Упивающиеся смертью

      Прежде чем перейти к основной части, сразу же развею стереотип о том, что подгнившие трупы пахнут сладко. Как показала личная практика, сладковатый запах действительно ощущают многие, в частности, мой однокурсник летом ходит по городу с перекошенным лицом – ибо ароматы бордюрных цветов, особенно агератума, по его словам, один в один аромат смерти. Верю на слово, человек работает в хосписе. Но лично для меня трупы по запаху делятся на «мясо с бакалеи» (зайдите в любой мясной отдел и понюхайте) и «стухшую курицу» (горьковатый, вязкий, оседающий на языке) в зависимости от степени разложения. Кому-то запах тлена кажется кисловатым, кто-то чует характерный сероводород, а для кого-то мертвое тело в любом виде источает тошнотворные миазмы. Если вы пишете о следователях, учитывайте этот момент – восприятие трупного запаха может дать лишний штрих к образу вашего персонажа.       Мертвые тела находят… случайно. Когда по запаху разложения, когда рыбаки вылавливают из водоема, а когда и просто по стечению обстоятельств. Как только труп обнаружен, сразу же организовывается поисковая операция по округе – ищут не только возможных свидетелей, но и все следы, предположительно оставленные убийцей. Отпечатки шин на земле, окурки, брошенное оружие, веревки, детали одежды жертвы… Еще один труп. Маньяки весьма привязчивы к местам своей охоты и к личным кладбищам, поэтому в одном лесу могут тихо гнить сразу несколько жертв. Все найденное тщательно фотографируется, с разных ракурсов, с разного расстояния, наносится на карту местности и дается общий план места преступления.       Оперативная съемка – вообще наука отдельная, учебник по ней по сложности сравним с высшей математикой (еще бы, столько физических формул!), а по толщине – с «Войной и миром», что не является преувеличением. Заявляю со всей ответственностью, таковая книга гордо пылится у меня на полке. Хитростей в оперативной съемке очень и очень много, ведь снимать приходится при любом освещении, любом месте и любых погодных условиях. А перед оператором стоит важная задача: так запечатлеть труп, улики и место обнаружения тела, чтобы следователю все было ясно и понятно. Что и где лежит, на каком расстоянии друг от друга, особенности окружающего пространства по отношению к трупу и труп по отношению к пространству. Труп фотографируется с не меньшей тщательностью, а хороших криминальных фотографов убойный отдел готов на руках носить.       К слову, криминальные фотографы, будучи людьми, увлеченными своей профессией, способны отвлечься от съемки трупа на симпатичный цветок в паре метров рядом. Поэтому серия кровавых кадров на их аппаратуре периодически перемежается художественными фото с природой, помойными котами и мрачными физиономиями коллег. Это не зашкаливающий цинизм (о поведении сотрудников поговорим ниже), но способ отвлечься от увиденных ужасов, имейте в виду.       Разумеется, все это еще и детально описывается словами в протоколе. Протокол составляется по определенным правилам, является отчетным документом, по которому потом будут восстанавливать картину произошедшего, а огрехи в его написании часто оборачиваются новыми смертями.       Самым ярким примером того, к чему может привести наплевательское отношение к бумажной работе (и работе в целом) – многочисленные попытки ретроспективного анализа трагедии на перевале Дятлова. Девять туристов погибли при весьма загадочных обстоятельствах, и нынешнее поколение «диванных детективов» упорно ломает копья и головы над этой мрачной тайной. Опуская всевозможные теории, в том числе и заговора, скажу то, что исследователи сходятся в одном: осмотр места происшествия, фиксация вещдоков и даже сама судебно-медицинская экспертиза трупов были проведены (или описаны) явно неполно. Из-за этого упущено множество деталей, потенциально способных пролить свет на многочисленные темные пятна этой истории, и имеющиеся факты изрядно перемешаны с вымыслами и домыслами.       Но если гибель группы Дятлова все-таки случай исключительный и, надо полагать, несчастный, то при расследовании преступлений серийного убийцы подобные огрехи катастрофичны.       Но возвращаясь к осмотру места происшествия.       Основные его принципы: законность, своевременность, полнота, планомерность, объективность. Если своевременность – дело случая, то все прочее должно выполняться в полной мере, в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Место происшествия осматривают от центра к периферии (ибо именно в центре скомпонованы основные и самые важные улики, в нашем случае – труп и следы разного рода).       