***
Спустя какое-то время. Тронный зал Нью-Шеота.
Обычно журчание воды успокаивает. Но не в этот раз. Её бесил дрянной фонтан позади трона. От него несло кровью и ядом. Деменцией и Манией. Двумя сторонами одного и того же — безумия. Сколько же его здесь! Им пропитано буквально всё: трон, аурил и мазкен, что стояли по обе его стороны, речь Хаскилла (он, кстати, говорил что-то, но она, как всегда, не слушала), воздух и звуки. Даже собственные мысли ходили ходуном. То вдруг появлялось навязчивое желание прибить придворную целительницу, то хотелось поплясать с танцовщицей на обеденном столе… и выколоть глаза вилкой. А может, сделать из неё чучело? Почему бы и да? И между этими вспышками умудрялся вклиниваться голос, отдалённо похожий на разум. Он напоминал, что нужно валить отсюда, пока ты окончательно не свихнулась. Ибо на тебе висит должок одному старику, который видел тебя во снах. В первое время своего правления она и не замечала подобных мыслей. Но затем частица безумия Шеогората начала проявляться во всей своей красе: спонтанные убийства, нелепые шуточки, бессвязная и наполненная метафорами речь… Но самым страшным был сыр. Он был везде: на обеденном столе, на голове у слуг, в шкафах с бельём, в конце концов. Иногда ей мерещилось, что сам трон был из сыра. Или она сама — сплошная сырная головка? Даже в носу стоял этот запах. Всё это постепенно сошло на нет, когда Ниниан вернулась в Сиродил. Но вместо этого начались приступы безумия, когда она теряла контроль над собой, и страдали все, кто был на её пути. Тот случай с жителями небольшой деревушки на юге провинции никогда не забудется. Ну, а как позабудешь половину обращённых в пчёл людей, которые открыли на тебя охоту?.. …А о чём там, кстати, толковал Хаскилл? — Госпожа Азура осталась крайне недовольна вашими проступками в её владениях. — Она недоумённо взглянула на него. В очередной раз убедившись, что нынешний лорд крайне рассеян, он продолжил: — Она хотела бы узнать, зачем вы явились к ней в пьяном виде, да и со смертным мужчиной в том же состоянии? Холодок прошёлся по спине, а ладони невольно вжались в подлокотники. — А что мы могли такого сделать, что её так… возмутили? — Вы обратили её слуг в ягнят и искупали их в фонтане. Красивые деревья вы зачем-то оживили и послали рушить Розовый дворец. А ваш, так скажем, друг пытался пристать к Принцессе Сумерек. При этом он нашёптывал различные гадости. — И это всё, я надеюсь? — Вовсе нет. Вы отправились к Сангвину, который напоил вас ещё хлеще. И напился тоже. А ваш смертный спутник принял его за говорящий грейпфрут, и он с ним принялся делить какие-то территории Нирна. А затем вы исчезли. Как это понимать, милорд? — Вы не забыли, мой дорогой Хаскилл, что я смертная и предрасположена к различным выходкам, как эта? — Нет, милорд, — последовал краткий ответ. — Тогда ска️́жете госпоже Азуре что-нибудь в качестве оправдания? Вы же сами мне говорили, что милорд такой непостоянный, а понимать его намерения — глупое занятие. — Вынужден отказать, милорд. Азура в курсе того, что вы — смертное существо, причём слишком адекватное для Шеогората временами, поэтому она предоставила вам список того, что следовало бы исправить или возместить. Тут камердинер вынял из ниоткуда свиток, который услужливо развернул для милорда и так же услужливо подал. Развернувшаяся бумага опустилась аж до самого пола. Дрожащими пальцами девчонка взяла её. Текст письма был написан на даэдрическом. Наверное, Азура посчитала его наречием, которое может прочесть любой смертный. Проглядев свиток до конца, она свернула его и вернула Хаскиллу. — Посмотрю как-нибудь на досуге, — стараясь не изменять беззаботному тону, говорила она. — Как пожелаете, милорд. Кивнув, девушка спиной прислонилась к прохладной спинке трона. Уставившись