Скажи мне это

За окном светало. Даже не глядя в зеркало, я мог с уверенностью сказать, что под моими глазами залегли тени, а лицо измождено и кажется маской. Долгая бессонная ночь не принесла мне успокоения, и утро я встретил в состоянии душевного хаоса. Егор еще спал, и я осторожно выбрался из его объятий, стараясь не потревожить этот спокойный сон. Перелез через брата и босиком направился к двери, не в состоянии и дальше выносить тепло его тела, прижимающегося ко мне. Уже у двери я обернулся — и снова ощутил глухое отчаяние. Эта ночь могла стать для меня началом новой жизни. Как бы я хотел, чтобы вчерашний день не наступал, чтобы я мог и дальше пребывать в счастливом неведении. Хотя, наверное, если говорить честно — то лучше знать все, даже самую горькую правду. Знать, что ты никогда не осмелишься признаться в своих чувствах. Знать, что этот человек, спящий безмятежным сном на твоей подушке, никогда не ответит взаимностью. Осознавать, что единственное, чем можно сделать его счастливым — это молчать обо всем и не тревожить своими проблемами. Стоя на пороге своей спальни, я наконец-то принял решение. Я хотел остаться один. Уехать прочь, оставив родителей и брата, уехать туда, где меня никто не будет знать. Я должен держаться подальше от Егора, пока не смогу побороть свои чувства и вытравить их из сердца. Пока я продолжаю любить его, я не должен оставаться рядом, потому что моя отчужденность будет причинять ему боль, а его счастье медленно убьет меня самого. Теперь я знал, что у меня есть настоящий, родной брат. Но душа моя рвалась на части, потому что то, что стояло за этим словом, лишало меня всякой надежды на будущее. Кинув последний взгляд на темные волосы Егора, непослушными прядями торчащие из-под одеяла, я бесшумно выскользнул за дверь и направился в ванную. Умывшись, я долго рассматривал свое отражение в зеркале, поражаясь переменам в своем лице. Все было гораздо хуже, чем я думал — я выглядел жалко, я совершенно не был похож на самого себя. С тяжким вздохом отшатываясь от зеркала, я твердо приказал себе делать вид, словно ничего не происходит. Я не хотел, чтобы кто-то узнал о моих планах — я собирался скрываться ото всех. Выключить мобильник, уехать в другой город, просто исчезнуть из этой жизни на некоторое время. Только никто ни о чем не должен был догадываться, иначе мама начнет слезную истерику, а брат будет дико зол. Мне требовалось все самообладание, чтобы скрыть свои страдания под маской безразличия. Самый лучший способ отвлечься — это начать планировать свой побег. Времени до начала учебного года остается мало, я должен успеть взять академический отпуск и уехать до конца каникул, тогда все будут думать, что я просто ушел в загул в последние свободные дни. С собой стоит взять лишь минимум вещей — документы и немного одежды, все оставшиеся у меня в наличии деньги, и просто пропасть, не говоря никому ни слова. А через пару дней позвонить родителям и сказать, что я уехал путешествовать. У меня была двухгодичная шенгенская виза — и это было несравненной удачей — потому что я мог скрываться даже на территории другой страны, если течение жизни занесет меня так далеко. Вздохнув, я вышел из ванной. У меня было слишком мало своих денег, чтобы я мог просто приехать в какой-нибудь далекий, затерянный на картах городишко и снять квартиру или комнату, и спокойно искать работу. Я ехал в никуда; это было безумие, опасная и глупая авантюра. Но, с другой стороны, я не единственный человек, который выбирает неизвестность вместо боли, кто убегает от привычной жизни, отчаянно стараясь забыть что-то бесконечно важное. Я вернулся к себе в комнату и стал торопливо переодеваться в домашние вещи. Возможно, стоило придумать адекватное объяснение своему побегу. Мне совершенно не хотелось, чтобы обеспокоенные моей внезапной пропажей родители подали в розыск. Путешествия автостопом — это не сильно весомый аргумент для исчезнувшего из благополучной семьи парня, но, наверное, придется прикрываться именно этим. Но возникает миллион вопросов — почему не уехал после свадьбы брата, почему не доучился в