R A V E N

Тсунаеши стоял на башенке моста Куинсборо, в самой высокой точке, и смотрел на проезжающие нескончаемые потоки машин. Все сливалось перед глазами: темень, яркие огни подсветки, ветер, казалось, вознамерившийся сбить с ног. Но не смотря на раздолбанное состояние, стоял Савада устойчиво. Как и всегда в последнее время. В наушниках играла громкая музыка, без слов она была потому, что принимать на себя чужие чувства было не к месту, хватало и своих. Пролеты качало, да и вообще, все под ногами ходило ходуном. Проезжающие люди не чувствовали, как мост раскачивается, да и человека не верхотуре они тоже не видели. В этом была вся суть Манхеттена, никто ничего не видит. Никому нет дела. Тсунаеши посмотрел на темную, почти бездонную толщу воды пролива Ист-Ривер и вздохнул, захлебнувшись воздухом. В голове было отчаянно пусто. Гулко, словно все выжгло, а музыка активно пыталась заполнить эту пустоту своим звучанием, настроением. Лирика. Сегодня Савада Тсунаеши впервые убил человека. Выстрелил прямо в упор, в голову, увидел, как на ближайшую стену брызнула кровь, уродливыми кляксами оставляя свои следы. Услышал приглушенный выстрел и хруст, который было прекрасно слышно из-за глушителя. Увидел остекленевший в секунду взгляд, запечатлевший его, Тсуну, навсегда. Потому что Пауле была важнее, нужнее, нежели незнакомая женщина, которая хотела ее застрелить. По дороге домой Савада тщательно обдумывал произошедшее и пришел к выводу, что выходов из ситуации было более, чем достаточно. Их было даже чертовски много, но он выбрал самый простой. Тсуна не показал Ривер, как сильно испугался за нее и как сильно по нему ударило случившееся, долбануло с кпд скоростного поезда. Ривер не знала, что для Савады это было впервые, и как ни в чем не бывало отряхнулась, улыбнулась парню и пнула убитую женщину, с брезгливым выражением на красивом лице. Для нее это было абсолютно нормально. Они спокойно доехали до дома, и Савада отпросился прогуляться, подышать свежим воздухом. Сага уехал на миссию в Ванкувер, так что не мог рассказать, как должно быть тяжко сейчас шатену. Тсуна задрал голову: небо было местами затянуто тучами, но даже так проглядывались звезды. Он склонил голову набок и подумал о том, как же люди могут все время так жить? Самое страшное, по его мнению, было то, что выходило, будто он все сделал правильно. Ведь он все сделал правильно? Жить так – его выбор, и пускай изначально Тсунаеши этого не хотел, с Сагой он поехал вполне осознано, да и знал, к чему все в итоге приведет. Знал. И все равно поехал. Не вернулся под крыло Реборна и друзей, что старались оберегать его от всего страшного, насколько могли. Привыкший к убийствам Гокудера в его обществе заново учился нормально жить, приучался к теплу и семейной ласке. Маленький Ламбо был киллером уже в пять лет, несомненно, гениальный ребенок, настолько, что иногда становилось страшно на него смотреть. Мукуро, для которого человеческая жизнь ничего не стоила в принципе, и Хибари, который никогда не сомневался нанося удар. Все они были созданы для такой жизни, для убийств и оружия, оттягивающего руку. Но насколько Савада был для этого создан? Не дрогнувшая рука показала, что достаточно. А ровное дыхание сказало – это твой путь. От себя не убежишь в конце концов, да и простая пустота не то чувство, она совсем не положенные сожаление и слезы. Совсем не то. Шатен подошел к краю и резко развернулся к нему спиной, расставил руки в стороны и внимательно, вдумчиво посмотрел на небеса. Звезды словно подмигивали ему из-за туч и пели, звучали вместе с музыкой у него в голове. Волосы развевались во все стороны, словно пламя под северным ветром. Глубоко вздохнув, Тсунаеши оттолкнулся и начал стремительно падать вниз, не опуская рук и смотря на прекрасное ночное небо. В те несколько секунд свободного падения он почувствовал себя по настоящему счастливым. Живым. Ист-Ривер на пробу оказался морозилкой, тело прошило словно иглами, от удара о толщу все болело, от холода свело. Вода со странным, ненатуральным привкусом хлынула в нос, и горло схватило спазмом. Теченье подхватило и замотало из стороны в сторону. Но Савада старательно отстранялся от этого, опускаясь ко дну. Когда кислород совсем закончился, внутри, под сердцем, стало распространяться что-то горячее, обжигающее. Пламя, выталкиваемое Тсунаеши, растекалось по организму, прожигая его. Все тело охватило легкое свечение, и язычки пламени, не смотря на воду, мелькали на кончиках пальцев и в длинных волосах. Наконец открыв глаза, Тсуна сжал пальцы в кулак и направил пламя таким образом, чтобы вылететь из воды подобно ракете. Остановился он все на той же башенке, на мосту. Пламя позволяло