250 фунтов ким тэхёна.

Тэхён ощущал, как его глаза начинают слезиться, потому что все эти дни он усердно старался запихнуть свои чувства куда подальше — Чонгук и так постарался растоптать их со своим отказом, а теперь судьба сводит парней вновь и вновь, заставляя Кима втихаря по ночам склеивать разбитые осколочки, оставшиеся от его хрупкого сердца, защищенного такой увесистой оболочкой. Напряжённая тишина в помещении убивает сразу обоих, но в то же время ни Тэ-Тэ, ни Гук не хотят начинать разговор. Один не знает, что надо говорить в подобных случаях: благодарить или бежать от своих чувств куда подальше, - а другой пытается состыковать факты в своей голове и найти ответы на волнующие вопросы. Чон несколько минут просто стоит, вперив свой взгляд в парня напротив. Он не понимает, что именно вывело Тэхёна из себя, что он начал ни с того ни с сего бить кулаками по шкафчику, тем более чуть ли не покалечился: если бы на его голову всё-таки упала эта коробка, то сотрясения мозга избежать было бы невозможно. Внезапно в голову младшего вклинивается воспоминание о сегодняшнем утре, а точнее о сне, который он видел и которым так бессовестно наслаждался, пока грозный Намджун пытался его разбудить. Тёплое тело, которое так приятно обхватывать и утыкаться в макушку носом, вдыхая сладкий клубничный запах шампуня. Человек дрожит, потому что сегодня опять забыли закрыть окно в комнате, и жмётся спиной ближе к груди Чон Чонгука. Гук внезапно ёжится, ибо по его груди пробегают мурашки от слишком красочного представления. Чонгук осознаёт, что после того, что он задумал сделать, его мир перевернётся с ног на голову. Но ничто другое не может остановить младшего. Осветительные плафоны в помещении начинают мигать, Ким Тэхён стоит перед младшим, смущаясь и рдея от слишком пристального зрительного контакта. Тэ делает круговые движения большими пальцами, проводя по другим, не забывая о ладонях, потому что покалывание в руках уже начинает отдавать в голову, и Тэ-Тэ понимает это тогда, когда в который раз сравнивает себя с едой, встречаясь с прекрасным Чон Чонгуком. Сейчас Ким Тэхён - это такая сахарная вата на сковородке, у него такой приятный запах гари, и вообще он сейчас плавится и превращается в леденец; от былой облачности и лёгкости не остаётся и следа, потому что взгляд, которым его одаривают на протяжении нескольких минут, совсем не целомудренный. — Можно… Могу я кое-что сделать? — спрашивает Чон хриплым голосом, а Тэхён снова превращается в вату и осознает, что ещё чуть-чуть и у него отнимутся ноги, потому что они не состоят из костей, мышц, крови и ещё чего-то там, сейчас его ноги — самая настоящая вата, причем сладкая. Кимтэ не знает зачем, но кивает. /чёрт его дернул дать утвердительный ответ на вопрос младшего/ Горячие объятия встречают всё ещё дрожащее тело Кима, а он, полностью растерявшись, обмяк в объятиях младшего, потому что его и так ноги еле держали, а тут, в кольце накачанных рук Чонгука, силы притяжения в мире перестают работать как само собой разумеющееся. Гук утыкается в волосы старшему и прямо точно может сказать, что его накрывает с головой чувство того дежавю. Чон раскрывает глаза, а перед ним всё тот же Ким Тэхён: миленький парень как всегда в белой одежонке, светловолосый, улыбчивый, таким влюблённым взглядом смотрящий на него, Чонгука, и всё с тем же лишним весом. Гук выпускает из объятий Тэ и отступает на пару шагов, не поднимая взгляд с пола, сжимает кулаки и глубоко дышит, пытаясь избавиться от слишком глубоко въевшегося в голову клубничного аромата. Младший бросает тихое «Извините» и выбегает из раздевалки, оставляя Кима с полнейшим беспорядком в голове. — Чон Чонгук, если это какая-то шутка, то мне не смешно, — шепотом проговаривает Тэхён, ощущая, как его щёки становятся влажными. В тёмном кабинете горит лишь одна лампочка на столе директора. На стенах играют тени. Старший всё никак не может насмотреться на своё отражение в зеркале, сегодня у него выступление, надо