Как помочь не желающему

— Мистер Поттер? Входите, — высокий мужчина надменно усмехнулся, распахивая незаметные ворота, словно сотворённые из тонких металлических стеблей роз, в причудливом переплетении тонких веточек практически сливавшихся с не менее величественным забором.  — Люциус Малфой, — кивнул Гарри, выдавливая фальшивую приветственную улыбку. — Могу я увидеть Драко?  — Да-да, конечно, он наверху, уже ждет Вас. Когда Гарри соглашался на настойчивую просьбу Малфоя-старшего позаниматься с его сыном, «подтянуть ЗОТИ», как тот выразился, он не знал, на что идет. Гриффиндорец прошел вслед за хозяином дома, вглубь поместья и вошел в дом. Мрачная, почти нежилая обстановка, то, что здесь есть люди, выдают только небрежно оставленные тут и там вещи, вроде той книги на тумбочке в одном из многочисленных коридоров. Жуть какая, бррр. За столько раз Гарри никак не привыкнет.  — Привет, Поттер, — Малфой-младший жеманно улыбнулся и чуть склонил белобрысую голову в приветственном знаке. Впрочем, вся его фигура выдавала лёгкую нервозность, и жест получился резковатым. - Ага, привет, — поздоровался Гарри. — Впустишь меня? - О, конечно же нет, Поттер. Предел моих мечтаний — терпеть тебя, ещё и занимаясь на пороге, — его голос слегка подрагивал, почти неуловимо, но Гарри заметил.  — Тогда начнем, — Гарри достал несколько книг из сумки, которую принёс с собой. Когда Нарцисса Малфой, предварительно постучавшись, сама принесла им десерт, не воспользовавшись отчего-то эльфами, Гарри уже знал, что в его чашку, помимо чая, добавлено тяжелое парализующее зелье. Гарри аккуратно поднял маленькую кофейную чашечку (чай на месте кофе — кощунство!) и отхлебнул. Он буквально чувствовал, как отрава втягивается в кровь, и мышцы теряют подвижность. Пустая ёмкость вывалилась из рук, и Гарри тяжело опустился на пол, сползая со стула.  — Мне жаль, Поттер, — нервно прошептал Малфой, отработанным движением подхватывая чашку и выбегая из комнаты с громким «Отец, готово!». *** Уже поздней ночью Гарри пришел в себя. Голова гудела от непрерывного потока зелий, которые Люциус Малфой вливал в него часами. К рукам и ногам потихоньку возвращалась чувствительность, и, почувствовав сильнейший приступ тошноты, Гарри склонился к ведру, стоявшему тут же, у стула, к которому он был ранее привязан, и очистил желудок. Это, однако, мало помогло ослабленному организму, литрами впитывающему зелья разной консистенции, вкуса и действий. Он оглянулся, привычно дожидаясь, когда глава дома вновь почтит его своим присутствием. А, вот и он. - Ну, мистер Поттер, как самочувствие? — ухмыльнулся он, — Темный Лорд, несомненно, одобрил бы вклад, вносимый Вами в разработку зелья, которое он создаёт. Жаль только, что вы этого не запомните, — Малфой притворно приподнял брови в знаке печали.  — Обливиэйт! — серебряная стрела заклинания коснулась Гарри, и он снова провалился в небытие. А на следующее утро он проснулся уже у Дурслей в каморке под лестницей. *** Все это началось с месяц назад, в июле, в самый разгар летних каникул. Люциус и правда просил его позаниматься с Драко, и Гарри согласился, хотя и удивился, ведь Малфой-старший вполне мог сам помочь сыну. И в первый же день, как и вчера, его опоили и пытали весь вечер, вливая коктейли из самых разнообразных зелий, пробуя, как одно влияет на другое, и какое сочетание является самым сильным. И как и вчера после всего Люциус применил заклинание, выборочно стирающее память. Но самое ужасное — это то, что оно не сработало. После первых же дней, вероятно, из-за всех процессов, происходящих в его отравленном организме, Гарри перестал забывать. И, естественно, он хотел просить о помощи — умолять, ибо сразу после экзекуции ему становилось настолько плохо, что ему хотелось трусливо откусить себе язык, — или выбрать что-нибудь другое — и умереть. Но чертова Нарцисса Малфой каким-то образом узнала о его не-амнезии, и ненавязчиво упомянула, что сейчас, когда Гарри временно «ничего не угрожает», как считал Дамблдор, Дурсли остались совсем без защиты. И если с ними случится какая-нибудь маггловская трагедия — например, автокатастрофа, никто не будет слишком удивлен или опечален. И Гарри смирился. Дурсли, хоть и из рук вон плохо, но заботились о нём пятнадцать лет. И три раза в неделю, приходя к Драко, он действительно с ним занимался, а потом отдавался на волю его отца. А в следующий раз делал вид, что забыл, как и должен был, и все повторялось. Гарри не мог злиться на Драко, который тоже принимал участие в плане Люциуса. Было очевидно, что он делал это не по своей воле. Несколько раз он «случайно» опрокидывал на себя отравленный чай, но, естественно, это не помогало. Он был запуган собственным отцом, Гарри жалел его и не злился. А еще за месяц, в течении которого он через день навещал Мэнор, в его организме что-то изменилось — он больше не мог есть. Почти каждое блюдо, которое Гарри пытался впихнуть в себя, буквально через десять минут возвращалась из организма тем же путем, что и попало. Его изуродованный зельями желудок подсел на отраву, как на наркотик, и Гарри не знал, что делать. Он худел, слабел, исчезал — и терял иногда сознание от голода, с чем боролся, таская с собой пузырек Бодроперцового и пользуясь им при первых признаках слабости. Его, кстати, организм принимал без проблем, как и любые жидкости. Например, Гарри мог напиться Огденским и опьянеть, однако на утро, выпивая противопохмельное зелье, сразу бежал склоняться над унитазом. Такая выборочность собственного тела даже веселила бы его, не будь все так плохо. И буквально через неделю начинался новый учебный год, и как объяснять друзьям свой измождённый вид, Гарри не имел понятия.