Судьбоносная месть преподу

На мой взгляд, ситуация была не очень. Я еду в такси, за мою руку ухватился мой бывший преподаватель — любовник. И я не представляю, что меня ожидает дальше. Но предчувствия не из лучших. Водитель вечно косился на нас через зеркало, но молчал. За это моя ему благодарность, ибо говорить совсем не хотелось. Радовало меня только одно — я не нахожусь хер знает где. Присутствие Стужева меня хотя бы немного успокаивало и одновременно пугало. И если бы я только знала, что поджидает меня дальше, то и вовсе не села бы с Глебом в машину. *** Стужев пропустил меня в квартиру, что все-таки намекало о его галантности. Я прошла, разделась и, чувствуя себя хозяйкой, прошла в небольшую комнату. — Рижская, любовь всей моей жизни, ты же знаешь, что сегодня просто так отсюда не свалишь? — послышался из прихожей довольный голос Глеба. На этот, несомненно, риторический вопрос, я лишь усмехнулась и упала на диван. — Ох, Глеб Дмитриевич, на вашем месте я бы не запугивала, а приступила к действию, но вижу, что Вы горазды только пыль в глаза пускать, — ответ получился в такой же манере, как и бывшего препода. Кажется, я вошла в раж. Сегодня что-то быстро. Видимо, соскучилась по перепалкам. — Милая моя, я тебя трахать собираюсь, а ты мне Глеб Дмитриевич. Если помнишь, то я больше не преподаю тебе физику, только няньку заменяю, по-видимому, — какой же он прямолинейный, собственно, ничего не меняется. Неужели Стужев реально надеется, что я так легко уступлю ему и раздвину ноги? Наивный. — Ох, трахать, как Вы выразились, извольте свои шаловливые ручки, а я не особо понимаю, что делаю здесь, — в комнату не спеша заходит Глеб. Вижу, как он по пути расстегивает свою черную рубашку. Сразу к делу? Сегодня кто-то не настроен на глупые и бесполезные разговоры. — Ну мы же договорились, Апполинария. Нехорошо получается. — Бесподобная усмешка, — Как же ты можешь так издеваться над своим парнем? — кажется, я выпала в осадок. Молчу, смотрю в его бесстыдные глаза, а сама думаю, когда же Глеб уже избавится от рубашки. Не то, чтобы я так быстро сломаюсь, но интересно же. Тем временем, Стужев все-таки стягивает с себя мешающую моего взору часть гардероба и садится рядом. По коже пробежались мурашки. — Ох, Рижская, что-то ты притихла, — наклоняется ко мне. И ведь, черт эдакий, почти шепчет мне в ухо. — Я надеялся спустя время увидеть разъяренную кошку, а лицезрею обиженного котёнка, — после этой фразы следует поцелуй в щеку. Что это за отеческий жест? — Не играйте со мной, — я поворачиваюсь и понимаю, что все-таки, блять, попалась в сети этого рыжего болвана. — Хочу тебя… — хриплый голос заставляет меня чуть ли не стонать. Так, стоп, Полина, неужели ты так просто сломаешься? Пока я задавалась эти вопросом, шаловливая рука Стужева прошлась по внутренней части бедра и остановилась между ног. — Ничем помочь не могу, Глеб Дмитриевич, — и все-таки голос подвёл. Осип так не вовремя. — Р-р-рижская, — рычит, но дальше не заходит. Пытается меня совратить, значит? Пора преподать урок. Я медленно поднимаю руки и касаюсь низа своей футболки, приподнимая её, но тут вспоминаю, что на мне не очень красивый бюстгальтер. Вот черт, кто же знал! — Глеб Дмитриевич, кажется, мне надо отойти, — не придумав ничего лучше, резко говорю я. Стужев резко отодвигается от меня, убирает свою руку, и я оказываюсь на свободе. Поспешно поднимаю свою жопу и бегу в ванную. Залетев в помещение, я нахожу снимаю свой бюстик и кидаю его, кажется, на стиральную машинку. Почему кажется? Потому, что Рижская видимо кошка, не включила свет, дура. Стою в темноте и пытаюсь собраться с мыслями. Хочу ли я этого? Да! Так