университете, почему не попросил денег на дорогу. Десятки, сотни вопросов, и ни единого ответа на них у меня не было. Нет, пожалуй, я не буду ничего объяснять. Просто буду иногда звонить и сообщать, что со мной все в порядке. Буду звонить с почтовых отделений и таксофонов, чтобы не менять постоянно номер сотового, по которому можно будет меня выследить. Возможно, у меня начиналась паранойя - с чего я вообще решил, что меня будут искать против моей воли? Зависнув в своих размышлениях, я вздрогнул, услышав шорохи, идущие от кровати. — Доброе утро, — сонно пробурчал Егор. — Ты чего встал так рано? — Дела, — уклончиво отвечал я, отвернувшись, чтобы не видеть его обнаженного тела. — Вставай, не то на работу опоздаешь. Тишина за моей спиной заставила меня насторожиться. — Влад, — нарочито спокойный голос брата не сулил ничего хорошего. — А расскажи-ка мне, что с твоим телом? Я испуганно замер. Я совершенно забыл, что весь покрыт синяками, которые с каждым днем выглядели все зловещее. Наверное, Егор вчера заметил их, пока смотрел на то, как я, почти голый, дрочил в собственной постели. Только теперь передо мной возникла проблема. Полдня назад я бы рассказал брату совершенно все, ничего не утаивая, но теперь, когда я собирался уйти из дома, мне следовало молчать. Незачем было волновать его и родителей, неизвестно, что они потом себе придумают по этому поводу — например, что меня убили и закопали по частям где-нибудь в бескрайних лесах нашей страны. Пока я раздумывал, как половчее соврать, Егор вскочил с постели и приблизился ко мне. — Ты избит?! Кто это сделал? — прорычал он, хватая меня за плечо и разворачивая лицом к себе. — Какая мразь посмела сотворить с тобой такое?! — Тише, — я бросил взгляд на дверь, надеясь, что родители еще спят и ничего не слышат. — Замолчи, пожалуйста. — Почему ты ничего не говоришь? — брат зло смотрел на меня. — Это тот твой новый дружок? Сергей, да? Это его рук дело?! — Ты идиот?! — я решил показательно вспылить. — Я просто неудачно упал! Прекрати устраивать мне допрос. — Да ладно, — сощурившись, брат сложил руки на груди и выжидающе уставился на меня. – Ну, и как же это произошло? Надо было врать. Причем врать так, чтобы ложь максимально походила на правду, иначе он не поверит ни единому моему слову. — Бухал у знакомых на даче, и на спор прыгнул из окна второго этажа, — нарочито грубо процедил я. — Обычная выходка в большой пьяной компании. Сам в юности был не лучше, так что давай сейчас ты оставишь меня в покое, и не будешь парить мне мозг! Я попытался обойти брата, направляясь к постели, чтобы заправить ее, но Егор снова схватил меня за руку, сильно сжав пальцами предплечье. — Не смей, — его глаза яростно сверкали. — Слышишь, не смей мне лгать. Я скрипнул зубами. Ну почему же мне с ним иногда так сложно? Почему ему так трудно поверить в мои россказни? Почему именно сейчас ему надо было стать таким проницательным?! И вообще, я был обеспокоен его реакцией. Бешенство, отчетливо звучащее в словах Егора, заставляло меня сомневаться в его адекватности. Может, брат еще просто не протрезвел? Надо было срочно менять тему. — Кстати, ты так и не объяснил, каким образом ты оказался у меня в спальне? — теперь я сложил руки на груди, повторяя его недавнюю позу, и обвиняющим взглядом уставился на опешившего Егора. – Что, невеста из дома выгнала?! С минуту мы буравили друг друга взглядами. Я всем своим видом показывал, что жду ответа, а брат разгневанно хмурил брови. В конце концов, он сдался — вздохнув, потер пальцами лоб, и, глядя куда-то вбок, вполголоса пробормотал: — Не «выгнала», а «не пустила». Я недоверчиво уставился на него. — Да быть того не может. Егор неопределенно хмыкнул. — Просто суть в том, что вчера у моего коллеги был юбилей, и сразу после работы он нас затащил в кабак. Отказать я ему не смог, да и не очень-то хотел, поэтому гулял на полную катушку, как и все, — улыбка его стала более озорной. — Но когда я звонил Юле в обед, предупредить, что я вечером иду с коллегами отмечать — она вспылила и сказала, что если я собираюсь пить, то чтобы домой пьяный не приходил, а ночевал