забыть о холоде, но, как только оно потухло, Савада почувствовал все прелести северных ветров на своей мокрой шкуре и застучал зубами. Пространство рядом слегка засияло, из миража появилась рыжая девушка маленького роста. Она молча протянула Тсуне железный стакан. - Ч… что это, – от холода зубы стучали. - Пей, – в своей манере ответила Ариана. Стараясь ни о чем не думать (ну не отравит же, в самом деле!), Савада забрал стакан из тонких пальчиков и выпил залпом, не принюхиваясь. Неминуемо подавился и закашлялся, горло словно в который раз обожгло раскаленным железом. От запаха заслезились глаза. - Что это!? - Ром, – ровным голосом сказала девушка. – Тебе давно пора научиться пить. Помогает. Тсуна нахмурился, знать, откуда молоденькая девушка знает о целебной силе алкоголя, он не хотел, но оценил почти мгновенно появившуюся легкость в голове. В конце концов, пламенем можно будет выжечь спирт, при желании. - Издеваешься? Да я с вами сопьюсь. Так или иначе, но присутствие Мипало помогло вытиснуть, хоть не на долго, лишние мысли из головы. Тсуна не стал спрашивать, как она поняла его и как его нашла, девушка все равно не ответит. Он просто был ей благодарен. Обучение искусству, которое Занзас вознес на небывалый уровень, а именно бухать и не пьянеть, проходило у Савады со скрипом. Проблем с "не пьянеть" не возникало, а вот бухать как раз таки и не получалось. Выяснилось, что очень сложно подавить в себе инстинкт - сохранить трезвой голову. Начиная пьянеть, Тсуна совершенно неконтролируемо прогонял пламя по внутренностям, выжигая отраву нахрен. И как Пауле не пыталась заставить его расслабиться, ничего не выходило. Но клубы меньше от того Тсуне нравиться не начали. Атмосфера общего веселья и опьянения и так впитывалась, словно через кожу, с кислородом через рот и нос. Особенно ярко это ощущалось рядом с Ривер. С ней у Тсуны вообще сложились особые отношения. На одном из заданий, типичных для совместной работы с Пауле, по отлову беглой парочки мафиози, девушка разошлась. Добыча была сложной, ребята были профессионалами, очень толково отбивались. На них не действовали дротики с транквилизатором, были антидоты, они ловко уходили от погони. Ривер злилась и в тоже время пылала азартом. Тсуне тоже было весело, адреналин гулял по крови, и он, как никогда, понимал Хибари Кею с его охотничье-звериными замашками. Дело осложнялось тем, что происходило в оживленном месте, стрелять в открытую было не безопасно, использовать пламя толком тоже. Скрыть себя и свои действия от гражданских с помощью тумана у Савады получалось, но разделение пламени действовало только в пределах собственного организма, Пауле его способности ничем не помогали. Туманник со стороны противников скрывал присутствие свое и своей спутницы, на перемещение у него не хватало способностей, это все же был далеко не Рокудо Мукуро, Ариана и даже не Фран. Тсунаеши согласовывал действия со своей интуицией и опытом бесконечных перепалок с туманным атрибутом, успел привыкнуть, что с ними все лежит на поверхности, скрытое, замаскированное, но на поверхности. Ривер же злилась, так как сделать ничего не могла. Все, что ей оставалось – это следовать за Еши и полагаться на его решения. Она доверяла ему, но доверять кому-либо ей категорически не нравилось. Блондинка поспевала за Савадой едва-едва, почти взлетала над асфальтом на пламени урагана и пыталась придумать план. Все упиралось в видимость противников. Действия отдалялись от центра, у беглецов не получалось и дальше прятаться в толпе и медленно, но верно Тсуна теснил их к окраине небольшого спального городка. В парковой зоне действовать сразу же стало легче, но вместе с тем выслеживать – сложнее. - Долго мы кружить-то будем?! – возмущалась Ривер в который раз. - Долго ты ныть собираешься? – вопрошал шатен у вселенной. – Как ты слежкой занимаешься? С такой-то темпераментностью? Пауле оттолкнулась от земли с невероятной силой и за пару секунд обогнала Тсуну. - Пошел к черту! Туманник выдохся, более не в силах скрывать себя и, уж тем более, свою подругу от преследователей. Тсунаеши указал блондинке, куда идти, и они сменили направление, заходя за заброшенное здание с двух сторон. Достав наконец оружие, девушка почувствовала себя увереннее, сильнее и быстро стала подниматься на второй этаж, звериным чутьем и банальной логикой высчитывая местоположение своих противников. - Девушка ранена, – тихо сказал по передатчику Савада, – ты подстрелила ее на входе в лесную зону. Пауле хищно улыбнулась и радостно ответила, что все поняла. Она загнала свою законную добычу в угол. Легко уйдя от выстрелов, девушка перегруппировалась поближе к противникам. Уходить им было больше некуда. Бежать