R A V E N

Больничная палата Вонголы выглядела как комната в хорошем отеле. Ненавязчивый интерьер, дорогая отделка и супер электронная начинка, которая скрывается за панелями. Когда пытаешься представить себе максимально современную и навороченную медицинскую палату, вспоминаются фантастические фильмы, металлические приборы и белая стерильная покраска. Чем белее, тем лучше. В действительности, Вонгола может и не была медицинским центром, однако имела оборудование по последнему слову, даже передовое: то, с которым летают в космос, которое работает с пламенем и рассчитано на пациентов со способностями. Но выглядело все равно как комната в отеле. Такая себе, приятная. Только кровати и выдавали медблок. На одной из таких специальных кроватей лежал Тсуна и смотрел на соседнюю, на которой в глубокой коме находился Орейро. На совместной комнате настоял сам Савада, учитывая, что он в медблоке на одну ночь, никакого неудобства в этом не было. Штатные медики, которых в особняке было прилично, уже осмотрели мальчика, но гарантий никаких не давали: повреждения были очень серьезными. Основная проблема заключалась в том, что пламя Даспера не давало его лечить. Будучи очень агрессивным и почти бесконтрольным, особенно сейчас, когда носитель в коме, оно причиняло в буквальном смысле физический вред тем, кто пытался воздействовать на Орейро, выжигало лекарства из крови. Будь у него связка с хранителем Солнца, то предположительный хранитель вполне смог бы помочь. А так, медики сделали все, что смогли, и развели руками. Кома, помочь больше ничем не можем. Никто так и не попытался открыть рот и вякнуть, что, мол, а зачем Даспера вообще спасать? Он проиграл, чуть всех вокруг не поубивал. Да и по идее победитель, то есть Тсуна, должен был от него избавиться. Инстинкт самосохранения в мафии развит у всех хорошо, даже если кажется, что у некоторых его нет вовсе, так что вслух ничего такого не говорили, но думали многие. Пометавшись немного и наплевав на все, Тсуна связался с Арианой Мипало, попросил вызвать Берджа. Ничего не спрашивая, девушка рванула в клинику, но Альберт был занят на сложной операции. Узнав, что его ищет Савада, что сам он жив, а предполагаемого пациента стабилизировали, высказался, что будет часов через двенадцать. Ариана обещалась переместить медика, как только тот освободиться. В это время Тсунаеши принял решение поспать и восстановиться, все равно была уже глубокая ночь. Благо, Емицу вызвали по срочному делу CEDEF, за ним пришла Орегано и увела под руку. Даже в такой ситуации он не мог их проигнорировать, а Хранителей младшего Савады настойчиво вывел Мукуро. Проснулся Тсуна утром, почувствовав чужеродное пламя. Точнее, просто постороннее, так как чужим пламя Арианы для него не было. Народ, которого в палате оказалась целая толпа, переполошился, повскакивал и повытаскивал оружие. Набежали до пробуждения босса и занимались своими делами, даже Хибари обнаружился на окне. Сильно Тсуна вымотался, раз не почувствовал. Мипало появилась из фиолетового тумана, такая же, как всегда: рыжая, в сдержанном хипсторском платье, держа за руку Берджа. Как она и обещала, привела его, как только получилось. Рокудо первым сориентировался и дал знак остальным расслабиться, смотрели на гостей все равно настороженно, даже немного неприязненно, но оружие убрали. Все слишком хорошо помнили слова Тсуны по поводу своих друзей, его жесткое высказывание, что за Ариану он легко убьет. — Еши, ты в порядке? — тихо выдохнула девушка. Туманница с трудом заставляла себя не морщиться и не дергаться. Будучи нелюдимой особой, она плохо переносила большие скопления людей, которых нельзя убивать. Тем более, если все они на нее пялились, а взгляды она чувствовала прекрасно. — Рин! Я в полном порядке, на кровати я потому, что вы меня разбудили. Даже толком уже не ранен, не волнуйся, — Тсуна встал и обнял девушку. Отметил про себя, что сильно подросла. В прошлую встречу, будучи перенасыщенным впечатлениями и переживаниями, он почти не обратил на это внимание. Не то чтобы сейчас впечатлений было меньше. Альберт даже не спрашивая, да и не здороваясь ни с кем, повернулся сразу к кровати Даспера, безошибочно вычислив в нем своего пациента. Желтое свечение окутало руку, и он начал водить ею над ребенком на приличном расстоянии, чтобы не попасть под противившееся пламя. Тсуна