в потолок, она снова позволила мыслям завладеть собой. Свод дворца такого унылого синевато-серого цвета. Он словно напоминание о таком же унылом Сером марше. Тысячи серых воинов и жрецов появлялись и сливались в одно серое пятно. Пятно такого же цвета, как своды часовни любого города в Сиродиле. Такого же цвета, что церковная ряса Мартина… Мысль перескочила, как кузнечик. В голове смутно всплыл тот день. Разрушенный Кватч. Дождь шёл огромной серой (снова серой?!) стеной, не давая ничего толком разглядеть. Каждая капля так и норовила попасть в глаза и оставить после себя противный и холодный след на глазном яблоке. Девушка не помнила как, но ей удалось закрыть врата Обливиона, да и ещё помочь страже добраться до горожан, что прятались в часовне. Гром гремел так, словно добирался до ушей и стучал по барабанным перепонкам. Как она тогда ещё не оглохла? К этому ещё прибавлялись мифриловые доспехи, которые она сняла с трупа какого-то смельчака. Нагрудник подошёл, а вот от поножей и перчаток пришлось отказаться: они оказались велики. Но со шлемом Героиня Кватча не расставалась до самого конца: уж лучше ей оторвёт руку или ногу, чем лишиться головы. Одним словом, добралась она с остатками стражи до часовни. Дверь завалило, пришлось потратить много сил и времени, чтобы убрать преграду из обломков. Не успела девчонка войти в часовню, как благоговейная тишина святого места приняла её в свои объятия. Глаза быстро прошлись по огромному залу: скамьи, алтари Девяти… И целый ряд перепуганных взглядов выживших. Люди забились в самый угол как можно дальше от двери. А впереди стоял он — священник, который собрал всех, кого смог найти здесь и таким образом уберечь от напасти. Девочка невольно уставилась на него. Эти глаза. «Да они синие, как сами небеса!», — подметила про себя девчушка. Пока она думала, Савлиан объявил дальнейший план действий, пересчитал остатки отряда и выживших, а также обсудил, что будет есть на обед, когда всё закончится, пожелал здоровья священнику и отправил всех на выход. Когда имперец покидал часовню, она всё никак не могла перестать на него «смотреть». Сомнений не было: это был тот, кого она искала. Ибо такие пронзительные глаза были только у старика Уриэля, пусть и затянутые лёгкой старческой дымкой. Затем девчонка «попыталась» подружиться с имперцем с помощью глупостей, заклинаний и подколок. И ведь сработало! За такой короткий срок Мартин смог довериться незнакомке, которая, пусть и немного того, зато готова на всё. И закрепилось это дружеской пьянкой, которая обернулась вот чем… Слишком уж много мыслей. — Мило-о-орд! — заверещал некто вошедший. Бретонка опустила голову. Шея неприятно хрустнула. В зал влетел герцог Деменции. Вот его только не хватало. При общении с ним правительница Островов запомнила: «мягкий тон». Как можно более мягкий. Бедняга провёл в святилище Дагона слишком долго и сошёл с ума. Теперь он помешан на том, что все вокруг хотят причинить ему только боль. И поэтому решает причинять боль всем, кто окажется ему не по нраву. — Что такое, Джилиус? — она попыталась сымитировать тревогу в голосе. — Подданным опять не по нраву моя серия казней! Аргонианин был на грани истерики. — Ох, и что же произошло на сей раз? — Они… они… они подложили мне в постель голову мёртвой лошади! Милорд, это последняя капля! Позвольте мне в самоволку совершить ритуал отречения от престола Деменции! Разорвав одежду, ящер намеревался собственными когтями разодрать кожу и вырвать себе сердце. Надо бы к этому давно привыкнуть, так как Джилиус пытался проделать это третий раз за день. Жестом девушка приказала страже схватить несчастного. Но его это не остановило — герцог пытался вырваться с диким шипением. — Позовите сюда герцога Мании, — сказала она, встав с трона. МагМанШнапс был единственным существом, способным утихомирить безумного ящера. Щенок не заставил себя долго ждать. Едва услышав тявканье, аргонианин замер, будто его проткнули ядовитым дротиком. Разрыдавшись, Джилиус взял на руки герцога Мании, слёзно поблагодарил милорда и удалился. Выдохнув, девушка намеревалась уйти, но тут Хаскилл «вспомнил», что у него для милорда есть поручения, которые касаются ситуации на другом конце Островов. Великие боги, сколько это ещё должно продолжаться?***
