Кокотка

После разочарования, пусть даже и незначительного, у меня всегда появлялось чувство опустошенности, слабости и уверенность в бессмысленности этой жизни. Бывает, строишь планы на вечер, но по велению небес портится погода, или же хочешь риса на обед, а приготовят суп из соевой пасты…всё: жизнь и гроша ломаного не стоит! Детство осталось позади, но подобные глупые мысли не перестают меня преследовать. После ухода Сехуна я ещё долгое время провела в постели. Мне не хотелось возвращаться в нашу общую комнату, где Нон Кэ и Буён замучили бы меня своими расспросами. Усталая и совершенно разбитая, я не переставала думать о мужчине, который только что лежал здесь со мной. Зачем только он пришёл? Почему выбрал именно меня? Лучше бы мы вообще не встречались! Необъяснимое чувство вины терзало моё сердце, хотя я прекрасно знала, что причин для этого нет. Но разве ко мне не относятся как к бесчувственному предмету? Почему бы мне действительно не отбросить все эти глупости и сахарные сопли? Стоит просто уподобиться кукле без души, без сердца, чувств и сомнений. Ведь человек и становится тем, за кого его принимают. Неожиданное появление Сехуна вызвало переполох в спокойном доме госпожи Сольмэ. На меня обрушился град вопросов, намёков, укоров и подозрений. Нон Кэ перестала со мной общаться с того же вечера. Единственное, что я могла услышать от неё в свой адрес, были насмешки, оскорбления и злобный смех. Её презрительный взгляд, казалось, преследовал меня повсюду. Неизвестно, что она хотела обнаружить на моём лице, когда она пристально всматривалась в него… - Бедняжка, её Сехун исчез так же стремительно и неожиданно, как и появился, - говорила Нон Кэ. - Впрочем, это не удивительно. Виен не способна удержать ни одного мужчины… Сама Нон Кэ уже привязала к себе нескольких мужчин, которые приходили только к ней, словно верные любовники. Одним из них был Джунмён, первым проведший с ней ночь. От него она, кажется, не была в восторге. А вот про остальных двоих отзывалась очень одобрительно: это были некий Ким Чондэ и Чжан Исин. По её словам, они буквально ели у неё из рук... - Не обижайся, Виен, она просто завидует тебе, - успокаивала меня добродушная Буён. Я понимала, чем вызвана такая безудержная ненависть ко мне: Сехун был тем, кого она хотела заполучить. Однако прошла вторая неделя после той ночи, а он к нам так и не приехал. Я изо всех сил старалась забыть про него, но моё тело начало скучать по его ласкам, несмотря на то, что от отсутствия мужчин страдать не приходилась. После принятия других «гостей» я всегда оставалась крайне напряжённой и мучилась от бессонницы. Приезжали к нам раза два-три в неделю, чаще по-отдельности, иногда вместе. Я старалась выглядеть усталой, болезненной и скучной, но все эти уловки не могли избавить меня от нежеланных ласк и отвратительных прихотей и фантазий этих молодых, красивых и полных сил мужчин. Многие из них хотели видеть во мне не только милую мордашку. Весьма примитивны были желания красивого смуглого брюнета. Он представился как Кай, хотя я догадалась, что ему просто не хотелось называть своё настоящее имя. Этот крепкий парень хотел, чтобы я сопротивлялась, когда он закидывал меня на плечо и тащил в комнату. Я кричала, пиналась, изо всех сил молотила его кулачками по спине. Он бросал меня на постель и задирал юбку. Я делала вид, что не желаю, чтобы он ко мне прикасался, извивалась, отбивалась, но он силой раздвигал мои ноги и овладевал мною. Я кричала: «Нет!» Однако всё заканчивалось только тогда, когда он с рычанием изливал своё семя. Минсок, коренастый, с круглым привлекательным лицом и накаченным телом, требовал, чтобы я выгуливала его в ошейнике и на поводке. Он падал передо мной на колени. Говорил, что я его королева, а он — мой раб, готовый выполнить любой приказ. - Можешь делать со мной что хочешь! Твоё удовольствие для меня важнее своего… Если я не смогу угодить тебе — накажи! - Умолял он. - Имею ли я право, Минсок? - смеялась я. - Вы мой господин! А я просто беззащитная девчонка. - Я не достоин быть твоим господином, - играл он свою роль, сам искренне веря в свои слова. Я обошлась с ним очень сурово: привязала его к изголовью кровати шелковой лентой и