уже видел такое раньше, когда смотрел записи интернатурных тренировок Берджа с Джиро. Так он сканирует, выявляет повреждения. — Кто это? — все же задал всеобщий вопрос Гокудера. — Ну, кроме того, что врач. Тсуна хмыкнул, вспомнив, что Альберта видели Емицу и Тимотео, когда тот поддержал его во время встречи «группы поддержки» из боссов влиятельных семей. И даже выяснилось, что он знаком с Девятым. А вот Хранители с ним не виделись. — Альберт Бердж. Не просто врач — Солнце и светоч медицины, глава собственной клиники, лучший хирург США, специализирующийся на работе с пламенем и бионикой. Бесконечно можно рассказывать. Не смотрите на внешность, ему далеко не двадцать, он знал Девятого еще ребенком. Альберт внештатный хирург команды, с которой я жил в Нью-Йорке, — Савада улыбнулся, тепло и искренне, а потом обратился уже к врачу: — Бердж, мальчик — мой двоюродный брат. — Ясно, — ровно кивнул мужчина, больше никак не реагируя на окружение. Совсем не изменился. Такой же собранный, надменный и спокойный, с грустными глазами, в которые лучше не смотреть — в кошмарах сниться будут. Похожий на одинокого дракона, заточенного в хрупкой нестареющей оболочке. Красивый внешне и очень страшный сам по себе. В его присутствии всем всегда было не по себе, особенно, если ему это было выгодно. Но Тсуна был очень рад видеть этого человека. Прибежала охрана, камеры зафиксировали чужаков, пришлось объяснять и им ситуацию, выгонять писать отчеты. Все это окончательно достало Альберта, который и так суету любил не слишком, и он просто выгнал из палаты всех, включая Тсуну. Сказал, что впустит только когда закончит, а до этого его не беспокоить. Ариана закрыла пламенем все камеры и датчики в комнате, так как делиться методиками Бердж был не согласен, а в клинику к нему переносить пациента было опасно, чужой Туман агрессивное пламя Орейро не потерпело бы. — А он немногословен. Ни в какое сравнение с нашим Рехеем, — рассмеялся Такеши, разбавляя мрачную атмосферу. Не слишком, впрочем, успешно. Тсуна сидел в кресле в одной из гостиных, ребята расположились вокруг. Ариана села в соседнее, предварительно подвинутое поближе тем же Ямамото. Она протянула руку и сжала на короткий миг пальцы Савады, поддерживая. Ламбо удивлено уставился на этот жест. — Если этот твой врач настолько обалденный, как ты говоришь, — скептически высказался он, — то почему ты так нервничаешь? Тсуна смотрел как будто сквозь него, и осмысленности в его взгляде не появилось. Он старательно прислушивался к своей интуиции, но она сбоила, когда дело касалось его брата. Шансы были откровенно пятьдесят на пятьдесят. И полагаться можно было только на Альберта и его мастерство, на удачу, если угодно. — Он всегда говорит «справлюсь» или «чего я там не видел». И тогда можно выдохнуть, потому что мир рухнет, а с пациентом все будет в порядке. Но он молчал. И Тсуна знает, что это плохо, — в повисшей после слов Бовино тишине тихий голос Рин был словно гром. Тсунаеши по-прежнему не отвечал, он словно замер. Будь он младше, бегал бы кругами, прорывался в палату следить за ходом работы, делал бы что-нибудь. Но он сидел. И словно окаменел вообще, смотрел в стену и ждал. И откровенно говоря, ему бы сейчас очень не помешал Бьякуран, просчитать варианты. Но его не было, а влезать в еще больший долг перед ним было очень невовремя. Если бы он мог помочь, Савада обязательно ему позвонил. А так, это было бессмысленно. — Он для тебя чужой, не переживай так из-за этого, — недовольно проговорил Мукуро. Состояние Неба его напрягало. О ком речь — уточнять не потребовалось. Тсуна резко встал, бросил на Рокудо нечитаемый холодный взгляд и вышел. За ним не пошла даже Ариана. Наученная горьким опытом, своим и Ривер, она ухмыльнулась и качнула головой. Рыжие пряди закрыли лицо, но ее это не тревожило. Она думала так же, как и Рокудо, сделала бы все, чтобы ее Еши так не убивался. Ей хотелось убить Даспера, стереть его из памяти друга, нет человека, нет… но она знала, что это так не работает, не с Савадой. — Совсем как в детстве, — Ламбо оторвался от очередной конфеты. Он редко говорил при полном сборе, предпочитая чаще оставлять свое мнение при себе. — Мукуро, ты появился в нашей жизни позже и не видел этого. Тсуна, он… ютил у себя кучу чужих детей с проблемами, кошмарами и страшным прошлым. Футу, меня… да что