Пока Ниниан занималась делами «милордовскими», Мартин, побродив немного по дворцу и улицам двух близлежащих городков, решил-таки разобраться с книгой, что была найдена в святилище Дагона. В голове более менее всё прояснилось, что было весьма приятно и теперь можно было со спокойной душой приступить к работе. Задумавшись насчёт назначения книги, он вошёл в комнату и не заметил, что произошло одно небольшое изменение: перед ним стояла ошалевшая Вилена, с которой пало заклятие Шеогората. А жаль, в облике курицы она начала ему нравится: тихая, сонная, не норовившая выклевать ему глаза. Да клюв, перья и хвост здорово ей шли… И бастард только сейчас понял, что вот уже несколько минут стоит и пялится (видать, ему сегодня только и приходится, что пялиться на кого-либо) на обнажённую женщину, причём без тени эмоций. Та постепенно отошла от шока, проследила за взглядом Мартина и поспешно прикрылась одеялом. — Отвернулся хоть бы! — бросила Вилена. Он повиновался и невольно слушал, как имперка обвиняла его во всех смертных грехах, проклинала императорскую династию, драконью кровь и прочее, и прочее, и прочее… — Если бы не этот мальчишка… — бормотала она. — Амулет Королей в любом случае у твоего Мастера. Что теперь не так? — поинтересовался Мартин. А ведь действительно. Он спиной почувствовал осуждающий взгляд. — Ты жив. И у вас с мальчишкой есть шанс (пусть и маленький) победить… — Вообще-то девчонка, а не мальчишка… — вставил он. — Чего? — Наша общая знакомая — Шеогорат. Тебя это не волнует? — Нет. Моя миссия провалена, а это означает… — Лёгким движением руки женщина призвала кинжал и приставила его к горлу. Проделала она это с таким безразличием, будто каждый день репетировала самоубийство. Хотя с устоями культа Мифического Рассвета это вполне могло быть. — …Решить всё нужно смертью. — А это обязательно? — не удержался съязвить Мартин. — По принципам культа — тут без вариантов. — После секундной паузы она добавила: — Я-то думала, ты станешь меня отговаривать, как подобает священнику. Ведь побойся Девяти и прочая туфта. Он лишь закатил глаза. — Не в моих принципах отговаривать даэдропоклонниц. Так что я заберу эту книгу и уйду, а ты делай, что хочешь. И спокойно подошёл к полке, где лежала книга в белой обложке. Даэдрическая буква «Охт». «Мистериум Заркса?.. — подумалось ему. — Книга самого Дагона? Замечательно!». В этот момент до Вилены дошло, что хотел забрать Мартин. В этот момент она поняла, что надежда ещё есть и… Она сама не заметила, с какой скоростью вцепилась в священную книгу. Нутро ощутило силу запретной магии, словно воды Обливиона готовы были принять женщину в свои объятия. Мартина напрягло, с каким диким взглядом Вилена смотрела на книгу. Если сейчас что-либо не предпринять, то возможно непоправимое. Без должной подготовки сей артефакт даже открывать не стоит. Он спокойно подошёл к ней и мягко взял книгу. Имперка всё пребывала в странном оцепенении и, на удивление, без какого-либо сопротивления отдала ему Мистериум. Тихо и осторожно Мартин покинул комнату и бегом направился на поиски укромного места, где мог спокойно приступить к изучению книги. Когда дверь за ним закрылась, Вилена подняла голову. На её лице сияла блаженная улыбка. Она знала, что должна сделать.***
Несколько дней (или часов?) спустя.