там, где посчитаю нужным. — Ну и? — не выдержал я. — Тебя это задело, и ты назло ей поехал в бар?! Брат приглушенно рассмеялся. — Я просто воспользовался ее разрешением. Только и всего. — Ну ты и жук, — я покачал головой. — Лично я бы прибил тебя за такое. — Неправда. Лично ты бы не стал ставить меня перед выбором, — тихо проговорил Егор, отворачиваясь и поднимая с пола свою одежду. — Ты никогда бы так себя не вел по отношению к любимому человеку. Вспыхнув от смущения, я поежился и обхватил себя руками, молча глядя на одевающегося брата. Его слова прозвучали так, словно он знает о моих к нему чувствах. Неужели я выдал себя?! Помимо моей воли, в голове назойливо крутились несколько вопросов, которые я вряд ли когда-нибудь решусь озвучить. Почему он вчера так на меня смотрел? Почему не отвернулся, когда понял, чем я занимаюсь в собственной спальне? Почему говорил мне такие слова? Все это было совершенно для меня непостижимым. — Твою налево! — шепотом выругался Егор. — Я уже опаздываю! Влад, вызови мне такси, пожалуйста. Механически кивнув, я потянулся за сотовым. Брат пошел умываться, а я, закончив разговор, собирался положить телефон на тумбочку, как вдруг стремительно промелькнувшая мысль заставила мои пальцы непроизвольно разжаться. С тихим стуком мобильник упал на пол, а меня стало трясти от бессильного гнева. Если брат не ночевал дома, так как сразу после работы поехал с коллегами в кабак — то с кем трахалась Юля в то время, когда я стоял под дверью их квартиры?! Она изменяет Егору?! Ослепляющая ярость застилала мне глаза. Если бы Юля сейчас была рядом – я, наверное, ударил бы ее. Как она могла?! Я мог понять ее ненависть ко мне — но чем Егор заслужил такую подлость?! И эта сука еще собирается выйти за него замуж! Как она вообще смеет смотреть Егору в глаза, фальшиво улыбаться, прикасаться к нему, спать с ним в одной постели! Какая же она двуличная мразь… Я исходил ненавистью, я пылал от негодования. Я бесконечно завидовал ей, потому что именно этой стерве досталась любовь моего брата, именно ей предназначались его улыбки, это ее тела Егор касался с нежностью и трепетом. Как она могла предать его доверие? Как?! Я был прав изначально, с самой первой секунды, как увидел Юлю на пороге нашей квартиры — эта девушка была недостойна моего брата! Я должен был рассказать Егору о том, что его «невеста» изменяет ему. Только у меня не было никаких доказательств, а косвенные догадки — кто им поверит? Кто знает, вдруг Юля каким-то образом переиначит ситуацию, просто обвинив меня в том, что я хочу их разлучить. Я был в замешательстве. Я не мог умолчать о том, мне было известно, но и говорить особо мне нечего. Поверит ли брат моим словам, моему голословному обвинению, которому будут противопоставлены горькие женские слезы и клятвы с заверениями в безумной любви? Что мне делать? На ум ничего не приходило. Я был так зол, что совершенно не мог о чем-либо думать. Расслышав еле различимые шаги за дверью, я вытер тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб и через силу улыбнулся. Сейчас мне стоило вернуться к своей роли — продолжать притворяться, что в моей жизни не происходит никакой катастрофы. — Ну, что там с такси? — нервно произнес Егор, закрывая за собой дверь. В волосах блестели капельки воды, а лицо выглядело более бледным, чем обычно по утрам. — Темно-синяя мазда, через пять минут будет ждать внизу у подъезда, — я продиктовал ему номер машины, едущей на вызов. Кивнув головой, брат поднял свой серый блейзер, валяющийся на полу около двери, и встряхнул его, расправляя складки. — Черт, помялся, — досадливо прошептал он, недовольно оглядывая итоги своих вчерашних похождений. — Давай я тебе свой кашемировый пуловер дам, — я старательно пытался отвлечься, но губы не слушались меня, а по телу разливалось оцепенение. — А то глядя на эту тряпку, в которую превратился пиджак, твои коллеги подумают, что ты ночь провел с бомжами на вокзале. Мне обидно будет, как бы. Ночевал-то ты со мной. — Ну, давай, — Егор пожал плечами и повесил вещь на стул. — Закинешь в стирку, ладно? Я потом заберу. Кивнув, я повернулся