Кексики, кактусы и пауки

      Он был восхитителен.       Он благоухал и дышал теплом сквозь крупные поры, а его покатые бока сочно и маслянисто блестели. В них очень хотелось запустить пальцы, прорываясь сквозь чуть тёплый верхний слой к ещё пока горячей сердцевине тягучей неги, чтобы та стекала в озерца по фарфоровым краям тарелочки…       Но кухня была не пуста, и оставалось разве что грызть собственные пальцы от нетерпения, спрятавшись за глиняным кувшином на шкафу. От тонкого трепетания пыль взметалась беспокойным облачком – хозяева кухни редко утруждали себя уборкой в труднодоступных местах. Свет лампы бросал на мембраны вытянутых крыльев блики, и они не просто проскальзывали по ним, а расплёскивались радужными лужицами, постепенно затухавшими, но неизбежно разгорающимися вновь. Это могло привлечь внимание даже наглухо слепого взрослого, но унять трепет в моменты волнения было сложнее, чем псу – справиться с виляющим хвостом при виде нежно любимой кости.       Святые кексики, какой запах…       Как назло, двуногая каракатица не спешила покидать кухню. Она намывала тарелки, что-то бормоча в такт своей говорящей коробке, и порой подходила к горке уже готовых фондантов, чтобы вдохнуть шоколадный запах. Этой прорве, за один раз уничтожавшей столько еды, нельзя было верить – пускай она сожрала свою порцию, ничто не мешало ей подзакусить ещё парой-тройкой.       Ну же, не смей даже приближаться к ним!       На ночь – оно вообще есть вредно.       Кыш, кыш-ш-ш!..       Изнывая и пожёвывая от волнений свой собственный алый шарф, Нуар с трудом дождался финального хлопка кухонной двери. Как только погас свет, он тенью соскользнул со шкафа, взвихрив пыль сильным взмахом крыльев. Часы показывали полночь.       Пикирование вниз едва не окончилось столкновением с деревянной столешницей, но о каком испуге может идти речь, когда есть Цель. Торопливо оттолкнувшись от полированной тверди, в несколько прыжков гася инерцию, Нуар поскакал вперёд не хуже взбешённой саранчи. Сумка с мелодичным звоном запрятанных там сокровищ больно шлёпала по бедру. Он отбил все пятки и чуть не растерял туфли с закрученными носами, зато затормозил аккурат у вожделенной добычи. Стянул с лица задравшийся чуть ли не на макушку шарф и алчно оскалил острейшие зубы, протягивая руки к тёмному боку.       Ах, эти шоколадные демоны!       Стоит их завидеть, учуять, как осторожность оставляет вместе с аккуратностью. Растопленный шоколад, покрывающий фондант сверху, уже успел застыть, но эти мелочи не стоили внимания. Запустив когти по самую ладонь в выпеченную трудолюбивой духовкой плоть, Нуар прикрыл глаза от удовольствия и глубоко вдохнул густой запах. Какой мягкий, податливый…       Сладкий. Пьянящий.       Полностью принадлежащий ему одному.       Нуар уже поднёс ко рту неаккуратно вырванный кусочек нежной мякоти, когда его блуждающий взгляд, затянутый дымкой мечтательности, наткнулся на... это?       Это.       ЭТО.       ЭТО пританцовывало возле чего-то новенького, чего на кухне никогда не бывало. И как он мог не заметить зелёную махину в кадке размером с полтора Нуара? А впрочем, понятно, как – когда Нуар, сладко спавший в своём логове в вентиляции, разлепил глаза, по кухне уже плыл манящий аромат выпечки, и фею было не до рассматривания окружающего пространства. Он следил за каракатицей и, разумеется, за фондантами.       Вероятнее всего, ЭТО выбралось из огромного декоративного цветка, воткнутого в макушку просто монструозно большого круглого кактуса. Вряд ли оно залетело в приоткрытое окно, уж больно изнеженным насекомым выглядело – такие не шляются по улицам просто так, а сидят в будуарах каких-нибудь озабоченных собственной внешностью двуногих.       Ох, как чуяло сердце, что рано или поздно глупая каракатица принесёт в дом хаос!       Возмутительнейшее дело!       