Записки без почерка

      Оскар, как обычно, сидел возле холодильника, глядя на Марка полными мольбы и голода глазами, но тот не спешил ему верить: зачастую его кот нагло врал в лицо не краснея (конечно, при условии, что коты могут краснеть).       — Чего тебе? — отпихнув того ногой в сторону, Марк открыл дверцу тут же загудевшего небольшого холодильника, оглядывая полки, на которых было не шибко много съестного.       Они жили в этой квартире вдвоём: он и ещё какой-то парень. Марк не знал ни его имени, ни возраста. Более того, он даже не знал, как тот выглядит, но при этом имел представление о его прекрасных вкусах в фильмах и сериалах. А ещё в еде. О, он ещё долго не забудет, как тот нагло взял его свиную рульку, купленную для одинокого праздничного обеда по важному случаю, из общего холодильника, сославшись на то, что его кот проголодался! Марк не помнил, что это был за случай. Может, День Космонавтики, а может, и День Курильщика. Ну, или День борьбы с этими самыми курильщиками (конечно, если такой вообще существует). Как говорила его сестра, он просто любил отмечать сомнительные даты, хоть таковыми он их ну вообще не считал.       Достав свежее молоко, он поставил его рядом с кружкой горячего кофе, который так ненавидел его сосед, обожавший чай. Марк не знал, с чего вдруг решил, что тот не любит кофе. Может, потому, что его сожитель ни разу за всё то время, когда они жили вместе, не покупал его и настаивал не пить? Ну и зря. Кофе прекрасно бодрил, позволяя себе раскрыться на множество пряных ноток на языке и ощутить всю полноту терпкого горького вкуса. Особенно этот напиток радовал, когда Марк вставал прохладным осенним утром и заваривал его, глядя на пропитанную красками и влагой улицу через кухонное окно. Оно никогда не было скрыто шторами. Хотя бы потому, что этих самых штор попросту не было. Никто из соседей так и не удосужился их купить, ссылаясь на то, что в покупке должны участвовать оба, но никто не собирался делать первый шаг, что было больше похоже на немое кино. Хотя даже в этом была некая доля уюта, – в отсутствии-то штор, – о которой, правда, Марк никогда не задумывался. Голое окно давало увидеть длинные ряды серых многоэтажек с облезшей блёклой штукатуркой, которая осыпалась с громким шуршанием каждый вторник. "Может, кто-то её специально сдирает в эти дни?" — всё предполагал он, поглядывая каждое утро в окно, но быстро терял интерес – это стало для него некой утренней традицией. Одной из.       Он никогда не допивал свой кофе до конца: когда-то ещё в раннем детстве он заявил излишне заботливой матери, что не любит молоко, которое та однажды принесла ему на ночь. Еле уговорив попробовать "странную белую жижу с противной пенкой", она могла наблюдать довольного жадно пьющего молоко сына, который, по своей вредности, конечно, оставил немного на дне. Он всегда держал слово. Сказал не понравилось – значит, не понравилось. С тех пор привычка осталась и распространялась абсолютно на все напитки.       Каждый день он заваривал кружку свежего утреннего кофе и уходил на работу, оставляя его недопитым на кухне, чтобы на следующее утро найти чашку, избавленную от его остатков, вместо которого был налит тёплый зелёный чай, заботливо заваренный соседом по его приходу с работы. А вместе с ним и записку на холодильнике, подкреплённую дешёвого вида магнитом с какого-то лотерейного выигрыша, оставленного бывшими хозяевами, написанную печатными буквами: "Пей чай, а не эту горькую гадость". На что получал ответ чуть ниже: "Я сам горькая гадость. А эта твоя безвкусная водичка у меня в кружке уж точно ни на что не походит". Только так они, можно сказать, и общались. Обычно это были маленькие желтоватые стикеры, которыми регулярно закупался его сосед, кладя их прямо на старенький голубой холодильник к часто подсыхающему чёрному маркеру или обычной ручке.       "Общаться с человеком, с которым живёшь уже достаточно давно, и не знать его в лицо или хотя бы имени, было как минимум странно", — думал Марк, но ничего поделать с собой не мог. Вдруг его сосед не захочет знакомиться? Да и общался он с ним резковато, хоть это и была его привычная манера общения. Они с ним жили "вместе" уже два года, но ни разу за всё это время не пересекались. На самом деле, их сосуществование было больше похоже на роман какого-то низкооплачиваемого писателя: в то время, пока Марк работал в дневную смену в местной кофейне, его сосед отсыпался после своей ночной в одной из двух комнат, находившихся по соседству.       Квартиру они оплачивали, понятное дело, собирая две половины суммы воедино: Марк однажды предложил класть конверты с "налом" в красную стеклянную миску для ключей у входа. Так они и поступили и пользовались таким способом на протяжении всего времени проживания.       Он уже давно привык к существованию неизвестного человека в соседней комнате, но не отчаивался в своём желании узнать его получше. Он перепробовал всё, даже занимался гуглингом сомнительного вида статей, описывающих такие случаи. Ну, как статей... В основном это были романы или фанфики, но это было не так важно. Однажды он наткнулся на довольно интересный и познавательный текст на каком-то подростковом сайте, гласивший о характере почерка человека. Типа сравниваешь все закорючки, точечки и особенности почерка с предоставленной картинкой и узнаешь о человеке больше. Так вот. Нифига он не помог. Как бы Марк ни старался, у него ничего не получалось: поскольку абсолютно все записки были написаны печатными буквами, это слегка усложняло процесс восприятия этих всяких "особенностей", зарывая идею с опознаванием глубоко в землю.       Налив немного молока в ароматный кофе, он также поделился и с Оскаром, позволив ему лакать его из ребристой миски на столе. Его кот напрочь отказывался от еды и питья, если посуда стояла на полу. Вот же вредная животина! Он вздохнул и вновь посмотрел на обклеенный жёлтыми листками холодильник. Всё-таки было в этом что-то интимное, в этих их пописульках. Вроде и не знаешь человека, но живешь с ним уже давно и общаешься довольно свободно почти на все темы. Был бы он бабой, влюбился бы, честное слово!       Марк взял горячую дымящуюся кружку и присел на неудобный стул, пододвигаясь ближе к шаткому столу. Поправив чёрные очки на носу, он устало прикрыл глаза, чувствуя приятный запах кофе и мягкую пушистую шерсть Оскара открытой частью ноги: кот нежно тёрся гладкой шёрсткой, смешно шевеля усами и плавно двигая хвостом из стороны в сторону. Марк погладил его по голове, из-за чего кот удостоил его низким приятным мурлыканьем, и отпил тёплый кофе, оставляя чуть меньше половины. Поставив кружку на столешницу стола, как делал это уже на протяжении двух лет, он двинулся в свою прохладную комнату, чтобы собраться на работу.