к комоду, чтобы достать тонкий свитер. Осторожно сжав в ладонях мягкую ткань, я задвинул полку, и хотел было обернуться, но неслышно подошедший сзади брат обхватил меня руками и мягко прижал к себе. Его тихое дыхание коснулось моей шеи, и я закрыл глаза, ощутив через эти объятия стук его сердца, которое спокойно билось, не зная о тех страстях, которые бушевали во мне от одного его присутствия рядом, и стал считать неглубокие вдохи и выдохи, пытаясь дышать в унисон. Я молчал, не пытаясь выбраться из его рук. Возможно, это был последний раз, когда я вижу брата перед долгим расставанием. Простит ли он меня за такое молчаливое бегство? — Влад, скажи мне только одно, скажи, пожалуйста, — вдруг торопливо зашептал Егор мне в затылок. — Ответь, с тобой все в порядке? Мне кажется, что я теряю тебя. Словно мы теперь друг другу чужие. Словно… ты не хочешь больше меня видеть. Скажи, что это не так! В его голосе отчетливо слышалось страдание. Как и вчерашней ночью — брат действительно переживал. И когда он просил меня таким тоном, я совершенно не мог лгать. Только сейчас правда будет чернейшей насмешкой над тем хаосом, что на самом деле творился во мне. — Знал бы ты, какую ерунду сейчас несешь, — я нашел в себе силы улыбнуться, но каждое произнесенное вслух слово отравляло меня. — Ты даже не представляешь, как ты неправ. Я бы многое отдал, чтобы видеть тебя рядом всегда. Чтобы быть тебе… еще ближе. Я замолчал, боясь, что сболтну лишнее. — И вообще, — справившись с внезапным порывом безоглядного желания рассказать все, я вздохнул и продолжил говорить. — Это я у нас эмоционально нестабильный истерик. Нечего тебе тут мировую скорбь разводить. Поверь, в наших с тобой отношениях не изменится ничего. Обещаю. Меня все больше охватывала тоска от осознания неизбежности разлуки, поэтому последние слова прозвучали более чем грустно. Егор ничего не ответил, лишь прерывисто вздохнул и теснее сомкнул руки. — Но ты отчего-то страдаешь! Я ведь хочу помочь, — и снова он видит меня насквозь. Его доброта убивает меня. — Тебя такси уже ждет, — я мягко высвободился из объятий и протянул ему пуловер. — Одевайся и беги на работу. Со мной все будет в порядке, это я тебе тоже обещаю. Пристально посмотрев мне в глаза, Егор молча надел свитер и вышел из комнаты, также не произнеся ни слова. Постояв с полминуты в одиночестве, я, не имея сил сопротивляться своему желанию, вышел следом за ним в коридор. Из спальни родителей был слышен тихий голос мамы — родители тоже уже проснулись. Брат, обувшись, посмотрелся в зеркало, пригладил руками волосы и обернулся. Помедлил, глядя на меня в упор, и все же подошел, став почти вплотную. Неловко склонившись, легко прикоснулся губами к моей щеке, и это мягкое, нежное прикосновение отозвалось во мне бурей чувств, диким, неконтролируемым желанием поцеловать его в ответ, вихрем смело все мои намерения молчать, смутило своей откровенной лаской. Я был готов потянуться ему навстречу, внутри все звенело, как натянутая струна, и буквально секунда отделяла меня от прикосновения к его губам. — Прости за это, — выпрямившись, Егор кривовато улыбнулся и повернулся ко мне спиной. — Я просто привык так Юльку целовать по утрам. Ты же не против? Боль. Пронзительная боль. Я в беспамятстве отшатнулся назад, ощутив, словно ледяные пальцы сжали мое сердце. Брат любил ее, только ее — и крохи его ласки доставались мне лишь по ошибке. Он ушел — и будто ударил напоследок. На негнущихся ногах я вернулся к себе в комнату и запер за собой дверь. Прислонившись спиной к деревянной поверхности этой тонкой преграды, защищающей меня от внешнего мира, я сидел на полу, обхватив руками колени, раскачиваясь, словно стараясь убаюкать свою боль. Я был совершенно опустошен. Растоптан, разломан на куски. Где-то там, за моей спиной, родители спокойно собирались на работу, за окном разгорался новый день, тонкие лучи солнца пробивались сквозь неплотно задернутые шторы, словно желая согреть мое заледеневшее сердце и заполнить мягким светом гнетущую пустоту вокруг меня. А я впервые за долгие годы плакал, пряча лицо в сгибе подрагивающих рук.