Хагалаз

Когда уходит кто-то близкий – это всегда больно, каким бы сильным и могучим воином ты ни был. Сначала Гида, потом ещё не рождённый брат, затем Сигги, Ательстан, и Торунн – он предпочитает не думать о коварном Флоки. Но вот смотрит Бьорн на Рагнара – кажись, и того уже нет, лишь бледная тень былого величия. А, может, это величие и есть – когда потеряв всё, что тебе дорого, сидишь на горе черепов любимых и пьёшь вино из золотого кубка. Если так, то Бьорн не хочет этой судьбы, не по вкусу ему та нить, что прядут норны для королей. Боль может сделать тебя сильным – самым сильным человеком на свете, сравнимым с богами, тем, о ком сложат не одну вису. Боль может сделать тебя слабым – слабее новорожденного дитя, опустошённым. Отца боль сделала мертвецом, что не может найти дороги ни к Хель, ни в Вальхаллу, вынужденного неприкаянно бродить по всему Мидгарду, пытаясь найти себе угол. Бьорн знает это по себе, он чувствовал себя точно так же, когда Торунн покинула его. Возможно, и к лучшему – то, что происходит в Каттегате, сравнимо с безумием пьяного берсеркера. Когда однажды отец уходит в лес и не возвращается неделю, Бьорн пугается по-настоящему. Даже когда ярл Харальдсон пришёл по их души, даже когда на Торунн обрушился удар вражеского воина, даже когда его тело прошили стрелы парижан - ему никогда не было так страшно, как когда отец ушёл. На утро седьмого дня без отца, Бьорн решает собирать людей на поиски. Рагнар, пусть и хворый, всё ещё умеет постоять за себя, поэтому шепотки ещё не успели оплести весь Каттегат липкой паутиной. Однако стоит собрать людей на площади, как Рагнар объявляется. Бьорн так и замирает на середине слова, кидается к хромающему отцу. Тот весь исхудал, вымазанный в грязи, как приблудный пёс, только огромные, почти прозрачные глаза на чумазом лице. Когда Бьорн кладёт руки отцу на плечи, тот отстраняется от сына, и, провалиться Бьорну к Хель, если в его диких глазах есть хоть искра узнавания. Наконец, Рагнар расслабляется, склоняет голову набок, обводит глазами площадь и Бьорна. Не задерживает взгляда на Аслауг с маленькими, смотрит под ноги, а потом из его горла вырывается хриплый смешок, похожий на лай и карканье. Рагнар подходит к Бьорну и шепчет на ухо, прежде, чем похлопать по плечу и уйти в заброшенную лачугу, неподалёку от бражного зала. А сын его так и останется стоять, растерявшийся. - Ты будешь хорошим конунгом, сын.