Различают первичный, дополнительный и повторный осмотры. Первичный производится сразу же, как стало известно о месте происшествия и в кратчайшие сроки. Дополнительный назначается в случае неполноценности первичного осмотра, обычно тогда, когда в ходе расследования всплыли новые факты, а следовательно, некоторые предметы должны быть изучены более тщательно. Повторный – когда первичный осмотр был проведен в неблагоприятной для него обстановке, проведен небрежно или охватил не всю территорию, потенциально богатую на улики.       Центром внимания криминалистов и следователя станет, разумеется, труп. При двух понятых судебный медик (или вообще любой врач, оказавшийся в зоне доступа следователей) обязан подтвердить, что труп – это труп, если нет ярко выраженного разложения или иных достоверных признаков смерти.       Бывает, что труп еще не до конца труп, тогда следователь вызывает «03», а судмедэксперт проводит реанимационные мероприятия и вообще оказывает всю возможную медицинскую помощь. Успех этой затеи напрямую зависит от состояния жертвы, наличия аптечки и навыков судмедэксперта.       Несмотря на то, что судмедэксперт имеет медицинскую специальность и обучен базовым навыкам, он, в силу специфики своей профессии, крайне редко их использует. Поэтому в критической ситуации может и растеряться, а мои преподаватели прямо называют СМЭ теоретической дисциплиной. По их словам, судмедэксперт даже не обязан уметь то, что в обязательном порядке требуется от остальных врачей (например, проводить трахеостомию для проведения искусственного дыхания, если через верхние дыхательные пути это по какой-то причине невозможно). Тем не менее практикующие доктора вполне могут совмещать основную специальность с работой в морге, пример тому врач с упоминавшейся в начале очерка подстанции СМП. По месту работы его совместительство стало предметом шуток – приехал на вызов, не откачал и сразу же освидетельствовал. И подобные случаи не редкость, поэтому у тяжело раненой жертвы есть все шансы на то, что первую помощь она получит сразу же по приезде оперативной бригады.       И немного о работе СМП. Да, задержки вызовов уже притча во языцех, «Скорую» можно ждать несколько часов, но существует градация важности вызова. На срочные и экстренные стараются прибыть с максимально возможной скоростью, выезжает на них реанимационная бригада, но если реанимация занята – отправят обычную линейную. А такие поводы, как «железнодорожная травма», «огнестрельное ранение» и «падение с высоты» - настолько серьезны, что экипаж «Скорой» пойдет на нарушение всех мыслимых правил дорожного движения, лишь бы доехать быстро. И да, по тротуару тоже. Хотя бы потому, что потом придется всю ночь отчитываться, с какой радости «смерть до прибытия» и «смерть в машине СМП», да еще и профилактические наставления от начальства огребать.       Выжившего пострадавшего отвезут в ближайшую больницу, где ему не дадут спокойно умереть. На жертву преступления будут брошены все силы, имеющиеся у данного госпиталя – в том числе и вопреки банальному милосердию, ибо выжившая жертва - это выживший свидетель. Сначала дай показания, потом умирай сколько влезет. Накачают наркотиками, иными препаратами, поставят рядом дефибриллятор, конфискованный у соседнего отделения под громкие ругательства старшей медсестры, и все во имя приведения пострадавшего в чувство. Как только он откроет глаза и сможет что-то прохрипеть, к нему моментально прилетят следователи. И возле постели пациента выстроятся: оператор с видеокамерой, следователь и кто-нибудь еще в погонах в качестве секретаря, лечащий врач и дежурная медсестра. В зависимости от состояния больного, под дверями палаты могут караулить реанимационная бригада, пара крепких мужиков с автоматами (для защиты), следователи, пока не допущенные к телу свидетеля, или родственники.       В любом случае аншлаг гарантирован. Бывали случаи, когда отчаявшиеся поймать серийного убийцу следователи так вцеплялись в единственную выжившую жертву, что врачи были вынуждены отзывать своих коллег из отпусков, выдергивать знакомых аж из других больниц и сидеть, зарывшись в учебники, в отчаянной схватке за жизнь пострадавшего. А если жертву чем-то отравили (далеко не всегда сразу же определяется яд, тот же таллий – весьма специфичен), на уши могут поднять всех токсикологов, в том числе столичных и из ближайших НИИ. Раскочегаренная на полную мощь следственная машина задействует огромные ресурсы, иных убийц и вовсе ловили всей страной без исключения.       