Сад герцога Мании оказался не только удивительным, но и прекрасным местом для исследований. Ниниан предоставила и все четыре тома комментариев к Мистериуму, сказав, что они были на том же алтаре, что и сама проклятая книга. Загадочные геометрические фигуры и хаотичный, на первый взгляд, набор даэдрических символов, что были в книге, оказались непростым шифром, который скрывает в себе тайну входа в Рай — мир, созданный посреди бесплодных земель Дагона. Рай, где каждый член Мифического рассвета получит шанс возродиться и узреть конец мира, который они поклялись разрушить. Мартин сидел в кресле и уже битый час изучал Мистериум. Рядом, на небольшом столике, была целая кипа бумаг с заметками. Ради короткой фразы «В третьей — весь трут Ану» он потратил немало времени на всю подготовку: ритуал, молитвы (вроде бы и бесполезные, но помогающие сосредоточиться), благословления (кои действовали)… Трут Ану — часть богов — кровь Аэдра. Загвоздка лишь в том, что где эту проклятую кровь отыскать? На ум не приходило ни одного артефакта, созданного Девятью, или местонахождения их останков. Эх, если бы он был дома, а под рукой — подходящая библиотека, то ответ бы нашёлся сразу. Но чего нет — того нет. — Вызывали? — Радостный голосок Ниниан заставил его оторваться от работы и поднять голову. Девушка выглядывала из какого-то куста и, видимо, давно за ним наблюдала. Из нижних веток показался чёрный нос Шнапса: собачонка преследовала леди Шеогорат везде и всюду, то ли оттого, что ему она нравилась, то ли оттого, что она носила с собой вкусности. — Да. Что в итоге? — Мартин убрал книгу от греха подальше. Он имел в виду Вилену. Та сбежала вскоре после той ситуации с книгой. Ниниан села в соседнее кресло и пожала плечами. — Мазкен её искали, а потом обленились и заявили, что закончили с поисками. Спустя час. Да и мои поиски тоже ничего не дали. Территория Островов немалая, и я понятия не имею, где она. — Тебе тоже было лень её искать? — с лёгкой язвительностью спросил он, пересматривая сделанные записи. — Ну…, а с чего это вы так за неё беспокоитесь? — она сощурила глаза. — Э-эм… В голове вдруг всплыло кое-что.***
Как-то раз Вилена потащила Мартина в Анвил, где они ещё ни разу не бывали. Путь туда был неблизким, но она заверяла, что оно того стоит. Город-порт славится невообразимым видом на море. Интересно, сколько им тогда было лет? Шестнадцать, семнадцать? Тогда их связывали неясные чувства. Любовью это было трудно назвать. Какие-то непонятные отношения, выражающиеся в сильной привязанности, совсем не схожей с братской. Это было… простое влечение? Юношеская влюблённость? Мартин никогда этого не понимал. Зато погода в Анвиле тогда была тёплой, но дождливой. Город раскрыл ему маленькие секреты: каков запах моря, шум волн и крики бешеных чаек. Дал понять, что такое тепло чужого тела и как приятны касания девичьих губ. Из этого состоял для имперца первый поцелуй. Они ещё взяли без спроса чью-то лодку, отплыли настолько, чтобы их никто не увидел… Романтика, ничего не скажешь. Сначала их сковывало смущение, и они никак не могли поймать нужный момент. Но потом в дело вмешалась человеческая природа. И всё пошло как… Как по волнам. Вверх и вниз. Вдох и выдох. Лёгкий стон и возросшее желание чего-то большего… Вилена вдруг резко отряпнула от него, как от кипящего котла. Он спросил, что не так. Она не ответила, но попросила забыть обо всём, что здесь было. Сослалась на