почему же продолжаю ломать комедию? — Потому что не хочу, чтобы все было просто, — шёпотом произношу я и вздыхаю. Что правда, то правда. Но я уже почти дала зелёный свет, нельзя же так просто все бросить и уйти. Чуть ли не со стоном я выбираюсь из своего тёмного убежища и возвращаюсь к Стужеву. И в комнате меня уже ждёт расправленный диван. Очередной намёк, что просто свалить в этот раз не получится. — Рижская, у тебя такое лицо, будто я тебя сейчас не удовлетворять, а убивать буду. Попроще выражение моськи сделай, а то и вправду придётся пользоваться своими руками, — пока Глеб читал мне мини-нотацию, я дособирала свои мысли и решила действовать. В этот раз я безвольным бревном быть не собираюсь, Хлебушек. Чуть ли не с разбега сажусь на его колени так, что Стужев оказывается между моих ног. — О Боже, как же ты заебал стебать меня, — не даю рыжему демону опомниться и иду в нападение. Поцелуй. Такой неожиданно бешеный, что, кажется, Глеб в шоке. Кусаю его губы, не жалея сил. Прокушу — так и надо. Нехер меня мучать было. Мои руки ложатся на плечи препода и сжимают их. Специально начинаю ерзать во время поцелуя, чем вызываю стон Стужева. О дааа, пришло время мне Вас отыметь. — Рижская, что ж ты меня Богом-то зовёшь, можно и попроще. Просто Глеб, — даже после поцелуя не упускает возможности подъебнуть. — Бесишь, — говорю я и толкаю его. Стужев падает на диван. Наклоняюсь в след, почему-то улыбаясь. Руки преподавателя хватаются за мою футболку и начинают тянуть её наверх. Твою мать, не думала, что так быстро оголюсь. — Я, конечно, понимаю, что прелюдия — это важно, но у меня член зудит, как у последнего девственного монаха. Я лишь смеюсь и не понимаю, как вдруг оказываюсь под Стужевым и уже без футболки. Чувствую, как соски твердеют и становится прохладно. Но это ненадолго. Губы Глеба проходятся по шее и спускаются к груди. Твою ж мать, как я хочу, чтобы он уже расправился с остатками одежды, и как следует приласкал меня, а не набросился, будто бродячий пёс на косточку. Собственно, дальше и произошло остаточное избавление от одежды. Я опять попыталась вернуть себе инициативу, оседлав бедра Стужева, но под собой почувствовала его возбужденный член. Я двинула бёдрами вперёд и откинула голову назад. Мои половые губы прошлись по длине фаллоса Глеба, вызвав у него стон. — Не мучай бедного преподавателя, Рижская, — почти простонал препод. — А ещё лучше поцелуй меня, — пока он пытался мне указывать, я повторила движение бёдрами, как бы показывая, кто тут босс. Не уж, просто так Стужев ты во мне не окажешься. Я медленно наклонилась к лицу Глеба и чмокнула его в губы. — Не буди во мне зверя, Полина. Я ведь и кончить с таких движений могу, тогда ручками придётся пользоваться тебе, — довольная усмешка быстро сошла с его лица, когда я резко встала. Низ живота уже сводило от желания, но я вдруг струсила. — Нет, Глеб, не могу, — почти простонала я. — Рижская, что у тебя за глупые мысли опять? Я валяюсь тут со стояком, весь возбужденный, желающих твоего тела, так сказать, а ты тут сливаешься, — тон у бывшего учителя был насмешливый, но я понимала, что он мне не простит моего испуга. — Мне страшно, — призналась я. — Если это не изощренная месть мне, то сейчас я сделаю так, что ты забудешь обо всем, — и тут Глеб повалил меня на диван, а сам слез. Встал на колени между моих ног, от чего я стушевалась. Надавил на грудь, заставляя лечь, и навис надо мной. Я закрыла глаза и выдохнула. Надеюсь, ничего неприятного сейчас не произойдёт. Чувствую короткие поцелую идущие от живота все ниже и ниже. Боже, что происходит? От удивления я сжала ноги и ещё сильнее зажмурилась. — Расслабься, — рука