Если вам хочется масштаба и оригинальности, смело пишите про отравление редким ядом. Ничего не подозревающая жертва пьет кофе и падает в обморок на работе. В больнице очень удивляются, поставить точный диагноз не могут, но все равно назначают лечение – об этом, кстати, авторы часто забывают. Запомните! Даже если врачи ничего не могут сказать насчет заболевания, лечить все равно будут, хотя бы симптоматически. Увлеченный работой доктор способен довести больничную лабораторию до белого каления стопками анализов от одного пациента, а заодно довести до истерики своих же коллег, забив палату оного пациента всеми приборами, имеющимися в лучшем случае в его отделении. В худшем – во всей больнице. Я так однажды двадцать (!!!) инфузоматов (помп для дозированного введения растворов и препаратов из шприца при проведении интенсивной терапии) возле одной койки насчитала… Эти двадцать инфузоматов являлись боевым, стратегическим и тактическим запасом трех отделений реанимации и всего роддома в целом. Впечатляло.       Особенно впечатляли партизанские вылазки коллег из ограбленных отделений по ночам за пресловутыми инфузоматами. Возвращать аппаратуру приходилось так же по-партизански и строго до начала смены, иначе доктор Плюшкин громко ругался и грозился повесить всех причастных на своем стетоскопе.       По мере борьбы со странным диагнозом (в жаргонной терминологии обозначается как «х/з»), в дело включаются следователи, и все заверте… Просто потому, что редкий яд на то и редкий, добыть его сложно, особенно если это таллий. А если это таллий, применявшийся раньше в тяжелой промышленности, то к вашим следователям из районной прокуратуры охотно присоединятся ФСБ, специалисты федеральных НИИ токсикологии и вся структура Минздрава в целом, будут отслеживать похожие отравления. Масштаб операции гарантирован, простор для юмористических вставок огромен (пример из жизни приведен выше), а автор может блеснуть познаниями в токсикологии. Только про выбранный яд лучше почитать заранее, иначе вместо хвалебных отзывов будет аншлаг в комментариях.       Но возвращаясь к трупу. Итак, труп – все-таки труп и реанимации не подлежит. Пока криминалисты и фотограф внимательнейшим образом осматривают близлежащую местность, судебный медик дает предварительную оценку времени наступления смерти. Она редко бывает точна: в разных погодных условиях тело остывает и разлагается с разной скоростью, холод замедляет процессы гниения, жара увеличивает, в лесном массиве трупом полакомятся животные и насекомые, в воде – рыбы, и так далее. Но эта оценка служит ориентировкой для следователей, которые будут искать заявления о пропавших людях за указанный период. И чем свежее труп, тем больше вероятность отследить его последние прижизненные передвижения и контакты.       Если вам хочется подробностей – имеет смысл заглянуть в Великий Гугл, скорость остывания и степени разложения в различных условиях там расписаны весьма подробно. Тем не менее осмотр места происшествия – весьма важная и определяющая задача, и при должном умении (и известном везении) ее разрешение может дать неплохую пищу для размышлений. Тело погибшего исследуют с большой тщательностью, ибо это не только улика, но и автограф убийцы, по которому можно ориентировочно воссоздать его портрет. Но об этом опять же ниже.       В задачи судебного медика также входят предварительная оценка причины смерти, повреждений и консультации следователю в меру своей квалификации.       Особое внимание обращают на трупное окоченение (одному из признаков, определяющих предположительное время смерти), трупные пятна и их локализацию, и саму позу трупа. Иногда можно сразу определить, переворачивали ли тело через некоторое время после смерти, прижизненность повреждений и ряд других деталей.       Различают статический и динамический осмотры трупа. При статическом тело не трогают, описывая его позу и видимую одежду. Только после этого следует осмотр динамический, тогда труп переворачивают, двигают конечности, определяя степень окоченения и его локализацию, могут и по карманам пошарить в поисках чего-нибудь, что позволит установить личность погибшего. Но все найденное остается при жертве до самого секционного стола.       После того, как тело погружено на носилки, обследуют так называемое ложе трупа - поверхность, на которой находится труп на месте его обнаружения. Выделяют собственно ложе (поверхность, непосредственно контактирующую с трупом), проецируемую зону (ограничена проекцией силуэта трупа) и зону трупных выделений (участок поверхности, по которому растекаются продукты разложения трупа).       