отколотила его же обувью. Он пытался извиниться, но я ударила его, приказав молчать, завязала ему глаза, нагнула и легонько высекла. Я царапала и шлепала его, а он вздрагивал и стонал. Когда я позволила ему излить сперму на мои колени, он, задыхаясь, упал к моим ногам. Бездыханный от экстаза, Минсок долго лежал неподвижно, поэтому я даже испугалась, что больше мученик не встанет. Мне нравилось носить мужскую одежду и покорять сердце Криса, высокого угрюмого молодого человека. Он не произносил ни слова, просто наслаждался моим образом изнеженного парня в облегающих брюках, мужской рубашке и бейсболке. Он любил оральный секс. Стараясь отделаться от него как можно быстрее, я массировала его яйца и как могла сжимала губы. В момент оргазма я проглотила его семя, словно умирала от жажды. Довольный и мной, и собой, он уходил, а я вызывала рвоту. Для Кёнсу (или ДиО, как он иногда называл себя) я становилась жалкой прислугой. Мне не разрешалось смотреть ему в глаза, говорить без его требования. Он стремился держать меня в полном подчинении. Его действия можно было назвать насилием, если бы я сама добровольно не шла к нему. Грубый, порой жестокий, своими прихотями ДиО напоминал поклонника Маркиза Де Сада (его книги мне предложила госпожа Сольмэ, когда я слонялась по дому в поисках какого-нибудь чтива). Он таскал меня за волосы, был щедр на пощёчины. Он брал меня жестко, сначала мучил моё лоно своими длинными пальцами, затем безжалостно пронзал своим членом. Специально для него у меня водилась кожаная плётка, которой он активно пользовался, оставляя на моём теле красные полоски. Каждый раз меня пробивала дрожь, когда дверь со скрипом открывалась, и появлялась его тощая, невысокая фигура. Воистину, было нечто дьявольское в его больших красивых глазах. Хотелось рыдать от той мысли, что за такой ангельской внешностью скрывается развращённая душа, вся пропитанная низкими прихотями и грязными фантазиями. Для Цзы Тао я была королевой ночи. Белая мягкая кожа была для него фетишем. Я запудривала лицо до мертвенной бледности, подводила глаза и надевала чёрный пеньюар. Госпожа Сольмэ, узнав его пристрастия, велела для меня стелить только чёрные простыни, чтобы моя кожа казалась ещё белее, чем есть на самом деле. Часами он мог играть со мною, как с куклой, переворачивая меня с одной стороны на другую, сгибая и разгибая мои конечности. От его довольно болезненных укусов и следовавших за ними нежных поцелуев я становилась напряжённой и не могла расслабиться. Так я ублажала Тао, сильного и необычайно гибкого для его роста. С тёмной кожей, сексуальным торсом, он понравился крошке Буён, но её чуть не стошнило, когда он начал лизать и кусать пальцы её ног. Моим постоянным «партнёром» стал Бэкхён. Он единственный мог полностью быть удовлетворён одним моим присутствием и занимался любовью без всякого намёка на пошлые капризы. С ним я обходилась восхитительной наготой, мне не нужны были ботинки, ошейники или плётки. Бэкхён не всегда требовал от меня секса: часто он приходил и обсуждал со мной свои проблемы. Его бросила любимая девушка, и теперь он буквально обезумел от горя. Он как ребёнок плакал у моей груди. Я и не знала, что ему ответить. Но он как будто успокаивался и уходил с улыбкой на лице. Бэкхён был хорошим человеком, мог доставить мне физическое удовольствие, знал, где гладить, где потереть, а где приласкать, чтобы я расслабилась. Иногда он приносил букетик роз или тюльпанов, и говорил, что мои глаза светятся детской радостью даже от таких мелочей. Он опускался на колени у постели и признавался в любви, а я протягивала к нему руки и жадно целовала его. Я испытывала благодарность к нему за то, что он видел во мне человека, а не пресловутую секс-игрушку. Я бывала робкой, дерзкой или своенравной, но всегда исполняла требования мужчин. Как часто говорила госпожа Сольмэ, господин всегда прав. Так я трудилась по ночам. Мне казалось, я больше не в силах выносить их бесчувственные объятия. Но самой оставаться бесчувственной куклой была отличной идеей. Только благодаря этому я не сошла с ума и покорно закрывала глаза на их всхлипы, стоны, крики экстаза… Свободные дни я проводила в обществе милой Буён. Она заметно