Боги ходят по этой земле, малыш

У Айзека март проходит как у мартовского кота: он ко всем пристает, вылезает отовсюду и постоянно что-то щебечет. Саон дважды кидает в него посудой: сначала в ход идет ложка, потом тарелка, которая разбивается, кажется, на тысячи кусочков. Берт заставляет мужчину самостоятельно убирать на кухне, а сам уходит, забирая с собой Церс. Та не особо сопротивляется. Саону, кажется, плевать. Но это только видимость. И Айзек, несмотря на свою ярчайшую весну, все видит. - От себя не убежишь! - щебечет он. Да что там щебечет! Его крик разносится по всей кухне. Даже Ацерс где-то в лесу оборачивается и прислушивается. Саон лишь непонимающе смотрит на ласточку, приподнимая одну бровь. - Ты серьезно? - Я же твой мастер, Саон. Я всегда серьезен, - потом он, правда, врезается в стекло, про которое забывает каждый чертов месяц. Но это, наверное, не так важно. Саон не замечает, как режет ладонь осколком фарфора. Он не чувствует боли и дискомфорта: слишком глубоко в своих мыслях находится. Несмотря на то, что Берт всю ночь рядом, прижимает к себе в невероятно крепких объятиях, Саон засыпает только под утро. Всю ночь в голове крутятся слова Айзека и остатки посуды на полу. Слишком четкая ассоциация с жизнью. - От себя не убежишь. На губах - едкая улыбка. Саон знает, что нет ничего невозможного. Саон знает, что если бегать достаточно быстро, можно убежать не только от проблем, но и от себя самого. Через три дня они стоят на мосту, и в глазах Саона стеной стоят слезы.