А пока криминалисты прочесывают округу, тело доставляется в СМЭ – судебно-медицинскую экспертизу для проведения вскрытия и торжественно укладывается на секционный стол.       О, секционный стол! Настоящая скатерть-самобранка на чудеса, любимый способ профессуры напугать студентов, основное анекдотическое орудие троллинга среди санитаров и просто легендарная вещь.       Секционные столы бывают разными, все зависит от материального обеспечения конкретного морга. В идеале – это стационарные постаменты, железные или выложенные кафельной плиткой или иным стойким к дезинфекции материалом. Дезинфектанты – вещества довольно ядреные, некоторые способны запросто выбелить одежду, растворить резину и сжечь легкие. Тем не менее современная промышленность не стоит на месте, обливаться слезами над очередным раствором уже не приходится, но отечественные аналоги попросту дешевле, а медики не горят желанием подцепить интересную инфекцию. После красочных лекций по соответствующей дисциплине только у прожженных пофигистов не включается паранойя, а особо впечатлительные кидаются драить квартиру по три раза на дню. Самые злостные рассадники инфекций – это трупы, поэтому секционный стол обязан быть стойким к коррозии.       Таковой стол напоминает очень неглубокую ванну со стоком для крови. Иногда попадаются подголовники (и труп удобнее осматривать, и черепную коробку распиливать), а для рассечения органов используют обычную деревянную разделочную доску. И на этот стол ни один здравомыслящий человек добровольно не ляжет – во-первых, негигиенично, во-вторых, медики народ суеверный, даже на инвалидные коляски боятся присесть. Правда, на каталки это не распространяется, на них особо циничные и вздремнуть могут. Не очень удобно и лететь высоко, но на тяжелой смене умудряются заснуть и в гинекологическом кресле.       Как только труп водружен на секционный стол, начинается священнодействие.       И тут надо сказать несколько слов об окружающей атмосфере. Дело в том, что смерть, как бы привычна она ни была, полного привыкания не вызывает. Спасает юмор. Если заглянуть в морг неподготовленным, то дружный хохот из-за закрытых дверей удивляет и злит – персонал сразу же воспринимается сборищем равнодушных садистов-некрофилов. Безусловно, к некоторым неприглядным сторонам смерти вырабатывается иммунитет, чувство закономерного ужаса притупляется и исчезает, а вот тяжесть на душе появляется с завидной периодичностью. Смех позволяет расслабиться и принять ситуацию с наименьшими для психики потерями.       Подготовленные люди на вскрытии трупа ведут себя непринужденно. Кто-то байки травит, кто-то успевает объяснять слушателям, что именно и почему он делает, а кто-то может ехидничать над бледно-зеленым следователем, присевшим в уголке с тазиком на коленях. В адрес трупа иногда отпускаются циничные комментарии, но не со зла, а потому, что надо абстрагироваться. Все зависит от коллектива и от привезенного тела: например, над трупом ребенка поведут себя сдержаннее, чем над трупом старика.       Еще один момент: молодой судмедэксперт будет чаще сыпать нервными шутками, чем более опытный. На первых порах часто кажется, что хуже уже не будет и более страшного трупа увидеть не предстоит – наивное заблуждение уходит с практикой. А пока не с чем сравнивать, пока не наработалась моральная броня, приходится спасаться от стресса подручными средствами, в первую очередь через смех. Это является попыткой абстрагироваться от тела, вознестись над суетой и побороть естественный страх смерти, особенно в случае, когда труп действительно выглядит ну очень неприятно, да и пахнут они далеко не фиалками. Тем не менее, все зависит от конкретного человека и степени его моральной устойчивости.       Проведение вскрытия – это работа. Грязная, не всегда приглядная и отнюдь не ароматная, но нужная и интересная. Любители детективов взахлеб читают перипетии расследования, но медицинское исследование трупа - вещь не менее захватывающая. Мертвое тело тоже способно говорить, надо лишь знать, как и о чем его расспрашивать. Преступником назначается причина гибели, уликами – патологические изменения или травмы, приведшие к смерти. Их поиск проходит по стандарту, но некоторые улики имеют особенность тщательно скрываться – и врач должен проявить всю внимательность и смекалку, чтобы отыскать партизана.       Первым делом описывается одежда (сверху вниз и снаружи вовнутрь) и составляется словесный портрет погибшего. Порядок осмотра и описания так же строго регламентирован. Затем одежду снимают и надевают на манекен во имя удобства дальнейшего исследования, и принимаются за осмотр уже трупа, начиная с головы. И только потом берутся за вскрытие, чаще всего – по Шору.       