как можно лучше выглядеть, даже если это и андеграунд, нужно чётко определять свой стиль и следовать ему. Юнги не Юнги без обтягивающих джинсов и больших толстовок. Юнги не Юнги без маски на лице и чёрных крутых шапок. Вроде бы такой странный набор, а Намджуну нравится. Он готов часами сидеть в кресле, блаженно откинувшись на спинку, и рассматривать то, как Мин осматривает себя и продумывает каждую деталь, зачитывая строчки из нового речитатива, размышляя о своём образе. — Зачем тебе только закрывать своё лицо, — спрашивает Ким, а старший не понимает его вопроса, но, снова переведя взгляд на зеркало, понимает, что речь идёт о чёрной маске. Шуга обходит стол Джуна и присаживается на край стола лицом к младшему. — Я просто отгораживаюсь от мира. Это так же, как некоторые люди любят просто затыкать наушниками уши, хотя не включают музыку — просто так люди не беспокоят, — Юнги проводит рукой по скуле Намджуна, с трепетом чувствуя, как его пальцы покалывает щетина младшего. Ким ухмыляется и обхватывает руку старшего, притягивая его к себе, из-за чего Юнги теряет равновесие и приземляется пятой точкой на коленки Намджуна. — Даже твои маски мне не помеха, знаешь ли, — Киму не надо ничего комментировать ещё, потому что он удерживает старшего за шею и целует его, да, прямо в чёрную материю, Шуга рассеянно хватается за плечи младшего и прикрывает глаза, наслаждаясь таким нежным неконтактным поцелуем. Пак Чимин уже хотел было сказать, что он отработал свою смену, поэтому без зазрения совести пошел наверх в кабинет нового работодателя. Но когда он увидел, как Ким Намджун сидел в кресле и лениво и нежно проводил руками по телу Юнги, который расположился на его коленях, как парни смеялись и целовались, как чёрная маска Мина полетела на пол, а руки Джуна скользнули под толстовку старшего, а с губ того сорвался надорванный стон, ибо «дурак Ким Намджун, мне надо выходить уже через пять минут», — то все Минни мог только порадоваться тому, что сорвал большой куш. И сейчас он уже находит старшего менеджера и сообщает ему о конце своего рабочего дня, уже набирая телефон своего любимого… хёна (просто так начать Хосока называть любимым Пак пока что не в состоянии). Чимин мнётся, стоя на крыльце кафе в ожидании старшего, наблюдая за тем, как весь потрёпанный Юнги (сомнений не было, что вина в этом была только Намджуна) всё-таки выходит не в то время, в которое хотел. Мин, озираясь по сторонам и прикрывая припухшие губы рукой, пытается нащупать в своём кармане маску и находит, вскоре в спешке надевая её, подмигивает Минни и убегает на выступление, какое и где — Чимину предстоит выяснить после, но сейчас главное, чтобы не замерзнуть и дождаться Хоби. — Ну как, есть интересная информация? — задаёт вопрос Чон Хосок, одевая продрогшего Пака в свою куртку, которая хранит тепло и запах старшего, из-за чего, собственно, Чимин пытается прийти в себя, не сразу сообразив то, что от него ждут ответ. — А? Есть вероятность того, что если Чонгук и не гей, то уж точно хорошо к ним относится, — Пак пытается спрятать ледяные подбородок и нос в ворот куртки и думает о том, как было бы круто оказаться дома и ничего не делать с Хоби, просто припасть к нему и дышать его запахом. — Почему ты так решил? — Чон перехватывает руку младшего, сплетает их пальцы и засовывает руки в кармашек кофты, вздрагивая: ему вообще-то не очень-то и жарко, просто Чимин важнее. — Его лучшие друзья спят друг с другом, — усмехается Минни, думая о том, что Ким Тэхён вроде в точности такой же ситуации. Они обязательно что-нибудь придумают с Хоби вместе, Тэ-Тэ их друг, нельзя ему уходить в депрессии, потому что он прекрасен уже только из-за того, что его дух трудно сломить. И ничего ведь не предвещало беды, только вот Пак Чимин открывает дверь своей комнаты и слышит шмыганья носом и вздрагивания, будто бы человек только что плакал тут взахлеб. Хотя почему будто? Минни даже знает, какая именно причина у всего этого. /имя ей Чон Чонгук/