по лесу с раненой девчонкой они не могут: быстро догонят, легкая мишень. Все, что им остается, это найти укрытие. И они нашли. На свои головы. Возможно, не будь с Ривер Тсуны, она бы и вовсе их не догнала, потеряла бы еще вначале, не признавать то, насколько полезен шатен, у нее не получалось. Он был просто потрясающе продуктивным. Однако Пауле иногда смущали его мораль и упертость. Очень часто оказывалось так, что Савада в ущерб времени и безопасности, принимал решения полезные не только для себя или его напарника. Искал более сложные пути, обходя стороной очевидные. Охранника проще всего убрать, а не пытаться придумать, как обойти. Спутников цели быстрее застрелить, нежели нянчиться, отбиваясь от их бесполезных попыток выиграть. Она мирилась лишь потому, что переупрямить не получалось, а пользы в любом случае было больше, чем вреда. И все же, этого она совсем не понимала. Осознав свою участь, туманник бросил отключившуюся от потери крови подругу, и бросился по коридорам наутек. Тсуны нигде не было видно, и Пауле рванула за мужчиной в одиночку. Патроны кончились, Ривер на ходу прицепила к перчатке на руке механизм и зарядила его пламенем, после чертыхнулась, потому что при попадании в человека ее оружие чаще всего било насмерть. Слишком большой радиус действия. А стрелять на поражение нельзя, не было у нее уже такой возможности, ведь иначе вся погоня будет зря. Тсунаеши ругался про себя, за то, что понял, в каком направлении их цель, но позволил пойти туда именно Ривер. Ей так хотелось, было столько азарта. Савада не был до конца уверен, с какой именно стороны быстрее будет дойти, и потому они разделились, а сейчас, слыша шум и выстрелы, он знал, что его напарница сражается в одиночку, без прикрытия. На всех парах он несся на звуки, было неспокойно, словно в преддверии катастрофы, это подстегивало. Не может же с Пауле что-то случиться? Она сильная девочка, да и вообще, задолго до Тсуны всем этим занималась. Тсуна осмотрелся и замер на секунду, в паре десятков метров от него находилась незнакомка, испуганно замершая и смотревшая на танец двух монстров. Пауле стреляла в туманника, тот уходил из-под ударов и отстреливался очередью. Незнакомка явно была гражданской, возможно, случайно забредшей в здание или гуляющей здесь с друзьями, кто знал, но Ривер словно не обращала на нее внимание. Когда мужчина пронесся прямо мимо остолбеневшей девушки, Пауле с садисткой улыбкой выстрелила в стену над их головами, рассчитывая зацепить осколками. Скорее всего, это цель не убьет. Но вот если покалечит, то взять его станет так просто… Савада не думая и секунды сорвался с места на предельной своей скорости, стремясь спасти невиновную от града кирпичей и арматуры. Девушка вскрикнула и зажмурилась, а потом почувствовала невероятное тепло, не обжигающее, а словно защищающее. Открыв глаза, она успела заметить, как кто-то буквально выносит ее из-под рушившейся стены. В последнюю секунду ее отбросило и впечатало в противоположную, но она успела заметить, как спасителя ударило отлетевшим куском арматуры, а потом потеряла сознание. - Еши! Ривер в ужасе кинулась к руинам. Она этого не хотела! Какого черта этот идиот вообще полез под удар, чего ему в стороне не сиделось. Она бы завалила сбежавшего теперь уже туманника и дело с концом, а потом они бы мирно вернулись домой. Вместе. К счастью успевшей испугаться блондинки, Тсуна встал, спина его вся была в крови, плечо оказалось рассечено куском железа, волосы были в пыли, липли из-за крови. Ривер обняла немного ошалевшего парня со всей силы и только что не подвывала. - Какого черта, идиот! – громко крикнула она, но тут же перешла на совсем другой тон. – Прости меня, прости! Я совсем не хотела тебя задеть. Я тебя не видела! - Ничего страшного, – немного хрипло отозвался Савада, – извиняться тебе нужно не передо мной, а перед девушкой. Ее ты прекрасно видела. Тсуна смотрел на Ривер с ничего не выражающим лицом и только в глубине глаз застыла какая-то холодность. В глубине карамельных обычно таких теплых и уже совсем привычных глаз. В ту секунду, Пауле хотелось сказать что угодно, сделать что угодно, лишь бы только этот замечательный парень на нее так никогда не смотрел, лишь бы растопить этот внезапный лед. Но она не понимала, что пошло не так. - Да какая разница, ее же в заказе не было. Подумаешь, подохла бы. А вот ты пострадал зазря. Туманник сбежал. - Это все, что тебя волнует? Туманник? Пауле, ты чуть не убила ни в чем не повинного человека, человека, который ничего не имеет против тебя. Да как ты вообще можешь так жить? Эти люди, ни в чем перед тобой не виноватые, не являющиеся твоей работой или не несшие угрозу хоть как-то, они не сняться