Ее ставка - жизнь, ее судьба - игра.

Буря всегда приходит неожиданно. Но в этот раз она обрушилась на них за одно мгновение.

Все началось еще с вечера, когда в комнату постучалась молоденькая служанка. — Госпожа, ваш отец приказывает вам спуститься. Он хочет поужинать с вами и с вашей матушкой. — Она мне не мать, — привычно огрызнулась девушка и аккуратно положила кисточку для туши в специальную подставку. — Простите, Харуно-сан, — поклонилась служанка и, пятясь, вышла. — Не нравится мне все это, совсем не нравится, — пробормотала Сакура и вновь взялась за кисть. — Что на сей раз для меня задумал отец? — она поморщилась, старательно выводя на рисовой бумаге иероглиф «отчуждение». Скомкав пять листов и вконец расстроившись, она резко поднялась и хлопнула в ладоши. Тут же на зов явилась служанка. — Да, госпожа? — Убери здесь и принеси зеленое кимоно в мелкий цветок. — Хорошо, Сакура-сан. Оставшись в одиночестве, Харуно подошла к окну, выходившему в сад. «Слуги не метут лишний раз и без того чистые полы, а значит, по крайней мере, ужин будет действительно семейным. Если это вообще можно назвать семьей», — она вновь поморщилась и прислонилась к оконной створке, наслаждаясь закатом. Солнце медленно садилось, окрашивая небо в розовато-оранжевый цвет и последними лучами играя с кроной деревьев, листву которых трепал теплый ветер. «Скоро цветение сакуры… даже думать об этом не хочу… ведь это так свойственно нашему клану: приурочить какое-нибудь событие к природному явлению. Будь то сильные грозы в октябре или цветение моего дерева» Тихо прошелестели раздвигающиеся створки, и в комнату вошла служанка. — Ты заставляешь себя ждать, Неко. — Простите, Сакура-сан… — начала она. — Оставь. Давай скорее кимоно, — она небрежно махнула рукой и скинула на пол халат. — Как там повязки? — спросила Харуно, безуспешно пытаясь придать голосу беспристрастность. Но Неко хватило ума не жалеть хозяйку и не сочувствовать ей. — Бинты совершенно чисты, — просто сказала она. — Значит, все зажило… — шепнула Сакура и повела плечами: последнее наказание отца запомнится ей надолго. Неко помогла своей госпоже надеть кимоно и собрать длинные волосы в элегантный пучок. Когда служанка начала завязывать оби, Сакура, почувствовав, что Неко прикрепляет ей специальную доску для пояса, протестующе мотнула головой. — Нет. Оставь. Никакого оби-ита. Не хочу. — Хорошо, Сакура-сан. Но вам следует знать, что это был приказ вашей матушки… — Она не моя мать. Сколько раз я должна повторить, чтобы ты перестала ее так называть? — горько и тихо спросила Харуно, не имея сил ни на раздражение, ни на громкий окрик. Так много всего навалилось в последнее время. Придирки мачехи стали как будто дотошнее, а наказания отца — больнее. Все повторялось раз за разом, неделя за неделей: Сакура не давала согласия на свадьбу, и он бил ее. Вновь не давала и вновь получала десяток ударов. Сколько уж было их, таких порок?.. Она устала, Ками-сама, как же она устала. — Простите, Сакура-сан, я, правда, больше не буду, — взволнованно произнесла Неко, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Ничего, — ломким голосом ответила Харуно. — Ничего. Она поправила волосы, провела ладонями по талии и бедрам, разглаживая тонкий шелк, и направилась к дверям. Уже спускаясь по лестнице, она взглянула вверх. Свет играл тенью на контурах ее лица, подчеркивая высокие, острые скулы. Сакура выпрямила плечи и вздернула подбородок, не собираясь выдавать внутреннего напряжения и волнения, что бушевало в душе. Ее губы дрогнули в усмешке, когда она представила грядущий ужин. Ужин семьи, частью которой ее почти никто не считал. Старшая дочь, наследница великого клана… Ошибка отца в молодости, досадная помеха, кость в горле для многочисленной родни. Сакура