Дорожная история

— Я знал, я верил, что так оно и есть, — Майк сжал его в объятиях и потерся виском о висок. От него едва заметно пахло машинным маслом и почему-то ванилью — так странно и так знакомо. Лестер обнял Майка в ответ. Стоять так можно было бы вечность, наслаждаясь покоем и слушая размеренное дыхание. — Я бы не вынес неизвестности, а уж если бы с тобой что-то случилось, — Майк отстранился и тревожно заглянул в глаза. — Да, был немного деспотичен, но не раскаиваюсь. — Брось, — Лестер готов был любить весь мир, а уж о том, чтобы обижаться на Майка, тем более обвинять его в чем-то, и речи быть не могло. — Мне было приятно. Только сказав это, Лестер понял, что на самом деле это так — забота действительно была очень милой. — А ты так и не брился. Сколько? Неделю? — он провел рукой по отросшей щетине Майка, волоски щекотали ладонь, вызывая чуть ли не умиление. — Не помню. Не до того было. Пойдем чай пить? Я кексов купил. — М-м? Кексов? — Лестер улыбнулся — вот откуда ваниль. — Ты не думал отрастить бороду? Мне кажется, тебе пойдет что-то вроде эспаньолки. С ней ты будешь похож на мушкетера. — Скажешь тоже! — И шляпу с пером. — Тоже отрастить? Майк засмеялся, запрокинув голову. Кадык на шее задергался, заходил вверх-вниз, вызывая совсем не благочестивые мысли. Лестер опустил взгляд — в широко распахнутом вороте серой тенниски была хорошо видна густая поросль чуть рыжеватых волос. И это было чертовски сексуально. И этот вездесущий серый цвет. Странная любовь к нему Майка, наверное, была заразной — теперь почти любой оттенок этого цвета ассоциировался именно с ним и казался возбуждающим. Что уж говорить о том, что даже дома, ложась в одиночестве в постель, он старательно представлял себе серые шелковые простыни и даже почти созрел до того, чтобы купить такие же. Утром перед работой Майк вышел проводить его. Раннее утро было по-зимнему неярким. В тусклом свете лицо Майка казалось особенно грустным — расставаться всегда оказывалось очень больно. Тем более, вчера как раз зашел разговор о следующей встрече, и Лестер признался, что не знает, когда сможет приехать. Так что то еще прощание вышло… Лестер вернулся домой с тяжелым сердцем и в растрепанных чувствах. Ясно было одно: нужно что-то делать, как-то менять отношения, но в реальности с этим было сложно. Майк вряд ли бы бросил прибыльный бизнес и перебрался в большой пафосный город, где содержание мастерской съедало бы кучу денег. И особого смысла в том не было все равно: дома Лестер находился немногим больше, чем у Майка. Самому же переезжать в Энтаун тоже не хотелось. Вернее, смысла в том было не больше, чем в переезде Майка к нему. И карьера как назло пошла в гору, а последний фильм внезапно номинировали на «Оскар». Лестер недоумевал: как же так, когда он выкладывался на двести процентов, критика относилась к его стараниям с прохладцей. Нет, были хвалебные отзывы, его приглашали на съемки передач или шоу, брали интервью, а настоящий успех пришел именно тогда, когда он влюбился и ни о чем другом думать просто не мог. Какая игра? Он же грезил наяву! Вот в том месте, где все углядели тончайшую игру, выразительно переданную глазами, он же думал, как дождаться вечера и позвонить, наконец, Майку. А здесь, сидя за рулем и якобы вспоминая детство, просто представлял себе серые глаза… Да взять любой эпизод — везде, за каждым вздохом и движением бровей стоял Майк! — Мистер Пейдж, ваш сок, — экономка вошла как раз вовремя, не дала скатиться в рефлексию. — Спасибо, миссис Донован, — Лестер взял с подноса апельсиновый сок и благодарно улыбнулся. — Не за что, мистер Пейдж. Он сделал глоток и снова задумался. Все было не так. Он чувствовал себя выбитым из колеи, и возвращение к привычной рутине казалось чем-то неправильным. Как если бы ему пришлось надевать купленный на свой выпускной вечер старый костюм, из которого он давно вырос. Лестер залпом допил сок и пошел разбирать накопившуюся почту.