тебе по ночам, а? – Тсуна злился, хмурился и почти кричал. – Как ты можешь так жить!? В который раз шатен это повторял, Ривер перестала считать. - Ты извиняешься передо мной, но мне ты как раз ничего не сделала, я сам кинулся под камни! - Сам? Но зачем? - Конечно же, чтобы спасти ту девушку! – неожиданно тихо сказал Савада. Ривер поджала губы, из глаз от волнения катились слезы, но Тсуне явно было на них наплевать. Он смотрел с некой тревогой на совершенно, просто неприлично целую жертву прогулок в неположенных местах и отказывался, не хотел смотреть на нее, своего вроде бы друга. Тсуна сидел с Сагой в малой гостинной их огромной квартиры и предпринимал очередную попытку напиться. Кусками да отрывками высказывал Орихаре все свое негодование. - Всем свои мозги не приделаешь, я знаю. Но все-же… - возмущался шатен. Сага пил и со спокойным лицом смотрел в огромное окно. - Рискну предположить, что у тебя была хорошая семья. Тебя воспитывала мать, по тебе видно. И она наверняка была доброй и милой. Рассказывала, что хорошо и плохо, и мазала ссадины зеленкой, дуя на них при этом, если ты плакал. Савада хотел было возмутиться, но понял, что это правда. Мама до четырнадцати мазала ранки на разбитых коленках и клеила пластырь, гладила своего непутевого тогда сына по больной голове и успокаивала детскими присказками. Тсуна брыкался, говорил, что уже не ребенок, но все равно, каждый раз, случись что, бежал к маме за поддержкой и объятиями. Сага видел это. По Тсуниной доброте, улыбке, по понятию семьи. Не мафиозном понятии, именно домашнем. - Ривер росла в приюте, в шести разных, если быть точнее, и у нее не было никого. В глубинках с детьми не церемонятся - бьют, с самого детства на ее спине было много шрамов, и мне страшно предположить, от чего остался каждый из них. В одиннадцать лет ее забрали на воспитание, так они это называют, отдачу ребенка в дом без официального усыновления. Ее насиловали, она рассказала как-то по пьяни, – Орихара хмыкнул, поднимая бутылку в воздух. - Ее и еще одну девочку постарше. Ривер спалила этот дом к чертям. Через неделю ее нашли, она соврала, что случился пожар, что испугалась и сбежала. А в новых приютах все повторялось. Насилие, изнасилования. Нечеловеческие условия. Дети были не менее жестоки, чем взрослые. Она была одна против мира, Тсуна, отбивалась от детей, чем могла. Разбила насмерть голову мальчишке, лет пятнадцати, в свои тринадцать шваброй и закопала тело в саду. Все решили, что он сбежал. Ты видел ее, она совершенно ничего не стесняется, она может выйти голой из душа потому, что в собственном теле она не знает ничего священного или драгоценного. Она не умеет дарить тепло или же кому-то по-настоящему доверять. Из шестого по счету приюта она сбежала в четырнадцать вроде, вместе с еще одним мальчиком и его маленькой подругой. Так изначально и появилась наша команда. Ты злишься на нее, но учить ее морали было некому, ей не у кого было учиться… - Ты не прав, – неожиданно для Саги, перебил Тсуна. - У нее были вы, ее семья. И вы должны были ее всему научить. Сага все так же нечитаемо смотрел в окно, обдумывая слова, а Савада встал и ушел. Политика, по которой каждый сам за себя, его не устраивала. Он сидел у себя в комнате в темноте и думал о том, как все в этом мире сложно. Ему повезло столкнуться со своей семьей, когда те были еще совсем мальчишками, когда могли учиться быть добрее и теплее к людям. Опоздал Савада только с Рокудо, но и его удалось немного изменить. Не только его, но и мир вокруг него. Дверь открылась бесшумно, но Тсуна все равно заметил. Он повернулся к Ривер и вопросительно на нее посмотрел. Блондинка немного мялась, что для нее было крайне нетипичным, и силилась что-то сказать, но явно не решалась. Вздохнув, как перед прыжком в воду, она подошла к сидевшему на кровати шатену и опустилась перед ним на колени, уперлась руками в матрас и заглянула немного удивленному Тсунаеши в глаза. - Я готова учиться, – совсем без колебаний выдала она. – У тебя. - Подслушивала? – тонко улыбнулся Савада. Ривер перехватила эту улыбку и легко поцеловала. Отчаянно прижимаясь к Тсуне губами и словно делясь своими чувствами. Словно прося у него что-то. - Я готова у тебя, Еши, учиться, если ты поделишься со мной теплом. Второй раз Тсуна поцеловал девушку сам. Пауле спокойно и как-то даже естественно открывала для Тсуны все аспекты так называемой взрослой жизни. Водила по клубам, спаивала, занималась сексом. Но во вред это не шло. Она была той самой «плохой компанией», которая научила не бояться разных сторон жизни, и Савада был рад, что это у него тоже было. Романом их отношения назвать было нельзя, просто Ривер искала поддержку, а Савада