О любви настоящей и нет.

Ад и рай — в небесах», — утверждают ханжи. Я, в себя заглянув, убедился во лжи: Ад и рай — не круги во дворце мирозданья, Ад и рай — это две половинки души. Омар Хайям

Альбус и Николя. — Он стал Мастером зелий, — восхищенно сказал Николя, — в девятнадцать лет! Не проходя обучения у Мастера, без всякой поддержки, сам! Альбус мог бы сказать, что с таким характером невозможно было найти учителя, но промолчал. Он ощущал некоторую неловкость. Конечно, Альбус понимал, что Северус Снейп талантлив и зельями увлекается, но не подозревал, что так серьезно. В Хогвартсе он занимался какими-то сомнительными экспериментами, мелочными спорами с преподавателями, склоками. А через два года после окончания школы предоставил Лиге алхимиков и зельеваров результаты такой серьезной работы, что отказать ему в звании Мастера зелий было просто невозможно. Несмотря на хамскую форму обращения и провокационное поведение. — Я думаю, он не откажется стать моим учеником, — мечтательно продолжал Николя. — Теперь это уже никому не причинит вреда. Пернелла ничего не знает, она примет его радушно, как любого талантливого молодого человека. — Николя, — Альбус откашлялся, — это не очень хорошая идея. — Почему? Я помогу ему, и сам обрету помощника на старости лет, передам свои знания, свои мечты. Он — очень талантлив... — Он — Пожиратель Смерти! Николя окаменел, не веря. — Он присоединился к Волдеморту, — продолжил Альбус, — к моему величайшему сожалению, таланты этого юноши соединяются с душевной черствостью и жестокостью. Я опасаюсь, это может быть следствием зелья или чар, которые могла употребить его мать, чтобы привлечь тебя. Николя молчал. — Согласись, в этой девушке не было ничего, что могло бы тебя увлечь. Вы с Пернеллой были идеальной парой, примером для всех. Чтобы поколебать такие отношения, нужна была магия. Я думаю, сильная темная магия. Николя склонил голову. Альбус замолчал, давая другу время осмыслить сказанное. После долгой паузы тот заговорил, глядя в пустоту: — Она была моей первой женщиной. Ты сам алхимик, Альбус, и знаешь, что создать философский камень может только чистый. Целомудрие — это важнейшее условие! Поэтому мало тех, кто берется, еще меньше — выдерживают искус. Отец Пернеллы не смог, его начали одолевать греховные видения, он чувствовал себя одержимым, поэтому поспешил жениться. Я был его учеником, он проверял меня различными способами, и, убедившись, что плотские желания не имеют надо мной власти, доверил эту работу. Пернелла — чистая голубка, я полюбил ее с первой встречи, но в моей любви не было ничего греховного, ничего грязного! Я лучше согласился бы отрезать себе руку, чем прикоснуться к ней в недозволенным образом. Пернелла видела мою любовь, она заверила, что ее чувства столь же чисты. Мы поклялись, что будем хранить целомудрие, подобно небесным ангелам, не коснемся друг друга, не допустим даже помысла. Наша жизнь была чиста и безгрешна, и я создал философский камень! А Эйлин, — впервые за эти годы он назвал ее по имени, — она смотрела на меня так... Никто никогда не смотрел! Я чувствовал себя... я чувствовал себя сильным, молодым, красивым, желанным! Целиком желанным! Это было так... Я чувствовал себя живым! Да! Очнувшимся ото сна. Мир был такой яркий, звенящий, наполненный одуряющими запахами! Ее губы — такие жадные, естество — такое влажное, она отдавалась мне вся, без остатка, я пил ее, как вино! — Потом наступило похмелье, — вздохнул Альбус. — Да. Пернелла не заслужила такого предательства. Она разделила мою жизнь, мой труд. Она хранила верность нашим обетам. Я не мог ее огорчить. Не мог! — Николя, — Альбус попытался его утешить, — она не узнала. Все кончилось, все по-прежнему. — Я старею, — прошептал Николя, — память сдает, все путается, все эти годы, они такие... одинаковые. Я устал от них. — У тебя есть эликсир! — Только чистый человек может пользоваться всем могуществом философского камня. Понимаешь, Альбус? На меня эликсир уже не действует так, как прежде. Альбус с ужасом заметил, что, хотя щеки Николя румяны и свежи, а кудри густы, его глаза стали старчески тусклыми. Грех отравлял его изнутри, разъедал телесную оболочку медленно, но неотвратимо. Альбус непроизвольно сжал кулаки, злость на Эйлин, осквернившую прекрасный храм души его друга, охватила его. — Из дурного семени не вырастет доброго плода, — прошептал Николя, — я погубил совершенство моего создания, дело всей моей жизни, и смерть тянет ко мне свои руки. Я надеялся, что мой сын... — Николя замолчал, прикрыв глаза, потом судорожно вздохнул и закончил, — мой сын продолжит мой труд, но я не заслужил такой милости. Я породил чудовище, это наказание за мой грех.