горло от острого ощущения опасности, разлитого в воздухе, как масло на трамвайных путях в известном романе ("Мастер и Маргарита" Булгакова М.А., прим.авт.). Потому я молчу, ощущая, кажется, даже печенкой, как меня буравят холодные голубые глаза и прожигают — насквозь — ледяные болотные. Словно два цепных пса, готовых разорвать добычу на куски, думаю я, невольно ежась под этими недобрыми взглядами. — Какого хрена ты Диму забрал? — обращаясь к старшему Привалову, негромко спрашивает Андрей. Он здорово злится, и я впервые наблюдаю, как он успешно сдерживает настолько сильные эмоции. Выходит, контролировать себя умеет? Но не со мной, явно… — Ну, у меня масса причин, и все они, что характерно, непосредственно связаны с твоими действиями. Ты в курсе, что этот говнюк устроил? — оборачиваясь ко мне, вдруг улыбается Марк. От его улыбки, одновременно дружеской и непривычно жестокой мне становится физически плохо. Черт побери! Хищник в этой комнате только один — и это отнюдь не младший из братьев! Бля, кажется, я попал серьезнее, чем предполагал! — Наш Андрейка, будучи владельцем строительной компании, — продолжает тем временем хозяин дома, — понабрал массу заказов на строительство различных объектов. Да вот незадача, успел возвести, и то частично, лишь некоторые из них, а тут денежки заказчиков, возьми, и исчезни. Закончились, видишь ли, испарились в воздухе, пропали. Или осели в оффшорах, братан? Или растрачены на развлечения вроде тачек последних моделей и поездок с сучками обоих полов на Бали? Да не суть, в общем, денег нет, а стройки нужно завершать, да и зарплату платить собственным работникам, иначе прокуратура за нарушения законодательства радостно подвесит организатора сего безобразия за яйца! — голос Марка полон яда, но Андрей не издает ни звука, и лишь неестественно прямая спина выдает его напряжение. — Ситуацию мог бы спасти недавно объявленный одним из крупных предприятий нашего города тендер на строительство небольшого заводика, выиграть который у нашего гордого бизнесмена есть все шансы, учитывая его обширные связи, но, увы, происходит незапланированный облом. С кредитами тоже непруха, суммы слишком велики, да он и не потянет оплату по ним. И что же решает наш светлый ум? Привалов-старший усмехается с горечью: — Ему приходит в голову гениальная идея выпихнуть из бизнеса, ну, в нашем случае, подвинуть старшего брата, собственника, к слову, архитектурно-строительного бюро и еще некоторой, не самой дешевой, между прочим, недвижимости. Что ты там придумал, чтобы бабла срубить? Рейдерский захват провернуть по-быстрому? Или сразу отправить меня в мир иной, любимый родственник? И какую долю ты пообещал своим помощникам за работу? Обычно хладнокровный, Андрей заметно вздрагивает, чем серьезно меня пугает. Он никого и никогда не боялся, но вот прямо сейчас… Он точно дрейфит, все мои инстинкты кричат об этом. И… Неужели то, что я слышу, — правда? — Единственный просчет с твоей стороны заключается в том, что ты не с теми ребятками связался, хлипковаты они оказались…Так что забудь о моих активах, — жестко заканчивает монолог Марк. — Не старайся, я понял. Но это наши внутренние разборки, зачем ты втянул в них моего парня? — Андрей явно не собирается отступать, что является сюрпризом для меня. Не очень приятным, правда, в сложившейся ситуации. И что это еще за «мой парень»? Попытка обозначить границы своего владения? Я хмурюсь, теперь-то я точно не его парень, учитывая мои близкие взаимоотношения с собственным похитителем. — Ну, на самом деле, как только я узнал, чем ты занимаешься, мой любимый младший братик, — Марк кривит губы в ироничной усмешке, - я, конечно, решил с тобой поговорить для начала… Но тут выяснилась прелюбопытная деталь: ты чудесным образом впал в моногамию и живешь вместе с парнем, которого сам же и бросил пару лет назад. Да не просто живешь…Димка, а ты знал, что твой сожитель присматривал вам квартирку побольше да получше? И машинку кое-кому, кстати, тоже, и неплохую… умеешь сосать, Димарик, хвалю! Я столбенею. Машину? Квартиру? Он с ума сошел? Бля…Я не предполагал, что моя месть так далеко зайдет! — В общем, влип наш Андриян по самые уши, как муха в …ладно, не будем уточнять, голову, короче, потерял от страсти, как пишут в любовных романах. Впервые в жизни, между нами, девочками. Вот тут мне показалось весьма забавным на время лишить Андрейку такого сокровища. И, представляете, господа, последствия