учился по другому жить, да и гормоны сказывались. Ривер была очень привлекательной. Как-то неожиданно у всех появилась привычка спрашивать у Тсунаеши о безопасности миссий. Джиро предложила задание на какой-то военизированной территории. Собиралась целая толпа наемников, куча других команд и одиночек, проверенные кураторы. Предложение было принято не сговариваясь, все начали собираться. Тсуна взял одиночный заказ и вернулся только перед самым отъездом ребят, те вписали его с собой, разумно полагая, что он захочет с ними. Но когда Савада услышал о деле, его интуиция просто проревела, что этого делать не следует ни в коем случае. - Мы никуда не едем, – твердо заявил он. – Только через мой труп. Наемники удивлялись, пытались переспорить и переубедить, но Тсуна окапался прямо перед дверью, заморозил оба выхода и стоял с пламенем на руках. - Если ты трусишь, - язвительно комментировал Фиджи, - то так и скажи. Это тебе не игрушки, большие деньги на кону. Но Тсуна ничего не слушал, только повторял, что ни за что не пустит ребят на это задание. Все жутко злились, но не драться же с бунтарем всерьез из-за этого? Может Фиджиральд был бы и не прочь, но пары раскатываний тонким слоем по полигону ему хватило, чтобы все понять. При желании и если очень сильно разозлить, Савада может принимать неожиданные решение. С него станется в порыве защитить друзей переломать кому-нибудь ноги, так уж точно никто никуда не пойдет. А через три дня по телевизору стали показывать кадры военной операции, на которой погибла целая уйма народу. С ужасом Джиро высчитывала в ноутбуке, что это как раз те самые координаты, куда их собирались заслать. Целая гора трупов солдат и наемников, которые никогда не вернутся домой, погибли от удара с воздуха одновременно. Правительство, в особенности армия, очень любит наемников с пламенем в горячих точках, это преимущество, за которое хорошо платят. И обычно все соглашаются. Но на этот раз… на этот раз они все избежали смерти только чудом. И это чудо звали Еши. Джиро эмоционально ругалась матом на десяти языках, Фиджи утверждал, что это совпадение и все тут, а Пауле сжимала кулаки от мысли, что черт возьми, там могли быть ее люди. И дело не в страхе, их профессия сама по себе риск, и все к нему готовы. Однако одно дело знать об этом риске, чувствовать его на своей шкуре, под градом пуль и другое, совсем другое, видеть в чертовых новостях как целую кучу, таких же как они, ребят грохнули, знать, что они тоже должны были быть там. И были бы, не встань кое-кто на их защиту. С тех самых пор все миссии, даже одиночные, объяснялись Тсуне. Это срабатывало не всегда, но критическую ситуацию Вонгола почувствовать мог и на смерть более никто не отправлялся. Но, как говорится, у каждого правила есть исключение. Через несколько месяцев более менее мирной для наемников жизни, Тсуна в расписании отъездов из дома, которые завели сравнительно недавно для контроля отбытий и возвращений, обнаружил, что Фиджи уехал с расчетом на несколько месяцев. Савада замер перед электронной панелью и долго не мог понять, что именно его в этом насторожило. Взгляд блуждал по планшетке, спроектированной Джиро, пальцы листали электронные странички туда-сюда, и с каждой секундой Тсуна все больше хмурился, прикусывал губу. Интуиция тревожно звенела, но не как будто должна случиться большая беда, а словно все уже произошло. Что-то нехорошее уже случилось. Вернувшись к дате отправки, за которую изначально и зацепился, шатен тяжко вздохнул. Фиджиральд. Сорвавшись с места он рванул к Джиро, узнать подробности миссии. Девушка сидела в своем "кабинете-берлоге-лаборатории-незнамо_что_за_жуть" на полу, в своих излюбленных провокационных шортиках и топе на бретельках, широко расставив ноги и держа между ними оторванную от кого-то, по мнению самого Тсуны, механическую конечность. Та искрила и вообще выглядела угрожающе, девушка же в защитных очках что-то увлеченно паяла, не обращая внимания. Дреды, вопреки обыкновению, были распущены и рассыпаны по полу. - Джиро! – крикнул Савада, силясь перекричать грохочущую музыку. Девушка опустила агрегат и, подняв очки, пронзительно глянула на возмутителя ее личного спокойствия. Недобро так. - Чего тебе? – процедила она сквозь зубы. - Джиро, - повторил, запинаясь, Тсуна, - куда отправился Фиджиральд, куда именно и когда. Срочно! Брюнетка смерила Саваду еще более пронзительным, долгим взглядом, но, заметив встревоженность в лице друга, встала и без лишних вопросов начала искать что-то у себя в планшете. Джиро вообще пропускала через свою систему безопасности все задания, а потому была основным информатором. К тому же, она была одним из создателей проекта по урегулированию