прошла по длинному коридору и распахнула дверь, ведущую в столовую. Мачеха уже ждала ее, сидя на подушках перед низким столиком. — Ты опоздала, Сакура, — строго сказала она. — Нет. Отец ведь еще не пришел. — Дерзишь? — женщина облизнула губы. — Спина уже успела зажить? — мачеха окинула ее брезгливым, изучающим взглядом. — В любом случае, он — мужчина и имеет право задерживаться, а ты должна всегда приходить раньше своего господина. «Ну, конечно-конечно, змеюка. Ты так действительно думаешь», — фыркнула Сакура и села напротив. Но вслух она сказала совсем другое: — У меня нет господина, и никогда не будет. — Не смеши меня, девочка, — мерзко улыбаясь, произнесла женщина. — Отец — твой господин сейчас, а муж будет им после свадьбы. Сакура промолчала, крепко прикусив язык. Сил спорить с мачехой у нее не было да и не хотелось тешить ее самолюбие. Поэтому Харуно лишь склонила на бок голову и нацепила на губы привычную милую улыбочку, выручавшую ее на каждом семейном сборище. Однако ее глаза по-прежнему смотрели жестко и прямо, с едва уловимым насмешливым прищуром. — И вскоре тебе представится возможность проверить мои слова на практике, — многообещающе прошипела мачеха и замолчала. «Что она имеет в виду? Какая возможность? Что они задумали с отцом?» — лихорадочно соображала Сакура, пытаясь сохранить на лице невозмутимое и беспристрастное выражение. «Что, девчонка, навела я тебя на мысль? — про себя глумилась над падчерицей Хеби, разглядывая ничего не выражающим взглядом поверхность стола. — Слава Богам, недолго тебя нам терпеть осталось. Скоро уйдешь, наконец, из семьи, и тогда можно будет задуматься о судьбе моей Ханами», — она улыбнулась, подумав о дочери. Раздвинулись двери, и в комнату вошел господин Харуно. Он был одет в простое, но вместе с тем безумно дорогое кимоно. По его подолу стелился набивной узор золотой нитью. Некрупные листы переплетались с ветками и шли внизу черного кимоно. Незатейливо завязанный оби темно-синего цвета подчеркивал идеальную осанку мужчины и его поджарую фигуру. — Добрый вечер, отец, — первой поприветствовала его дочь, с удовольствием читая на лице мачехи легкую неприязнь. — Добрый вечер, аната, — произнесла Хеби, склонившись. Коротко кивнув в ответ, Хироши опустился перед столом на колени. Повинуясь хлопку хозяйки, слуги принялись разносить тарелки. Сакура уныло смотрела на них, раздумывая над словами мачехи, не сулившими ей ничего хорошего. Глубокий голос отца прервал ее метания. — Сакура, мне надоело терпеть твою непокорность и нежелание вести себя, как подобает послушной дочери. Это недостойно, и твои отказы уважаемым женихам позорят наш клан. Я решил положить этому конец. Я нашел тебе мужа, и твое мнение здесь уже ничего не значит, — жестко говорил Хироши, испепеляя дочь взглядом. Его тон заставил Сакуру мгновенно поверить: отец не шутит и не угрожает, не пытается ее обмануть. Его слова — это та правда, с которой ей придется смириться. Казалось, ее огрели по голове чем-то тяжелым: такой в ней стоял звон. Сакура часто заморгала, пытаясь прийти в себя, и стиснула под низким столиком кулаки. Ей пришлось сцепить зубы, чтобы не начать спорить, чтобы не огрызнуться. Ей нужно все хорошенько обдумать, а если отец накажет ее за дерзость, то думать она сможет лишь об истерзанной спине. «Ками-сама, кого нашел мне отец? Что же за человек мой будущий муж, раз плюет на Богов и клятвы, раз готов без их одобрения взять себе жену, нарушив тем самым обычаи, что священнее всего?» — ею овладел страх: настоящий, липкий, опутывающий страх. Такого она не чувствовала еще никогда, даже под палкой отца. — Сакура, ты меня слышишь? — было видно, что Хироши уже не в первый раз зовет ее. — Просто девочка пока не может прийти в себя от счастья, — елейным голосом