переменилась, стала задумчивой и постоянно «витала в облаках». Мы настолько с ней сблизились, что я начала видеть в ней свою подругу Джунхи, оставленную мной в борделе, куда нас силой привезли. Джунхи снилась мне по ночам, я видела её в разных образах, с разными людьми. Сны были то жуткими, когда утром, просыпаясь, я благодарила Бога за то, что это только сон, то радостными, где я счастливо обнимала мою Джунхи, но, просыпаясь, рыдала от жестокой действительности. Но Буён стала для меня незаменимым человечком, который своей улыбкой возвращает мне силы. Однако в последнее время её обычно улыбчивое лицо стало печальным и отрешенным от всего мира. - Что с тобой происходит? - Спросила я, сев напротив неё. - Поделись со мной мыслями, уверена, тебе станет легче. - Нет, Виен, если я расскажу тебе всё, ты станешь презирать меня так же, как презирает Нон Кэ. - Забудь ты про неё, - раздражённо отмахнулась я, - чего она добилась своим высокомерием? И я никогда не стану тебя презирать! - Нет-нет, мне слишком стыдно признаться в этом… - Но ведь когда-нибудь я обо всём догадаюсь. Почему бы не признаться именно сейчас?.. - Я влюбилась, - решительно начала она, но тут же замолкла. - Всё понятно с тобой, - проговорила я. Её глаза тут же наполнились слезами, поэтому я поспешила её утешить. - Не плачь, глупая, со мной та же история… Она удивлённо вскинула брови, вытирая рукавом покатившиеся по щекам слезинки. - Не может быть! - Может, детка, может. Поэтому, давай выкладывай всё как есть. - Я ведь говорила тебе про Чанёля? - Говорила, но только то, что не хочешь его больше видеть, - улыбнулась я. - Я-то не хотела, но он стал так часто приезжать… Я, наверное, просто привыкла к нему. Но мне так его не хватает сейчас, я могу думать только о нём и… Она неожиданно осеклась и мне пришлось снова уговаривать её продолжить рассказ. - Мне, кажется, нравится быть с ним, ну, то есть, мне нравятся его ласки, поцелуи, - с каждым словом она всё больше краснела и смущалась. - Он такой добрый, милый… Знаешь, никто раньше так не заботился обо мне, как он, не любил… У меня ведь не было даже мамы, - тут она дала волю слезам и расплакалась на моём плече. - Я всё понимаю, Буён. Не терзай себя бессмысленными упрёками. Если ты действительно любишь его, не скрывай своих чувств. Раз ты уверена, что он хороший и тоже любит тебя… то всё будет хорошо! - Спасибо, Виен, прости, что не доверяла тебе, - она жалостно всхлипнула, опустив глаза. Буён, одолеваемая своими переживаниями, напрочь забыла о моей «влюблённости», чему я была несказанно рада. В отличие от неё, во мне не было потребности излить душу. В этом я не нуждалась никогда. Тем более, рассказывать о том, как меня забыл «тот красавчик», который двумя неделями раньше приходил ко мне, совершенно не хотелось. Сехун… Воспоминания приходят вспышками: вот ползу вдоль его живота, вдыхая аромат тела, — плоский живот, гладкая упругая кожа худощавого мужчины. Вот он губами охватывает мой сосок на правой груди, отчего я вздрагиваю, наслаждаясь доселе незнакомыми ощущениями. Он принуждал меня к ласкам. Но я пристрастилась к ним гораздо позже, когда его уже не было рядом, чтобы мучить меня нежностью. Но всё это не имело ничего общего с теми грязными совокуплениями с остальными мужчинами. В моём представлении его даже самые пошлые поцелуи или ласки были наполнены чем-то светлым, неприкосновенным… Для меня Сехун был словно тем человеком, которого мне послал Бог в мужья. Ведь плотские утехи с мужем не являются грехом, не так ли? И я искренне верила в то, что он имеет право не только на моё тело, но душу. Но он забыл про меня. И я старалась забыть. Но снами управлять я не могла, и он являлся ко мне или в кошмарах, или в эротических снах… Словом, образ Сехуна преследовал меня всюду, желала я того или нет. - Виен! - Послышался вдруг его низкий грудной голос. «О, Господи, неужели глюки» - подумала я. Резко повернувшись к двери, откуда доносился голос, я неожиданно столкнулась с чьей-то широкой, твёрдой, словно камень, грудью. Подняв голову, я узнала в нём нарушителя своего спокойствия. Он крепко держал меня в своих объятиях. Долгое время мы молчали. Но первой заговорила всё же я: - Значит, ты всё-таки пришёл.