и контролю. Вместе с группой единомышленников, Соджиральд создавала сайт, защищенный со всех сторон помощнее неких секретных организаций, для информаторов и наводчиков. Контрактников. Иными словами, сайт для найма специалистов иного, не доступного другими путями, рода. У многих там был свой рейтинг и клички-прозвища. Звездочки рекомендаций. Списки выполненных успешно заданий конечно не прилагались, кто станет так светиться. Однако вот процент успешных миссий, оформленных через сайт, был. Членство было платным и исключительным, конфиденциальным для заказчиков. Но в разы упрощало процесс контактов. - Вот оно. Это в Кувейте. Ты же смотрел это задание, – девушка взволнованно, а потому с еще более холодным голосом переспросила. - Смотрел же? - Ага, - растерянно выдал Тсуна. – Смотрел. И отсеял сразу же. Отсеял, Джиро. Туда нельзя было ехать. Савада прокусил до крови свою многострадальную губу. Закрыл глаза, словно признавая поражение. Фиджиральд упорно не принимал его в их семейно-командные ряды. Он не слушал Тсуну, не хотел с ним разговаривать и общаться, со скрипом садился с ним за один стол и никогда не предлагал идти на совместные задания. По большому счету, Савада ничего о Фиджиральде не знал. Только то, что он красивый и педантичный, вспыльчивый засранец. Ребята все время говорили, что он со всеми так. Но со всеми Фиджи себя так, конечно же, не вел. Он строил надменные лица, но всегда оберегал Пауле, таскал ей чай и убирал за ней разбросанные вещи. Заботился исподтишка о сестре и, кривясь, но молча, провожал, если видел затруднения у Арианы. Даже несмотря на то, что предлагал от нее избавиться. Когда девушка признала Тсуну, стала ходить к нему, говорить и носить кофе, все вокруг обрадовались, Мипало стала спокойнее, легче. Даже дружелюбнее. А одного укоряющего взгляда Савады было достаточно для того, чтобы она остановилась, чем бы не была занята. Взгляда. Слепой девочке хватало взгляда! Однако Фиджи тогда совсем отстранился. И контакт с Тсуной, налаженный совместными тренировками, был разрушен до основания. Ничего сделать Савада с этим не мог, да и не очень-то горел желанием. Он вырос уже из того возраста, когда под дых бьет каждое недовольное лицо. Какое ему дело до Фиджи, главное, что есть те, кто на его стороне. Но вся эта ситуация совсем не являлась достаточным поводом для потери Фиджиральда. Джиро сжимала кулаки и как-то по-особенному просительно смотрела на Саваду. Словно ждала услышать, что ничего страшного не произошло, переживет. Но по шатену нельзя было сказать, что ничего не случилось. Тсунаеши выглядел, как человек, крайне обеспокоенный ситуацией и стоящий перед дилеммой. Он вышел из комнаты, больше ничего не сказав, оставив девушку в растрепанных чувствах, наедине с тревогой, и поднялся на крышу, под шквальный ветер небоскреба. Он смотрел вперед и качал неосознанно головой, думал, что можно сделать и нужно-ли. Думал и думал. А на следующий день его уже не было в городе. Даже в стране. Он взял походный костюм, гаджеты по минимуму и деньги наличкой из общего сейфа. Исчез. Ривер нервничала, у нее не было предсказывающей последствия интуиции, да и видеть будущее она не умела. Джиро рассказала, что случилось. Сага сорвался с переговоров, чтобы вернуться домой. Ариана ходила притихшая, как больная. Фиджиральд должен был вернуться неделю назад, а Тсуна и подавно пропал. Ребята понимали, возможно он отправился к Фиджи, но проверить это не могли. Савада блокировал все передатчики, выключил телефон и глушил сигналки. Даже Джиро по спутнику не могла его отследить. Особенно Джиро, ведь Тсуна знал, как именно и с чем та работает. Все задания были отменены, наемники сидели дома, как родственники у постели умирающего, и тихо паниковали. Все знали, с Фиджиральдом должно случиться что-то страшное. Что будет с Тсунаеши не знал никто. Потерять его тоже было страшно. За прошедшее время все успели к нему привыкнуть, ведь он ни раз спасал всем жизни, ставил интересы команды выше своих и вообще был очень добрым человеком. С ним дом стал теплее. И именно он сделал их дом местом, в которое хочется возвращаться. После создания расписания все заметили, что более никто не пропадает месяцами, разъезжая по странам в одиночку, или же не селится где-то на пару недель просто так. Незачем, ведь есть дом. Еще через неделю Тсуна вернулся. Раненый, похудевший килограмм на десять, со сломанной рукой и спутанными волосами. А с ним вернулся и Фиджиральд. И стоило посмотреть ему в глаза, чтобы понять. Для него, лучше бы он и не возвращался. Совсем молодой еще парень сидел на кресле с пустым, потерянным взглядом. А Ривер прижимала руки к груди, силясь ничего не сказать. Джиро со своим