2. Пит/Китнисс
6 сентября 2015 г. в 21:14
Ему снятся серые глаза и низкое, хмурое небо над Дистриктом-12. Ему снится растрепанная черная коса и губы, с которых капает черничный сок морника, губы, что на последнем издыхании складываются в одно только слово: «Пит»…
Он просыпается, расцарапывая свое горло ногтями. Весь липкий от пота, запутавшийся в шелковых простынях, как в клубке ядовитых змей. Несколько секунд ему нужно, чтоб сон и реальность поменялись местами, чтобы восстановился баланс. Несколько секунд, чтобы вспомнить.
Рука не потянется ни к телефону на прикроватном столике, ни к початой бутылке скотча, которую забыл пьяный Хеймитч. Босые ноги ступят на ледяной пол, он подойдет к окну, чтоб рассмотреть блёкло-лиловую краюшку луны, ухмыляющуюся в разрыве свинцовых туч на промерзшем, каком-то заиндевевшем небе.
- Это сон, Пит, просто сон… Один и тот же третий месяц подряд. Игры кончились, и Китнисс ушла. И любовь оказалась красивой, сладкой сказочкой для Капитолия, инструментом, чтобы выжить…
Тихий голос в пустом доме звучит странно. Он отражается от стен, усиливается, повторяясь, и хочется обхватить себя руками то ли чтобы согреться, то ли, чтобы остановить захлестывающий волной истерический смех, выплескивающийся из горла, как у безумца.
Китнисс Эвердин – жива. Спит, наверное, в соседнем доме, и уже не помнит про ягоды, что они держали в ладонях, глядя друг другу в глаза – ярко-голубое на сером.
- Ни один из нас не вернется домой, мы закончим Игры здесь – ты и я.
- Вместе?
- Только вместе…
И он уже чувствует кисловатый вкус на языке, и горло уже почти перехватывает спазмом, но, все, что волнует Пита Мелларка – рука Китнисс на его ладони и теплое дыхание на лице, и запах лесных трав от ее черных, как ночное небо, волос.
Фикция, мираж, уловка… И жизнь, что обрела было смысл после выкрика распорядителя Игр: «Стойте!», рассыпается пригоршней хрустальных осколков, рассекающих скулы и горло, подбирающихся так близко к сердцу, что ни вздохнуть…
«Это для того, чтобы выжить, я понимаю…», - фразы, застывающие каплями свинца на ресницах.
И ягоды, мягкие, сочные ягоды морника, что он держал на ладони. Опустить голову и слизнуть сизый сок, сбегающий по пальцам. Чтобы не было так пусто и гулко в груди. Чтобы не было уже ничего.
Тихая поступь за спиной кажется реальной не больше, чем эти ягоды, вкус которых осел где-то на нёбе, впитался в кожу…
- Не спишь, я тоже… Холодно очень.
Оливковая кожа и глаза, мерцающие во мраке, как два огонька. Огненная Китнисс.
- Кошмар приснился…
Она остановится рядом и, вглядываясь в кривобокую луну, тонущую в рваных нагромождениях туч, протянет руку, сплетая их пальцы.
Она не скажет, что без него одиноко и грустно, не скажет, что просыпается с воплем каждую ночь, не найдя его рядом. Он гладит взглядом ее скулы и губы, а она лишь тряхнет головой, и черные волосы, распущенные на ночь, рассыплются по спине темным покрывалом.
- Мне тоже снились ягоды, Пит.
Он поймет, что это не новый извращенный кошмар лишь утром, когда увидит, как Китнисс Эвердин сладко спит, завернувшись в его одеяло.
- Вместе?
- Только вместе…