Спасение в тебе

Холодную тишину дома прорвал дикий крик. Он словно звук ржавого тупого ножа, вгрызающегося в бумагу: надтреснутый, сдавленный, но упрямо рвущийся наружу. Для многих вокруг Война закончилась – но не для них. Каждый все еще жил в этом кошмаре, просыпался по ночам, мял простыни и закусывал губу до крови, лишь бы избавиться от призраков – каждый от своего. Ушедшие навсегда мелькали в лицах прохожих днем, мучили ночью, упрашивая, умоляя, обвиняя. Шок потери ушел, оставив за собой безысходность и дикую тоску. Они боролись за мир, за будущее, но что получили взамен? … Гарри прислонился к холодному стеклу лбом, не замечая того, что шрам уже не горит. Физически. Но сны заставляли его пылать, и Гарри не хотел признаваться, что его душа, как миллион маленьких угольков, вздымается и шипит, снова напоминая. Тяжело дыша, он взглянул в окно. Напротив него, заполнив почти всю площадь Гриммо, стояли все они: родители, Сириус, Люпин, Тонкс, Дамблдор, Диггори, Грюм… И многие, чьи лица смазывались. Они шептали, но их слова словно набат били в мозгу: ты, ты мог спасти, ты виноват, это ты… Никто не выиграл эту войну. Память. Их личный дементор, от которого не спасет ни один Патронус. Гарри вжался в кровать, изо всех сил обнимая тихо сопящую Джинни. … Джордж смотрел на часы. В руках он вертел Блевательный батончик, чья позолота с фольги уже совсем стерлась. Уизли, словно завороженный, пытался загипнотизировать стрелки на старом будильнике, но все никак не получалось. Губы безостановочно шептали что-то, глаза как безумные метались и снова останавливались на стрелках. Время. Ни один Маховик времени не вернул бы утраченное. … Холодную тишину дома прорвал дикий крик. - Хватит, пожалуйста! «Круцио!» - Прошу Вас, я ничего не знаю! «Закрой пасть, грязнокровка! Круцио!» Боль была почти нечеловеческой. Распахнув глаза, Гермиона вскочила с кровати и бросилась в угол, сжимаясь и утирая слезы. Лишь мгновением позже она поняла, что дома, в своей постели. Убрав со лба мокрые от пота пряди волос, девушка села на пол. - Акцио, огневиски, - снова нарушил тишину напряженный хриплый голос. – Выпей. Гермиона машинально сделала глоток, почти не поморщившись и прикрыла глаза. - Встань. Ты замерзнешь. Люмос! Мрак комнаты осветил тонкий луч света. Как тряпичную куклу, Рон поднял Гермиону с пола и отнес на кровать. Она взглянула на его складку между бровей и провела рукой по щеке. - Прости. - Не нужно. Я тоже. Вижу их. Они понимали друг друга. Они все. Память. Их единственная награда и вечная казнь.