докторским прагматизмом отмечала отсутствие правой руки и ноги. Обмотку на лице, под которой скрывается, скорее всего, весьма уродливый шрам на ранее безупречном лице. Под рубашкой были видны бинты на ребрах, да и в целом парень выглядел так, словно попал под минные осколки. Сага закатил глаза, для него главным было то, что друг вернулся. Руки, ноги - такие мелочи. С современной-то медициной. Ариана бросилась обнимать Тсуну, плакать и говорить, не стесняясь, что очень переживала. Джиро стояла невозмутимая минут пять, слушала, как Савада, улыбаясь, побито говорил, что ему не помешает врач, а потом рухнула на пол, как подкошеная, и сжала руками рот, сдерживая горькие отчаянные всхлипы. Потому что вернулся. Живой. А ей было так страшно потерять брата, единственную ниточку, которая все еще держит ее, за которую она держится. Фиджиральд дернулся было к ней, но Савада его удержал за плечо. Парень смотрел на сестру и впервые на памяти всех собравшихся совсем не скрывал своих чувств. В его лице было столько вины и нежности к сестре, столько печали, что не заметить было невозможно. - Прости, - кисло улыбнулся он. - Я дурак, знаю. Уже через час команда почти полным составом оказалась в "Эфирие", частной клинике общей практики, которая существовала уже пятьдесят пять лет. И все это время, как объяснили Тсунаеши, ей владел один и тот же человек, известный в нынешнем десятилетии как Альберт Бердж. Альберт взялся учить Соджиральд чуть более пяти лет назад, но девушка и сравниться не могла с мастерством своего учителя. Тот был хирургом разной практики, биологом, ученым, абсолютно гениальной личностью. Тсунаеши вообще заметил, что в компании, в которую он попал, входят только избранные, сильные и гениальные личности. Странные, сумасбродные и неординарные. А главное, в большинстве своем действительно гениальные. Джиро была гением. Ариана - индиго, Сага - талантом, Пауле – с некоторых пор, любимицей судьбы. И разве мог у таких людей оказаться банальный врач или заурядное солнце? Савада с некоторой растерянностью всматривался в невысокого, молодого совсем, мужчину, которому с виду не дашь и тридцати. С густыми, опускающимися на плечи, тяжелыми прядями черных волос и пухлыми губами. Тонкий, слегка длинноватый нос делалл мужчину строже, а в купе с такими же тонкими, прямыми бровями он выглядел немного хмурым. Субтильным. Но самым главным в этом человеке были глаза. Его невероятные, безумно красивые и опасные, не желтые или просто светлые, золотые глаза с грустным, опущенным разрезом. Бердж походил больше всего на дракона, уставшего и печального, закованного в тело молодого парня. Он тихо говорил и не менялся в лице ни на секунду. Альберту Берджу должно быть более семидесяти лет. Альберт Бердж выглядел едва на тридцать. Но не Тсуне долго рефлексировать по такому поводу. Ведь он общался и с аркобалено, жившими более ста лет, и даже с древнейшими, точнее с древнейшим, что насчитывал за своими плечами парочку веков. А потому он смолчал, никак более не высказав удивление. - Бердж, - жизнерадостно начала Пауле. Ее настроение вообще стремительно росло с каждой секундой. - Это Еши, он теперь часть команды и живет с нами. Ему нужна помощь. Савада кивнул, словно соглашаясь. Мужчина пронзил его страшными, выжигающими глазами. - Не нужна ему помощь. Он уже и без всякого вмешательства справился со сломанными ребрами, пробитым легким и тремя огнестрелами. Сломанная рука - это мелочи, на которые у вас не хватило сил. Не так ли, молодой человек? Тсуна тонко улыбнулся, даже не пытаясь задаваться вопросом, откуда врач обо всем этом знает. Друзья пораженно смотрели на него, словно видят впервые, взволнованно и беспомощно от части. - Ну, не скажите. Я бы не стал называть свою руку мелочью, доктор, – Тсунаеши состроил невинный вид, сгримасничав. Мужчина, даже не удосужившись взглянуть на Фиджи, прошел к Тсуне, его тонкая кисть с длинными пальцами окрасилась желтым светом и потянулась прямо к шатенистой голове первого пациента. Если бы и с Фиджиральдом все было так просто. - Через неделю, когда все окончательно заживет, мы с Соджиральд проведем тест на реакцию твоей нервной системы. Это операция. На мозг прежде всего. Мы вошьем тебе в голову передатчик, который соединим с компьютерной программой твоей сестры, и ты попробуешь управлять инструментами на экране. Если справишься, то можно будет говорить о нейропротезе. Но пока обещать ничего я не могу. - Они не готовы, – отозвалась Джиро, – испытаний еще не было, мы только начали проект. - Вот и отлично. Лучший результат от самого сильного стремления к успеху. Если вам, молодой человек, нужен психолог, - он все так же не смотрел на Фиджи, хотя с ним и говорил, - то