произнесла Хеби, и в ее глазах сверкнуло торжество. Женщина знала, с кем договорился о браке муж, и думала, что впору делать ставки, как долго падчерица продержится в той семье: неделю или чуть больше? — Да, отец, я тебя слышу, — возвращение к реальности было болезненным, но необходимым. Сейчас Сакура должна собраться и взять себя в руки. Поплакать и покричать она сможет потом. Не за этим столом, где ее отчаяние не тронуло бы никого, лишь развеселило бы да доставило удовольствие. — Ты не заставишь меня выйти замуж, — тихо, но твердо сказала Сакура. — Я, кажется, ослышался. Повтори, что ты сейчас сказала, — приказал Хироши, медленно поднимаясь с подушки и нависая над дочерью. — Я не выйду замуж, — медленно повторила Сакура, вставая навстречу отцу. В ее глазах решимость плескалась со страхом, и Хироши, как никто, знал этот страх. — Да? Ты, правда, так думаешь? — он усмехнулся, нехорошо прищурившись. Щеки Сакуры заалели, и в глазах мерзко защипало. Она сжала опущенные вдоль тела руки в кулаки и вздернула подбородок, борясь с унижением. — Правда, — на выдохе ответила она. Глаза Хироши недобро сверкнули, и Хеби, было засмеявшаяся, замолчала, словно почуяв недоброе. — Ты едва ли понимаешь, что сейчас говоришь, — отец медленно приблизился к Сакуре, и его голос понизился до угрожающего шепота. — Очень даже понимаю, — так же тихо ответила она, смотря на него с нарастающим испугом. — Ты не смеешь противиться. Я разговариваю с тобой не как отец, но глава клана. — Разумеется, Хироши-сама! — ядовито огрызнулась Сакура. — Довольно, — Харуно вскинул руку. — Довольно с меня твоей строптивости. Ты выходишь замуж. Согласие клана получено. А твое — уже ничего не значит. — Когда-то меня учили другому, — вполголоса произнесла она. — Глупые же у тебя были учителя, — заметила Хеби, хмыкнув. Она знала, что первых наставников ее падчерице выбирала родная мать. — Не смейте так говорить, — гневно начала Сакура, но хлесткая пощечина обожгла щеку, заставив замолчать. — Не смей дерзить матери, — ровным голосом велел ей Хироши, поджав губы. — Она мне не мать! — воскликнула Сакура, забывшись на мгновение. — Замолчи, девчонка! — отец ударил ее второй раз, окончательно потеряв терпение. Он стиснул ее плечи и сказал, глядя прямо в глаза. — Ты выйдешь за Учиха Саске через месяц, и это не обсуждается. Услышав, Сакура вскинула на него гневный, полный ненависти взгляд. Она поморщилась от боли, чувствуя кровь в уголке разбитой губы. Неудивительно. Глупо было ей гадать, какой мужчина согласится взять ее в жены, наплевав на обычаи и заветы. На такое мог решиться лишь он один — наследник проклятого и забытого богами клана Учиха. Сакура сжалась в руках отца, сгорбилась под тяжестью обрушившегося на нее известия. Удивленный Хироши отпустил ее, разжав железную хватку пальцев. — Так-то лучше, — произнес он ровным голосом. — Давно было пора тебе обуздать свой строптивый нрав. Сакура мазнула по отцу тусклым взглядом. Гнев и злость покинули ее, словно их и не было. Она повернулась и вышла прочь, не спросив разрешения, и никто не одернул ее, не посулил скорое наказание. Едва переставляя ноги, она поднялась в свою комнату, где встретила встревоженную Неко. Та вопросительно смотрела на хозяйку, не решаясь заговорить первой. — Ты ведь уже наверняка знаешь, — Сакура грустно усмехнулась. — Такие вещи слуги всегда узнают первыми. — Я слышала сегодня разговор кухарки, — Неко кивнула, — но не думала, что это правда. — Отцу, видимо, совсем уж не терпится избавиться от меня. Но я сама виновата: нужно было думать, прежде чем отказывать каждому жениху. По крайней мере, у меня была иллюзия выбора, а теперь… Она мрачно замолчала, качая головой. — Я выхожу замуж за Учиха Саске. Не могу отказать отцу в его изуверской находчивости.