сего шага оказались весьма неожиданными: наш железный Феликс начал вдруг разваливаться по частям. Потеряв из виду своего мальца, он в буквальном смысле оказался не способен вести дела, мотался сутками по городу, пугая знакомых и незнакомых людей, пил как проклятый, ввязывался в какие-то несуразные драки, даже с твоим Мироновым сцепился, думал, ты у него прячешься. О, да не клацай зубами, ты, Димка, в порядке твой Игорь, он и не с такими, как наш бузотер, справлялся. Не скрою, мне лично неадекватное состояние Андрюшки оказалось на руку, ведь пока он сходил с ума, печалясь о пропавшем любовнике, контакты со своими ребятками, нацелившимися на мою собственность, тоже поддерживал с трудом. Что и помогло выиграть время и, в конечном итоге, благополучно отбиться от несуразных поползновений всяких мудаков. –Ты несешь редкостную чушь, — бледнея от бешенства, цедит Андрей сквозь зубы, — и я не намерен больше это выслушивать. Дима, двигай за мной, мы уходим! Я дергаюсь больше по привычке, но, тем не менее, заставляю себя остаться на месте, однако мой первоначальный порыв не остается не замеченным Приваловым-старшим, с лица которого моментально исчезает благодушное выражение. — Я восхищаюсь твоими возвышенными чувствами к Дмитрию, — Марк зло усмехается, а я вдруг резко ощущаю, как начинает гореть кожа в тех местах, где он целовал меня еще сегодня утром. — Но ты уверен, что правильно оцениваешь его отношение к себе? Я замираю. На что он намекает? Неужели на мою измену? Но все оказывается куда серьезнее. И хуже. — Ты знаешь, этот ангелочек с ясным взором и аппетитной задницей на самом деле носит отнюдь не крылышки, а рожки! И я вовсе не о наших постельных упражнениях, о которых ты и так уже догадался. Димасик, надо уметь держать удар, милый! О, нет, у нашего, — он выделяет это слово, намекая, что они оба меня трахали, — мальчика много тайн! И одна из них заключается в том, что твой Димка Климов — двоюродный брат местного хакера по прозвищу Лис. Лис дал кузену несколько полезных уроков в сфере своей деятельности, а поскольку Димка вполне талантливый парень, он успешно взломал пароль на твоем ноутбуке, и благополучно добрался до его содержимого, включая почту. После чего планомерно, день за днем, устраивал диверсии. Соображаешь теперь, почему ты тендер проиграл? А все он, Диман. Сука, Марк! Он все знал! С самого начала, как я здесь появился! Я почти свалился на стул, ноги не держали. Не обращая на меня ни малейшего внимания, Привалов продолжил: — И еще, имей в виду, часть разработок твоего гениального инженера-строителя сейчас тоже у конкурентов. Правда, как только я обнаружил утечку, я стал присматривать за твоим резвым пацаном, кое-что удалось придержать. Но твоего строительного гения, как ты ни скрывал, уж извини, я перекупил, глупо упускать такую возможность, — Марк улыбается. Мне становится внезапно холодно, даже как-то потряхивает, и, подняв голову, я сразу понимаю, почему: Андрей смотрит на меня в упор тяжелым, немигающим взглядом, в котором нет ни упрека, ни злости. Просто пустота. Это конец. Единственное, что он никогда и никому не простит — это предательство. Даже адюльтер не так страшен, за него всегда можно проучить, а уж учить он умеет… Но это действительно конец. И, да, я планировал месть, я много думал о том, как он отреагирует, когда обо всем узнает, но на подобное завершение наших отношений точно не рассчитывал… Нет ни малейшего удовлетворения, только горечь и острое сожаление. В странном оцепенении я рассматриваю солнечные блики на паркете, возвращаясь в реальность после громкого удара входной двери. Андрей ушел. Блин, ну, почему так муторно, так противно на душе? — Где мой телефон? — неловко поднимаясь, устало спрашиваю я, стараясь не смотреть на Марка — слишком тяжело. В сердце тупой иглой засела боль от того, что меня банально использовали. Как оказалось, не я один играю в игры, судя по всему, Привалов-старший в них виртуоз: разыграл представление как по нотам… Ему плевать на меня. И всегда было плевать. — Зачем тебе? — он с невозмутимым видом чистит яблоко ножом. Я засматриваюсь на зеленую кожуру, вьющуюся аккуратной «змейкой» из-под серебристого лезвия, и потому отвечаю с опозданием: –Такси хочу вызвать. Я еду домой. — Уверен? — поднимает бровь в знакомом жесте мой бывший похититель и любовник. — Ты можешь остаться, я не против. Мои губы невольно растягиваются в кривой усмешке: — Пошел ты на хуй!