***

Больше всего на свете ему хотелось бы не торчать в душном трейлере в богом забытой дыре, терпеливо снося издевательства гримеров и костюмеров, а пойти с Майком в какую-нибудь забегаловку, выпить пива и просто хорошо провести время. Вместо этого в свой день рождения Лестер сидел на табурете без спинки и ждал, когда после перерыва начнутся съемки. Белый камзол, белые кружева на воротнике, белые бриджи и катастрофически маркие белые сапоги из искусственной замши… В таком наряде ни голову наклонить — грим пачкает воротник, ни пройтись — на сапогах появляются черные пятна. Лестер молча сносил пытку, держал спину ровно, ни к чему не прислонялся и даже почти не дышал, радуясь, что все закончится одним днем. Он откинул длинные пряди за спину, чтобы не мешали: играть эльфов такая мука! Кожа под париком отчаянно чесалась. Хотелось в душ и пива. С Майком. Сначала он подумывал отказаться от роли: крохотный эпизод, скорее для галочки и как дань уважения автору нашумевшего романа, в котором эльфы были далеко не главными персонажами. Но, памятуя о непредсказуемости актерских судеб и не понаслышке зная, что маленьких ролей не бывает, — согласился. И теперь маялся ожиданием. Снаружи трейлера послышались возбужденные голоса. Смех. Удивленные возгласы. Лестер аккуратно встал и осторожно выглянул в окно. Несколько человек, пробегая мимо, показывали на что-то, невидимое Лестеру. Совсем рядом проходило шоссе и буквально в паре десятков ярдов вполне могли появиться любопытствующие местные. — Ой, мистер Пейдж! Там такой мужчина! — Марджи, гримерша, заглянула в дверь и старательно таращила глаза, видимо, выражая восхищение неведомым мужиком. — А какая машина! А-ах! — она всплеснула руками и убежала. Лестер, раздраженный задержкой, подошел к двери и выглянул наружу. Было не очень хорошо видно — возле подъездной дорожки столпились люди, перекрывая обзор. Но один человек в немыслимой широкополой шляпе с пером возвышался над всеми. — Не может быть! — не думая больше о костюме, он спрыгнул на землю и поспешил к источнику всеобщего внимания. Сердце стучало как сумасшедшее, хотя разумом Лестер понимал всю ничтожность шанса на то, что это Майк. Но черт побери, это и в самом деле оказался он! Лестер не верил глазам и почти остановился, боясь подойти ближе, не понимая, каким образом он из Энтауна оказался здесь. И как теперь с ним объясняться… — Джерри! — Майк заулыбался и помахал рукой, приветствуя. — Майк… Общаться через головы людей было неловко, но они с любопытством поворачивались, видели Лестера и расступались, образуя проход, по которому он мелкими шагами, медленно и не сводя глаз с лица Майка, подходил ближе. — Ты все-таки не сбрил бороду, — сказал первое, что пришло в голову Лестер. — Ага, прикольно получилось, — он провел рукой по эспаньолке и смущенно улыбнулся. — Тебе нравится? — Да, — сказал Лестер, — тебе очень идет. И вышитый колет тоже. Майк хмыкнул и поправил шляпу, переступил с ноги на ногу и похлопал по боку белоснежной машины. Даже не разбираясь в автомобилях, можно было с уверенностью сказать, что она не просто редкая, а уникальная. Двухместный кабриолет с сиденьями, обтянутыми кожей под цвет кузова, был великолепен. А с капота рвался вперед какой-то неведомый зверь. — С днем рождения, Джерри. Лови! — сказал Майк и взмахнул рукой. Лестер на автомате перехватил предмет. Разжал пальцы — на ладони лежал ключ с небольшим округлым брелоком. — Спасибо, — пробормотал Лестер. — Прошу, — Майк галантно распахнул перед ним дверь авто. Люди за спиной взорвались бурными аплодисментами, выкрикивая что-то, но Лестер не вслушивался, потрясенный до глубины души и не верящий в происходящее. Хотелось до боли ущипнуть себя, убедиться, что это не сон. Он сел на мягкое сиденье. Майк захлопнул дверцу и обошел машину, устраиваясь рядом. — Ну? — поторопил он. Лестер разглядывал ключ у себя в руках и не знал, как ему быть дальше. — Майк, — наконец, решился он, — ты же говорил, что не смотришь телевизор и не ходишь в кино! — Не смотрю, — легко согласился тот, — но это же не значит, что я не читаю новости и не вижу фотографий. Поехали, Джерри. Небольшой кружочек вокруг этой богадельни, потом ты изобразишь эльфа, а потом… — Что потом? Майк наклонился к самому уху Лестера: — С некоторых пор идея завалить эльфа в постель кажется мне ужасно заманчивой, — прошептал он.