И здесь начинается форменная расчлененка. Я могла бы в красках расписать, как именно рассекают тело, достают органокомплекс, с каким смачным звуком визжит диск пилы, коим режут черепную коробку, и что за страшные инструменты держит в руках судмедэксперт, стирая с защитной маски костяную крошку, но все-таки статья не об этом. Любителям пощекотать нервы ниже предоставлена ссылка на видео, думаю, куда интереснее увидеть это своими глазами, чем читать в моем изложении. Тем более что глава и так получилась изрядно специфичной и несколько далекой от основной темы очерка.       Поэтому вернемся к трупам.       Свежий труп – просто кладезь открытий. Тут тебе и прижизненные заболевания, и следы от операций, иногда встречаются любопытные патологии, и все это в целом поведает о погибшем ничуть не хуже его самого. Некоторые патологоанатомы развлекаются коллекционированием интересных татуировок – что-то фотографируют, а что-то срезают с лоскутом кожи. Особенно интересные патологии тщательно пакуются в формалин, если есть такая возможность, а потом служат предметом отдельного исследования и восторженного «моя прел-ле-с-с-сть!».       Криминальный труп еще интереснее, он хранит следы действий убийцы. Странгуляционная борозда на шее скажет о веревке и способе удушения, а то и с головой выдаст попытку замаскировать убийство под самоубийство. Диаметр и расположение входного пулевого отверстия поведает о калибре оружия, дальности стрельбы, о положении тела жертвы в момент выстрела. Частички сажи в дыхательных путях однозначно скажут, что человек горел заживо, а их отсутствие в обгорелом трупе – о попытке скрыть следы уже состоявшегося убийства. А по некоторым особенностям повреждений можно даже установить, был ли разбившийся в автоаварии человек без сознания на момент столкновения или нет.       И самое вкусное: труп жертвы маньяка.       Как я уже говорила, маньяк запечатлевает на своей жертве свои потаенные желания, а порой и особенности психики. Поэтому, если речь идет о серии убийств, первым делом определяют, насколько жертва соответствует устоявшемуся типажу оных у действующего маньяка.       Во-первых, внешность и особенности одежды. Похожа ли жертва на предыдущие найденные? Если да, то чем? Но эти детали – на совести личных вкусов маньяка.        Во-вторых, тип и локализация повреждений. Правша маньяк или левша, степень его физической силы – задушить руками труднее, чем убить стальным ломом, а также продолжительность смерти жертвы. Если смерть быстрая, то значит, что убийце агония неинтересна, ему важно убить. Следовательно, встает вопрос о поводе к убийству – тут может оказаться как «миссионер», так и «властолюбец», а то и настоящий некрофил. Или неорганизованный маньяк, которому как приспичило – так и зарезал первого попавшегося, не особо задумываясь над своими действиями.       Кроме того, разные способы убийства подразумевают разную степень контакта с жертвой. Соблюдение дистанции (огнестрелы, чаще всего встречается у западных маньяков, где доступ к оружию легче) явно свидетельствует о нежелании приближаться к убитому, или из-за неприятия мертвого тела, или из-за нетерпимости к живому. Все, что требует приблизиться к жертве на расстояние вытянутой руки, является короткой дистанцией и имеет свою специфику.       Продолжительная смерть подразумевает наслаждение агонией. Агональное состояние специфично и мучительно, это «лебединая песня» организма, пытающегося из последних сил уцепиться за ускользающую жизнь. Подергивание тела на грани смерти может возбуждать маньяка, даже если он в дальнейшем не предпримет очевидных сексуальных посягательств. Поэтому все случаи с долгими агониями приписывают сексуальному мотиву и уделяют особое внимание задушенным. Но, с другой стороны, маньяк способен растягивать мучения жертвы, желая наказать ее за что-либо, то есть мстить. Сексуальной разрядки он не получает, зато получает моральную и эмоциональную.       Все манипуляции с половыми органами однозначно свидетельствуют о сексуальном мотиве. Это не только изнасилование: таковые действия включают и иное. Например, нанесение ножевых ударов в низ живота. Если жертва – женщина, ей могут вырезать матку и отрезать грудь (кстати, необязательно ножом, ради такого однажды использовали гитарную струну, да еще и прижизненно). Если мужчина – отсекают половой член. Отрезанное съедают, выбрасывают или заспиртовывают и устанавливают в банке на полочке.       Раздетая жертва без следов таких манипуляций и спермы на теле также признак сексуального мотива. К нему же относят и специфические действия, вроде фрикций членом в рассеченной плоти, и, с некоторой натяжкой, не смертельные, но обильно кровящие повреждения.       