После и вместо

Ему больше не нужно вытягивать себя из ночных кошмаров, бояться проснуться и узнать, что реальность будет хуже фантазий подсознания. Сейчас, когда он держит ее руки и заглядывает - тонет в ярко-зеленых глазах, распахнутых так широко, что на ногах не удержаться, сейчас он верит (знает), что дальше все будет хорошо. Потому что его Энни вернулась к нему. Потому что он снова может касаться волос цвета теплой поздней осени и скользить губами по мраморной коже, снова и снова пытаясь пересчитывать россыпь крошечных веснушек на носу и щеках. - Я люблю тебя, Энни Креста, - шепнет он одними губами перед самым началом церемонии. - Финник, мне страшно, - выдохнет она, улыбаясь. И тогда он понимает, что это волнение, предсвадебный мандраж, как дрожь в коленках и мурашки вдоль позвоночника. Он словно накрывается этой улыбкой, отгораживается ею, будто щитом, ото всех армий миротворцев, какие только может выставить Сноу. "Никто не сможет сомневаться в вашей любви", - сказала однажды Огненная Китнисс, не думая, что ее слова могут быть расценены как ревность. Ведь она смотрела на Пита Мелларка так, словно больше в мире не существовало никого. Так, словно все исчезли, и остались только они. Финник видел себя в ее отражении. Точно также он смотрел на свою Энни. И будто время останавливалось, замирая на месте. Вернее, не так. Мир застывал вокруг них, пока он держал ее за руку, целовал мягкие губы и зарывался лицом в рыжие волосы, пахнущие морем, ландышами, ... жизнью. Замирал или исчезал, растворялся, как соль растворяется, тает под дождем. Гости (весь Дистрикт №13, на самом деле, и все беженцы, у которых больше не было дома) затихли, и церемония началась. Пока Энни шептала клятвы вечной любви и верности, Финник чувствовал, что за спиной распускаются крылья. Он думал их давно уже нет, этих крыльев свободы и счастья. Он думал, что две Квартальных Бойни - одна за другой, и манипуляции Сноу, сотни чужих постелей и жадных похотливых рук - он думал, все это вырвало их с корнем, развеяв обрывки перьев по ветру. Может быть, они, эти крылья, отрасли только что, пока Энни Креста брала его в мужья, обещая любить до конца их дней. "Рука об руку. Только вместе, Финник Одэйр. Навсегда" Навсегда. - Я, Финник Одэйер, беру тебя, Энни Креста, в жены, начиная с этого дня... - На секунду переводит дыхание, чувствует, как сдавливает волнением горло. Далеко в толпе гостей он видит Китнисс Эвердин, что кивает, подбадривая. Переводит дыхание. - Вместе и врозь, мы всегда будем одним, одной жизнью, одной целью, одной судьбой. Он говорит, уже не слыша никого, ничего. Но чей-то голос рассеивает вязкий туман, окутавший жениха и невесту плотным коконом, будто теплым ватным одеялом: - Теперь вы можете поцеловать невесту. Он тянется к любимым, влекущим губам. Он пробует их, будто впервые, и кажется, что краски становятся ярче, а звуки - насыщенней. Он знает, что Энни никогда еще не была красивей, а он никогда еще не чувствовал себя таким счастливым болваном. Он хочет запомнить каждый вдох, каждую улыбку, каждый взмах ее ресниц и каждое трепетное касание маленькой ручки. Как играет свет в ее волосах, и как ложатся локоны на плечи, когда она поворачивает голову, как развевается ее подвенечное платье и как невинно и нежно прозрачная фата прикрывает волосы, что, кажется, горят, полыхают изнутри. Он хочет запомнить все черточки и все детали, чтобы потом рассказывать их детям и внукам. Он не знает, что ему осталось жить лишь десять дней. * * * - Ты уезжаешь так скоро, - шептала на рассвете сонная Энни и, потянувшись, взъерошила его золотистые кудри. - Обещай, что будешь осторожен, любовь моя. - Это финальный рывок. Мы возьмем Капитолий и продолжим праздновать уже там. А том поедем домой, в Дистрикт №4. Помнишь мачты наших лодок, и как вода отливает серебром, когда мы выходим под парусом в море? Помнишь, как блестит на солнце трезубец и как свистит, рассекая волну? Помнишь, как волны разбиваются о камни, и в воздух взметаются сотни крошечных брызг, переливающихся на солнце всеми цветами радуги? Финник улыбается, он склоняется, чтоб потереться носом о ее щеку, а потом целует жадно и глубоко. В последний раз. Перед тем, как уйти. - Я вернусь очень-очень скоро, ты и соскучится не успеешь. Она будет скучать по нему всю оставшуюся жизнь. * * * - Короткий у вас был медовый месяц. - Китнисс уже не улыбается, да и Финнику как-то не до смеха. Он чувствует ледяное дыхание вечности где-то у затылка, но никак не может заставить себя обернуться, чтобы заглянуть ей в глаза. - Надеюсь, мы закончим его в Капитолии. После того, как захватим его. Он не знает, что не дойдет до дворца и не увидит падения Сноу. Он не знает, что отдаст свою жизнь за то, чтобы жила эта потерянная, но такая храбрая девчонка - свой парень, лучший дружище. Жила и смотрела на мир печальными темно-серыми глазами. Девчонка, что всегда будет помнить запах пороха и горящей плоти, что будет просыпаться среди ночи с пронзительным воплем: "Финник!", а потом тише, уже шепотом: "Морник, Финник, морник..." ... Когда ящерицы-переродки наваливаются со всех сторон, раззявливая уродливые, утыканные кривыми клыками пасти, время вновь будто замедляется, и крики Китнисс Эвердин откуда-то сверху растягиваются, глушатся. Финник снова слышит музыку и веселый смех своей Энни, чувствует тепло ее тела и видит изумрудный блеск сияющих глаз. Энни в белом подвенечном платье и ее ладонь, опускающаяся на его лицо. А потом, сразу без перехода, он видит ее на корме большой быстрой лодки, чувствует, как ветер хлещет в лицо, чувствует соленые брызги на коже, находит ее руку и сплетает их пальцы. Она отвечает легким пожатием. А потом все исчезает.