то, что всё было ошибкой. Наваждением. Они — друзья и никто больше. Но в зелёных глазах Мартин буквально прочёл противоположные мысли. Она хотела его. Желала. Поэтому он и избрал её тогда в качестве последней жертвы Сангвину. Девушку не пришлось уговаривать. Но потом, в самый нужный момент, её пришлось брать силой. Вилена своими ногтями разодрала в кровь его руки, кричала до хрипоты. А в глазах… в глазах он видел вожделение, перемешанное со страхом. Или ему тогда показалось? Или он поступил так по велению Сангвина, когда понял, что жертва отказывалась подчиняться? О той ночи мало что ещё осталось в памяти. Единственное, что Мартин тогда почувствовал, когда очнулся, — глубокое чувство вины. Чувство того, что сделал непоправимое. А когда услышал, что произошло… Он не хотел об этом вспоминать и не желал вспоминать сейчас. А Вилену с той поры больше не видел, пока вновь не встретил у того озера.***
— Не будем об этом, — сказал Мартин после недолгой паузы. — Давай лучше я расскажу о ситуации с Мистериумом. Выслушав, Ниниан подытожила: — Что же, надо возвращаться. Больно долго мы здесь торчим. Мне осталось разрешить один конфликт с герцогом Деменции, так что готовьтесь покидать это проклятое место. Неожиданно ясное небо покрылось налётом серости, будто лишилось цвета. Девушка подняла голову и ужаснулась. — Только не говори, что произошло нечто страшное? — Вы не далеки от истины, Мартин. Во дворец, живо!***
Мартина, как и в прошлый раз поглотило буйство красок тронного зала дворца Безумного Лорда. Красный, синий, зелёный, насыщенный серый. Зато аромат здесь царил довольно-таки однообразный — запах чудесной летней зелени. Такой встречался ему лишь однажды — в последние дни лета, в Кватче. Перед самой его осадой. Тогда городские деревья цвели так, будто в последний раз. Зал также украшало огромное дерево, которое стояло за троном. Как он раньше его не заметил? Быстрым взглядом Ниниан оценила ситуацию: стражницы и целительница мертвы. Благо, брюхо последней не набито сладкими рулетами. У корней дерева, истоков Безумия Островов, была Вилена, согнувшись в три погибели. С ней было что-то не так. Из спины торчали кристаллы грязного серого цвета. Светлые волосы, которыми она всегда гордилась, приобрели более светлый оттенок, словно выцвели. На лице сияла жуткая улыбка. — Ох, мать моя Алессия, отец мой Пелинал! — выдала девушка и тут же сорвалась с места. — Я тебе сейчас… Она хотела было наброситься, но заметила в руках женщины знакомую вещь — посох Шеогората. Сущность Дрожащих Островов. — При всём моём добродушии и позволении смертным творить что угодно в моих владениях, трогать мои игрушки строго воспрещается. Ты меня слышишь? — голос девушки вновь приобрёл двойственность. Весьма гневную двойственность. — Я повелеваю тебе! Мартин хотел было сказать, что происходящее требует небольшого пояснения, но решил сдержаться. Кажется, ему не стоило пока вмешиваться. Вилена лишь медленно выпрямилась и резким движением выдернула глаз-набалдашник. Мартин заметил, что лицо Ниниан посерело в буквальном смысле. Она не могла более говорить или даже двигаться. — Чтобы принести в оба мира Порядок, нужно уничтожить корни Безумия! Глаз оказался на полу и беспощадно растоптан. Новым набалдашником послужил серый кристалл, который обезумевшая женщина выдернула из себя и силой впихнула в посох. — Именем Джиггалага, Отца Порядка, я обращу эти земли в прах! И весь мир содрогнулся.