Расчленение тела свидетельствует о далеко зашедшей деградации маньяка. И мастерство расчленения сразу выдаст человека, знакомого с анатомией – будь то благодаря специальности или же по личному опыту. Имеется любопытное, но спорное наблюдение: есть мнение, что маньяки, потрошащие жертв, пытаются словно влезть в них, что выдает ассоциирование убийцей себя со своей жертвой.       Повреждения глаз – статья отдельная. Маньяк или не может выдержать взгляда жертвы (иногда объясняется чувством вины или страха перед ней), или следует древнему заблуждению о том, что на сетчатке сохраняется последнее увиденное. Подобное может выдавать и ярость, испытываемую убийцей в момент свершения преступления, а также его желание максимально «обесчеловечить» свою жертву – чисто психологически это проще всего, когда лицо изуродовано.       Но, кроме прижизненных повреждений, отслеживаются и посмертные. Часть из них возникает при транспортировке тела, часть наносится в кровавом угаре, когда жертва уже мертва, а маньяк все еще истязает ее. Иные являются попыткой добивания, когда убийца не уверен в том, что его добыча благополучно отдала Богу душу, и перестраховываются. Все оставшееся – это запутывание следов и маскировка.       Чаще всего маскируют удушение самоубийством через повешение. Иногда даже получается, но различия в повреждениях все-таки имеются. В частности, странгуляционная борозда, появившаяся уже на мертвом теле, будет отличаться от прижизненной, а в иных случаях под веревкой могут обнаружиться и следы пальцев убийцы.       Умные маньяки нанесут на тело дополнительные разрезы ради ускорения процесса гниения. Такие раны послужат приманкой для насекомых и множества бактерий, и в теплую погоду они способны сделать из трупа за несколько дней неприглядное месиво, в котором гадать о характере прижизненных повреждений можно только ориентировочно. Впрочем, те же насекомые окажут услугу по точной датировке времени если не смерти, то нахождения трупа там, где его нашли.       И еще один момент: учитывая, что маньяк верен своему «почерку», то различия в способах одного убийства сразу ставят ребром вопрос о наличии напарника, особенно если жертв – несколько. И особенно - если жертв несколько. Удержать одного человека достаточно трудно, а двоих тем более. Кроме того, по физической силе жертвы, и учитывая способ ее убийства, определяют физическую силу и здоровье самого убийцы. Они заведомо выше (хотя эта величина, как уже говорилось, не константна), чем у жертвы, поэтому в случае с Сергеевым (серийным убийцей со «Скорой помощи», уничтожал старушек) одно время даже подозревали женщину или инвалида. Правда оказалась куда прозаичнее: пожилые люди легко открывали дверь врачу и соглашались на внутривенную инъекцию «от давления» (на самом деле – снотворного), позволяя преступнику спокойно грабить их квартиры. Те же, кто просыпался раньше, чем Сергеев уходил, убивались им.       Кроме того, но я, к сожалению, не владею подобной информацией, по жертве и способу ее убийства определяют и многое другое, вплоть до латентной сексуальной ориентации. И, как уже говорилось выше, в том числе цвет и марку автомобиля, семейное положение и особенности поведения. Как – увы, мне неведомо, но я не теряю надежды найти, наконец, нужную литературу.       В целом же более или менее свежий труп весьма и весьма информативен. Ровным счетом ничего можно вычленить лишь из скелетированных останков, во всех прочих случаях шанс на полный анализ остается. Полученная информация будет оценена с должной тщательностью, соединена с мнениями криминалистов и следователя, и на полученном фундаменте будет строиться дальнейшая работа правоохранительных органов. Цикл повторится с нахождением нового трупа и завершится или поимкой маньяка, или его исчезновением.       Когда же маньяка все-таки поймают, его направят на судебно-психиатрическую экспертизу, где врачи уже смогут и диагноз поставить, и достоверно изучить саму душу убийцы. И потом, после составления заключения, на всю проделанную ранее работу посмотрят свежим взглядом, с учетом новых открывшихся фактов. То, что было непонятным, станет ясно, картина сложится окончательно, и затем дело перенесется уже в зал суда. Но это, как говорится, совсем другая история.       В следующей главе поговорим о Йозефе Менгеле – его трудно назвать маньяком, но юные авторы обстановку нагнетают. А в последующей рассмотрим уже настоящего маньяка, вопреки возмущениям целого фандома: лорда Волдеморта.