Хагалаз

Когда Рагнар ему говорит об Ательстане, на секунду свет меркнет у Эгберта в глазах. Кубок выскальзывает из пальцев и с оглушительным звоном валится на пол. Ноги с ослабшими враз коленями не держат его самого, и если бы не сильная хватка Этельвульфа – валяться королю навзничь. Он смеётся – воистину, отличную шутку придумал Рагнар, ох, обвёл вокруг пальца, ох, сукин сын. Но викинг не меняется в лице. Смотрит исподлобья своими волчьими глазами, сущий дьявол. И Эгберт давится смехом, в сердце словно кто-то проворачивает ржавый зазубренный гвоздь. Король хватается за сердце и опускается на кем-то услужливо предоставленный стул. Он и не вспоминает о существовании Юдифи, пока не слышит всхлип из угла залы. Сноха прижимает ладошку ко рту, но глаза у неё на мокром месте. Глядя на нее, всё, о чём Эгберт может думать на этот момент – она с ним спала, у неё есть, что вспомнить, в ней есть часть его самого. Он будет вспоминать об этом и позже, когда уложит её в свою постель – бледную, темноволосую, с огромными ланьими глазами, молодую и тёплую. Он будет нежить её нежную кожу, целовать мягкие губы, гладить узкую спину и сожалеть, что у него теперь есть только она. Такая похожая – но другая. Сердце всё колотится у Эгберта в ушах, когда он подходит к викингу. Вот она, их общая скорбь, в синих глазах – черпай, не начерпаешься. - Я бы содрал с виновного кожу, выколол ему глаза и выдрал сердце, - шепчет он достаточно тихо, чтобы Рагнар услышал, но стены не разнесли эхо до чужих жадных ушей. – Это лишь малая часть той боли, что он мне принёс. Конунг не отвечает - лишь горькая складка меж бровей да сжатые кулаки. Эгберт кивает, и делает знак Юдифи. Крошечный, почти невесомый Альфред, потревоженный со сна, хнычет, когда дед передаёт его на руки Рагнару. Тот смотрит на ребёнка, не веря, переводит взгляд на враз постаревшего на десяток лет Эгберта, снова на Альфреда. - Если ты заберёшь его у меня, я своими руками вырву твою глотку и скормлю собакам, - предупреждает Эгберт. – Он - всё, что осталось, не отнимай у меня и этого. Улыбка Рагнара дрожит, когда он лепечет с Альбертом на своём языке, боится коснуться нежной маленькой ручки своей огромной грубой лапищей. И плачет, впервые с того момента, как предал тело земле у водопада, плачет.