уж, он также ютил у себя остальных. Гокудеру, который был готов умереть при их первой встрече, Ямамото, который всерьез хотел с собой покончить. Тебя! Ты просто не видел всего этого, но выглядело точно так же, как сейчас. Вот вы знакомитесь, он что-то чувствует — и вот уже сидит у твоей кровати и убивается, что его слова не глушат боль. Хотя они глушили, можешь мне поверить. Я помню Тсуну после битвы колец, как он держал меня на руках, мне становилось лучше. Я надеюсь, его брат поправится. Тсуна будет утешать его, попробует точно. И убиваться будет еще сильнее, потому что понимает. Слушать это остальным было неуютно. Грустно осознавать, что совсем еще маленький Ламбо говорит такие вещи, еще хуже то, что он все это понимает. Знает о чем говорит. После ухода Тсунаеши его выгнали из семьи, его детство окончательно закончилось. Слишком рано повзрослел. — Рокудо, ты всерьез веришь, что Джудайме отказался бы от своего брата, бросил бы его сейчас? Не делай вид, что ты его не знаешь! — раздраженно высказался Гокудера. — Мне бы этого хотелось, — Мукуро встал и подошел к окну. Оказался совсем рядом с Хибари, но тот даже не шелохнулся, только ухмыльнулся. — Ему было бы проще. — С Тсуной не бывает проще, — просто пожал плечами Рехей. — Это же Тсуна. Ариана по-прежнему сидела на месте, но теперь перекатывала между пальцев конфетку, которой ее угостил Ламбо. Хоть она и ненавидела семью Тсунаеши, людей, из-за которых ее друг ушел, она не могла не отметить, что у него хорошая семья. Разношерстная — ну, а как иначе — сложная. Но другая бы Тсуне просто не подошла. Хорошая, сплоченная семья. Им она могла доверить защищать и поддерживать своего лучшего и единственного настоящего живого друга. Но вслух она этого конечно не сказала. Савада, старший и младший, встретились под дверьми в палату Даспера. Так как дверь все еще была заперта, Тсуна рассказал отцу, что там происходит и почему мешать не следует. Сказал, что если у Берджа не получится, то никто бы не смог. Но он надеялся, что все будет в порядке. Верил в это. Емицу поделился информацией, рассказал, как проходил совет и что Тимотео прячется в своем кабинете с бутылкой виски от Альберта, которого откровенно боится. Это забавляло и отца, и сына, помогало немного расслабиться. А потом он вдруг рассказал, что раньше не пересекался с Даспером фактически, что никогда не воспринимал его, как семью. А как увидел так близко, почувствовал. И очень боится, что мальчику не помочь. Признался, что многое сделал бы по-другому. Тсуна злился на отца за все это, да и привык он к фразам в духе «я бы сделал все по другому», но эти фразы всегда были просто словами. Пустышками от Савады Емицу. Вечными неисполняемыми обещаниями, от которых пахло хреновым детством. Единственное, что спасало внешнего советника от гнева сына, это то, что Тсуна видел: именно сейчас его отец действительно волнуется за Орейро и очень хочет помочь, только уже не сделаешь ничего. Однако этот диалог между ними был самым длинным за многие годы, и обоим от этого стало немного легче. Хоть они и не признались бы. Еще через час Альберт вышел из палаты, выглядел он при этом более замученным и печальным, чем ранее, но при этом на вопросительный взгляд закатил глаза. Любое подобное проявление эмоций на языке Берджа означало, что все хорошо. И Тсуна наконец смог выдохнуть с облегчением. Савад отвели в сторонку, задали морю наводящих требовательных вопросов и выдали рекомендации со списком лекарств. — Ребенку нужен покой, еще месяц никакого пламени, вообще. А потом срочно нужно начать собирать хранителей. Они ему необходимы как стабилизаторы. У него перекос, причем внушительный, голову бы оторвать тому ублюдку, который так запустил это. Глаз что ли ни у кого нет? Пока разобрался, трижды получил ожоги первой степени, — Альберт продолжал ворчать, он вообще был любителем бурчания и причитаний, что выдавало его преклонный возраст. Но это был очень хороший знак. Опекунов Даспера к нему не пускали, опасаясь срывов и вообще. Даниэль и не пытался, отсиживаясь в номере. То, что рассказал Тсуна про него и его делишки, по факту было бездоказательно. Да и не преследовалось никак, дела чужой семьи никого не касались. Если кому и решать что-либо, то только самому Дасперу. А вот Энн порывалась к нему, увидеть, поговорить. И словно не понимала вообще, что он