My Infinity / Моя Бесконечность

Я стою на пороге дома цвета слоновой кости. Адам подходит ко мне, теребя в руках ключи. — Добро пожаловать в мой дом, принцесса. Он, удерживая меня за талию, заводит в коридор и помогает мне снять кожаную курточку. Внезапно я слышу что-то похожее на топот маленьких ножек, который с каждой секундой слышен все громче. Адам, стоящий спиной ко мне, развернулся в сторону прихожей, опустился на колени и принял в свои объятия… маленькую, русоволосую девочку, с веснушчатым лицом. Черт возьми, как я могла забыть о том, что с этим Ламбертом все может быть? Но можно было хотя бы сказать, чего мне следует ожидать? Я же абсолютно не подготовлена к этой встрече… — Диана, зайка, познакомься с Энной, — он аккуратно поставил ее на пол и подвел ко мне. Я опустилась перед девочкой на колени и протянула свою руку: — До чего же платье у тебя красивое, взгляд не оторвать, — одной рукой я пожимала ее ручонку, а второй легко прикоснулась к кружевному подолу ее наряда. Девочки… они и в Африке девочки. К моему счастью, Ди поблагодарила меня за комплимент, улыбнулась, отпустила наши руки и немного отошла. — Смотри, как я люблю делать, — пролепетала малышка. Через секунду она закружилась как юла, и ее платьице цвета розовой сладкой ваты распушилось вокруг нее, демонстрируя всю пышность юбки. Диана немного пошатнулась, но крепкие папины руки дали ей сохранить равновесие. — Ну ты даешь, — похлопала я, — научишь? — Только после того, как я покажу тебе свою коллекцию наклеек. — Она склонила голову набок и посмотрела на меня так, словно я ну никак не смогу ей отказать, от такого предложения вообще отказаться невозможно. — Так, — вмешался Адам, — половина девятого. Сначала ванная, потом наклейки. Устраивает? — Ладно, — Ди протянула слово, скрывая в этом недовольство. — Обещай, что меня дождешься. Обещаешь? — Конечно. Как я могу не посмотреть на твою сокровищницу? — Поклянись. Адам прыснул от смеха, я еле сдержалась. — Честное слово. А теперь не теряй времени, уж больно мне не терпится на твои наклейки посмотреть! Румяная и уставшая, я жду, пока Адам пожелает Диане доброй ночи. Эта девочка такая нежная… попросит прощения, если перебьет, громко не смеется, если в окружении тихо разговаривают, еще и так внимательно слушает, когда ей что-то говорят. Сижу на кресле в прихожей, ровно напротив дверей в комнату Ди. Открывается дверь, выходит Адам, в последний раз смотрит в сторону детской и отправляет воздушный поцелуй дочери. А я смотрю на все это, подперев мечтательно рукой щеку и улыбаюсь. — Неужели ты всегда такой хороший отец? — Честно сказать, просто не верится, что отцовство может быть таким идеальным. — Да брось, Энна, ты с нами только раз побыла, — мой Мужчина берет меня за руку и куда-то ведет, продолжая говорить, — и я строг тогда, когда знаю, что это нужно — раз, два — не вижу смысла делать детей, для того, чтобы их любить хоть на грамм меньше, чем максимально и безусловно. — О, Адам, какие ты прекрасные вещи говоришь, — я крепко сжала его ладонь. — Не только говорю, — он повернулся ко мне лицом и провел пальцем по губам. — Да, не только говоришь… — я облизала его палец, — но и делаешь. Щека уловила щетину. Была бы моя воля, я бы в жизни не прекращала целоваться с Ним. Я чувствую мертвую хватку его рук на талии, ощущаю силу, с которой я обвиваю руками его шею. Ловлю каждое движение его языка, чувствую вкус приоткрытого рта и то, как он сначала полусухо, громко, изголодавшись, целует меня, затем как в ход он пускает свой язык вместе с шаловливыми руками. Какие чудеса творит его язык, медленно, кончиком, проводя по контуру моих губ, заставляя меня просто задыхаться от желания, затем прикусить мне ушко, нашептывая» «Боже, как я хочу тебя оттрахать прямо здесь и сейчас»… — Повернись спиной, малыш. — Ого, как возбуждают милые словечки в совсем не безобидном контексте. Почувствовав потоп между ног и неспособность принимать решения сию секунду, я со всем возможным желанием подчинилась Адаму, слегка выставив таз, и тут же обнаружила, как он кончиками пальцев проводит от икр до ягодиц. Черт, почему стена не рифленая? Я сейчас упаду от удовольствия. Мне не за что толком вцепиться, поэтому я просто подняла руки вверх.  — Нет, не здесь, — у Адама словно были мысли вслух, после которых он решил меня закинуть себе за спину и куда-то понести. И знаете, что я делала, вися овощем? Правильно — лапала его зад. Наконец-то ноги коснулись коврика. Мы оказались, нет, не в уютной маленькой комнатке типа моей, а в здоровой спальне с мансардными окнами, возвышавшимися над, исходя из ее размеров, трёхспальной кроватью. Как же красиво падал лунный цвет на темное постельное белье. Я взяла Адама за руку. — Пожалуйста, — говорю я ему прямо в налитые губы, — пожалуйста, Адам, пусть это не заканчивается. — Моя правая рука тонет в его волосах. — Переезжай ко мне. Осуществи наше желание быть всегда рядом друг с другом. Это кайф. Это счастье. Катарсис. Просвещение, освящение, что? Плевать, это словом не опишешь. Я не хочу говорить ни «нет», ни «да». Пусть этот вопрос зацепится в этой комнате, запутается в лабиринте моих мыслей, пока мой лифчик проделывает пируэты и летит куда-то. Пусть сердце будет биться сильнее не от того, что мы грохнулись на пол не в силах противостоять желанию, а от осознания, что мечты сбываются. Можно, мои губы станут такими большими, чтобы я за один раз смогла его всего поцеловать? Хотя нет, вселенная, с этим желанием я погорячилась, я не хочу терять все то время наслаждения его телом. Им пахнет. Везде. В доме, в моем сердце. Аромат зацепился в волосах его дочери, в каждой ассоциации к слову «счастье», на моих пальцах, которые он сейчас целует. — Я люблю тебя, Энна. — Я слышу его, двигаю тазом в такт его движениям и начинаю плакать. Конечно же, он останавливается, спрашивает, больно ли мне. Конечно же, я отрицаю. Он сел на пол, упираясь спиной в кровать. Я села на него сверху. — Я так тебя люблю, Адам. Как никого до, и никого никогда после. Слышишь? Поверь, я знаю что говорю, и знаю себя. Сейчас ночь, и днем все будет по-другому. Всё, кроме моих чувств. Мы будем ссориться, бить посуду, даже если и расстанемся, ты всегда здесь, и вот здесь, — я показала себе на голову, и его руку положила себе на сердце. — Я полностью в тебе, и ты навеки мой первый. А теперь я перестаю реветь и прошу только одно: покажи, как ты меня любишь. Я снова в его руках, как маленькая, затем, как принцесса в королевском ложе. Простынь приятно холодит кожу. Я вспомнила нашу первую ночь — тоже была луна. Мы снова целуемся, ноги обвили бедра Адама. Толчок — приятная россыпь мурашек по телу — стон. Стон, бессчетное количество — оргазм, до свода мышц ног — признание в любви. Признание — его последняя фрикция — мы нежимся в объятиях друг друга. Любуемся друг другом, целуемся. Мы такие красивые. Тонем в звездном свете. Скручиваюсь клубочком, втыкаясь в его грудь. Как бы вместить в себя это счастье.