Глеба раздвинула мои ноги, и я почувствовала поцелуй в зоне лобка, но и тут он не остановился. Я судорожно выдохнула и вскоре вообще не смогла вдохнуть. Его губы коснулись клитора, заставляя меня громко простонать. — Что… Ты делаешь? — скомкано прокряхтела я, окунаясь в тёплые волны удовольствия. — Расслабляю тебя, — Стужев остановился, чтобы меня это сказать. Мой разочарованный стон заставил его опять приступить к делу. Он целовал мои половые губы, водил языком по клитору и не только. Я извивалась от удовольствия и вскоре совсем обнаглела. Моя рука схватила рыжие волосы Глеба и начала направлять этого ужасно развратного человека. Не знаю, как я долго находилась в раю, но навсегда запомню, с каким яростным криком кончила. — О… Глеб… Я хочу… — не могла отдышаться я. — Знаешь, мне даже понравилось делать тебе кунилингус, но, обычно, я такое не практикую. Это так, одноразовая акция. Но, если ты обещаешь также чувственно и развратно стонать в следующий раз, то, боюсь, мне придётся ещё раз прибегнуть к ней, — Он договорил и облизал губы. Я опять простонала от вида этого разврата. — Трахни меня уже, — все-таки смогла связно произнести это. Видимо Глебу повторять дважды не надо. Он тут же пристроился ко мне и… Дальше просто сплошной экстаз. Если же куни был чувственный и нежный, то секс таким никак не назовёшь. Единственное, что Стужев сделал бережно — это вошёл в меня, но потом начался трах. По-другому не назовёшь. Не могу сказать, что мне не понравилось. Он быстро двигался во мне, заставляя просто кричать от удовольствия, хотя сначала было больно, видимо из-за того, что у меня был всего один лишь раз. Всё эти шлепки, вздохи, шелест одеяла подо мной — возбуждали ещё больше. Глеб тяжело дышал, стонал и даже рычал, но вскоре вышел, даже не кончив. — Что… — Повернись и встань раком, — сказал Глеб и поправил свои рыжие пряди, что упали ему на лоб. Я послушалась и поменяла позу. Хорошо. Что успела упереться в стену, а иначе бы просто влетела в неё. Он проник меня так резко, что я аж сжалась вся внутри. — А-а-ах… — выдала я, когда Стужев подхватил меня под подмышки и движения ускорились ещё раза в два. Я просто не могла осознать, что происходит. Сплошное удовольствие. Мы даже не целовались в процессе. Животная страсть поглотила нас. И когда я в очередной раз кончила, то почувствовала пустоту, а потом на мою спину что-то брызнуло. Я аж взвизгнула от удивления. — Прости, потом отмоешь, — и упал без сил на подобие кровати. Постель была смята, но мне потной и, как бы стремно не звучало, обкончанной была все равно. Я легла рядом и вздохнула полной грудью. Все тело содрогнулось в очередной раз от волны удовольствия. Казалось, будто мы занимались сексом несколько часов кряду, но прошло лишь около часа. — Я так устал, — утерев пот со лба, сообщил мне Глеб. — А я хочу ещё, — хихикнув, сообщила я. — Ненасытная, дай отдохнуть, я уже не так молод, как раньше, — Стужев закрыл глаза, и я обняла его. — Ну теперь ты обязан вести меня в ЗАГС, — с гордостью в голосе заявила и опять хихикнула. — Обязательно, но после того, как отлежусь. — Да из тебя можно нитки вить, пока ты в таком состоянии! — я удивилась, ведь раньше никогда не видела его таким довольным. — Что, жалеешь теперь, что будучи в школе не трахалась со мной? — улыбка, такая ехидная, но все же улыбка, а не ухмылка. — Слыш, Глеб Дмитриевич, не трахалась, а занималась сексом, — главное, важно поправить. — Ага, любовью… — Да, именно так. А вообще, не жалею, что не спала. Ибо нехер, — я не стала как-то обосновывать свой ответ и закрыла глаза. Теперь, наверное, все будет по-другому, по крайней мере, я надеюсь…