не в состоянии говорить, что борется за жизнь. Она вообще была очень странной. Проснулся мальчик только через сутки, медсестра сообщила Тсунаеши по внутренней сети. Даспер был на лекарствах и успокоительных, но все равно пугал своим поведением. Сначала он отказался есть, смотрел в потолок и все время молчал. Молчал и даже не плакал. Он чувствовал себя опустошенным, его мир рухнул в который раз, и помочь ему с этим было просто некому. А потом он пропал. Камеры не засекли, персонал не знал. Просто испарился. Весь особняк стоял на ушах в поисках одного единственного ребенка. Тсунаеши нашел его ночью, на крыше. Подумалось, что скоро крыши начнут сниться ему в кошмарных снах, так много важных разговоров и решений проводилось и принималось под сводом облаков. Слишком много. Даспер сидел на самом краю, на одной из площадок возле башни, и так же, как в палате, просто смотрел в пустоту, ничего не видя. Казался таким спокойным и безмятежным. И ужасно пустым. — Скажи мне, что ты соврал, — почти шепотом, почувствовав приход Тсунаеши едва ли не на инстинктах. Потому что Тсуна полостью скрыл свое пламя, испугавшись, что мальчику вздумается спрыгнуть. Ну, всякое может быть. А опыт нехороший уже у него был. Савада молчал. Потому что действительно не знал, что говорить. Он не детский психолог, в конце концов, и у него нервы тоже были не железные. События последней недели безумно вымотали его, силы просто кончились. Тсуна подошел к мальчику, усилием воли подавил в себе желание схватит его за шкирку и оттащить обратно в палату, запереть там под присмотром врачей и свалить в Америку. Было бы так идеально! Он сел на край крыши, рядом, совсем близко. Даспер на него не смотрел. Он подогнул одну ногу, обняв колено. — Скажи, что ты лгал, — повторил он настойчивее, словно если Тсуна скажет, то это вдруг окажется правдой. И все снова встанет на свои места. — Скажи! Его мир, да что там, все просто рухнуло. Потому что люди, которым он верил, кажется, были предателями, те, кого ставил на пьедестал едва ли не богов, его обманывали, их даже к нему не пустили, это ли не доказательство? И больше всего на свете хотелось, чтобы Тсуна сказал, что он просто его провоцировал. Что он жестокая скотина, которая хотела победы. И все. И пофигу будет на все, лишь бы этот кошмар оказался неправдой. Но Тсуна молчал. Почему он молчал? Зачем пришел, почему не оставит в покое, зачем вообще спас? Лучше бы не спасал. Лучше бы позволил ему сдохнуть. И все бы закончилось. И не было бы так больно. И не было бы так страшно и горько. И не пришлось бы решать, что делать. А что делать-то вообще? Что ему делать? Как дальше… жить? Он просто не сможет. Не сможет! Ни за что не сможет! Спустя еще минут двадцать продрогший на ветру Даспер уткнулся носом в свое колено и горько усмехнулся. — Скажи мне правду, — твердо, уверенно сказал он. И Тсуна начал рассказ. Он рассказал о том, что Энн потихоньку сводила его с ума, о том, что спровоцировала его по приказу Даниэля на псих. И именно поэтому он плохо помнит устроенный им же пожар. Поэтому на этаже не было охраны, которая всегда там обычно была, и никто мальчика не остановил. Она расшатывала его психику. Что это было спланированное убийство, Даниэль избавился чужими руками за одну ночь от главы семьи, его жены, хранителей и самых верных людей. И получил верного, преданного до мозга костей наследника, который сам отдал власть ему в руки и бегал хвостиком. Переворот. Деньги и власть. Просто и прозаично. Банальщина. Савада рассказал, какую роль играет во всем этом, о том, что его пытались убить по приказу все того же Даниэля. Причем ни кто-нибудь, а близкий друг, что он рвался ни много ни мало к власти в Вонголе. И умри Савада действительно тогда, пять лет назад в самолете, все бы у него получилось. Как в смешном мультике про Скуби Ду из детства. «У нас бы все получилось, если бы не…» Только он уж не ребенок, и это не анимационный сериал. И Дасперу придется все это принять и смириться. Тсуна не сказал, но мальчик понял. Потому что он тоже уже не ребенок. Мафия не оставила выбора. В одночасье Даспер Орейро потерял все, во что верил. Сначала он потерял отца и мать, а как только хоть немного смирился, потерял Даниэля и любимую Энн. Скорбь беспощадна. Как только ты думаешь, что освободился, как вдруг понимаешь, что у тебя не было на это ни шанса.