советую воспользоваться его услугами сейчас. Потом у вас не останется на это времени. Жизнь потекла прежним чередом, по крайней мере Саваде хотелось так думать. Соджиральд все время смотрела на него с благодарностью, и если раньше Тсуне казалось, что девушка с ним в хороших отношениях, то именно сейчас он понял, что такое искренняя привязанность механика. И ничего вроде не изменилось, кроме разве того, что времени на совместные уроки у них не осталось, девушка с головой погрузилась в свои исследования, она совершенствовала и переделывала все свои разработки, подстраивая их под брата. Но то, как она говорила, то, как смотрела, и даже то, как двигалась. Словно сменились полюса. Тсуна чувствовал всем своим существом, что теперь эта девушка умрет за него. Пойдет за ним куда угодно, если Саваде станет нужно. С какой-то обреченностью он понял, что уже не видит в этом ничего особенного. Ребята снова начали ездить на задания, Тсунаеши первым же делом взял одиночную миссию и свалил подальше от своих друзей. Их взгляды и поведение немного утомляли. В глубине души Тсуна понимал, что просто боится и не хочет привязывать к себе этих людей до конца, да хотя бы и потому, что однажды ему придется развернуться и уйти, ничего не сказав и даже не оборачиваясь. Чтобы не подставить их под удар. Он чувствовал это. Еще меньше он хотел рядом с собой тех, кто готов жертвовать чем-то ради него. С него таких хватило. Он не замечал, что сам поступает точно так же. Фиджиральд в инвалидном кресле, под которое споро переделали весь дом, въехал без стука в комнату Савады. Тот устроился на полу, прямо у окна, и смотрел на город, аки девочка из подросткового романа. Главным недостатком было то, что жизнь его была отнюдь не сопливой историей. Скорее уж боевиком с элементами мистики да романтики. - Ты бесишься, и это так забавно. Тсуна не обернулся, даже никак не отреагировал. Из колонок играла умиротворяющая музыка, а за окном бушевал ветер вперемешку с холодным дождем. Очередная осень. - Я не бешусь, – наконец ответил он. - Бесишься, еще как. Сразу видно, Сарада, ты избалован вниманием. Тсуна повернулся к Фиджи, чувствуя, как в груди и правда поднимается что-то темное, ярость клокотала, отвечая и вторя его словам. - Ты. Ничего. Обо мне. Не знаешь! – по слогам проговорил он. - Ты и понятия не имеешь, что мне приходилось пережить. - Это понятно. Но не нужно смотреть в прошлое, чтобы понимать: у тебя были, да и наверное есть, люди, которые очень тобой дорожат. И от их опеки, неумелой и навязчивой, ты успел устать. Одиночки не бесятся, Сарада, когда о них заботятся, они не принимают это как должное. Одиночки, те, кто действительно побиты жизнью, во всем ищут подвох. Почему ты помог Саге, как втерся в доверие? Откуда у тебя сила и умения и почему о тебе ничего не следует знать? Ты просишь не задавать таких вопросов, но как можно тебе верить, если ты не хочешь на них отвечать? - Я и не прошу. Не требую, чтобы мне верили. - Ага. Ведь в глубине души, Сарада, ты все еще трус. Как бы не пытался это скрывать. И прежде всего, ты боишься ответственности. Ты заливаешь о семье и узах, а сам бежишь от них, как от огня. И кто ты после этого? Тсуна опустил голову, волосы занавесили лицо. Понять что-либо по его выражению было фактически невозможно. Фиджи пытался, но Тсунаеши упорно молчал. Пока наконец не вскинул голову, уставившись в потолок. - Человек, – тихо, но очень уверено высказал он. - Я человек. И я не обязан оправдываться за нежелание принимать чужую привязанность или заботу. Я не искал среди вас семью, скажу тебе по секрету, у меня уже есть одна. И даже так, Фиджи, без руки и ноги ты... о, как же меня это бесит... куда свободнее меня! Я просто хотел завести друзей. Ни чем особо не обременяясь, которые мне ничего не должны. - Еши, - Тсуна вздрогнул. Фиджиральд впервые назвал его по имени за прошедшие полтора года, - людям нашей профессии, нашего дела очень сложно заводить друзей. Потому что мы, как никто другой, видим, как тонка грань между жизнью и смертью. Мы каждый день смотрим ей, смерти, в лицо и улыбаемся, словно старой подруге. А в душе молимся, чтобы обошла стороной. И мы понимаем, что каждая минута нашей жизни дается нам взаймы. А люди, которых мы позволяем себе любить, рано или поздно... поверь, лучше поздно, чем рано. Не послушав тебя, пойдя на поводу у своей гордости, я исчерпал свой кредит. А ты… ты влез, и в моей жизни началась новая ступень. Поэтому я говорю тебе спасибо. Не отворачивайся от людей, которым было так не просто принять тебя в ближний круг, Сарада. Я не говорю о себе, но они... Фиджиральд указал рукой на дверь, словно пытаясь уточнить, кто эти "они". - Они этого не заслужили.