У ЭТОГО были длинные тонкие крылья, намного длиннее, чем у Нуара, острее на концах и с едва заметным спиральным узором на сетчатой поверхности. Вместо того чтобы лежать аккуратными косами, короткие волосы ЭТОГО торчали во все стороны взбесившимися зелёными сосульками, кроме двух длинных прядок по бокам головы, а оранжевые разводы на полуголом тощем теле слабыми перекатами фосфоресцировали сине-зелёным в темноте, несколько обесцвечиваясь рассеянно падающим в окно светом фонаря. Одет вторженец был и того странней – два длинных лоскута, один спереди, другой сзади, едва-едва прикрывающие наготу, короткая облегающая жилетка. Газовый дым накидки поверх словно опутывал всё тело.       Срам один, в общем, совсем не похожий на добротную одежду, пошитую из уворованных у каракатицы лоскутков.       Оно хоть не полностью всё-всё прозрачное у него, а?       Или у неё? Разглядеть получше даже орлиным взором Нуара не получалось: кактус стоял возле самого окна, а фонданты – ближе к двери, на тумбе. А это целых – целых! – десять шагов бескрылой громадины. Так далеко удаляться от вожделенного фонданта?       Безумие!       По крайней мере до того, как непромокаемое отделение сумки будет набито мягкой плотью аппетитного теста настолько, что придётся отказаться от молнии и закрыть её с помощью шнурков. Теперь наружу торчали радужные леденцы и свёрнутые в трубки бумажки. Настало время разведать обстановку, убедиться или ошибиться в безобидности нового соседа и успеть накостылять до того, как этот детёныш кактуса вздумает покуситься на святая святых – кексики.       На этот раз благоразумно придерживая сумку, Нуар покосился на дверь и заработал крыльями. Если толстопузая решит вернуться на кухню на ночь глядя, то сдуру вполне может принять его за залетевшую саранчу и погнаться с розовым тапком. А то и вовсе разглядеть успеет, пока сознание ещё не полностью вернулось из объятий Сонной Долины. Почему-то взрослые совершенно не умели видеть фей без бутылки с алкоголем, недосыпа или специальных порошков. Дети же лишались этой возможности лет с пяти.       Но она же не заявится сюда сейчас, правда?       Чтобы не так уж волноваться по этому поводу, на лету Нуар торопливо доедал кусочек кекса. Это способствовало повышению духа и успокоению нервов.       Повезло. Опустившись на подоконник в нескольких десятках сантиметров от новичка, продолжающего, как оказалось, любовно протирать иголки кактуса, Нуар беззастенчиво на него уставился, слизывая длинным языком шоколад с когтей. Вернее, уставился-то он на деловито вихляющуюся задницу в полупрозрачной бедренной накидке, и смотрел на неё не меньше минуты, словно вознамерившись прожечь своим недовольством дополнительные дыры, кроме физиологически оправданных. Новичок в ответ унизительно мало внимания уделял кексовому фетишисту, словно того вовсе не существовало в его вселенной.        «Хамьё, – подумал Нуар и сунул руку в сумку, отщипнул ещё кусочек и немедленно отправил в зубастый рот. – Непозволительно».       Смотреть, однако, не перестал.       Задница у вторженца была обширной за счёт аппетитных бёдер. Тоненькие ленточки набедренной повязки больше путались в длинных ногах, чем действительно что-то прикрывали, а уж про жилетку, зашнурованную на груди, открывающую впалое пузо и костлявую спину, и вовсе говорить не надо было. Накидка, словно действительно состоящая из концентрированного газа, ничуть не спасала. Открытые вырезы были даже на плечах, обнажая все тот же вездесущий мерцающий узор.       Нет, признаться честно, это было даже красиво.       И ноги у кактусового были красивые.       И, кажется, он действительно был мальчиком, а не девочкой, но…       То, что его, Нуара, игнорируют, категорически не нравилось. Игнорируют – значит, нарываются. Бычатся. Раздуваются самомнением и предъявляют свои жалкие права на территорию. Сначала подоконник, потом – целая кухня. А там и до кексиков недалеко.       Возмутительно же? Возмутительно!       Пока Нуар предавался подобным мыслям, вторженец приземлился на подоконник возле закрытой створки, деловито расправляя крылышки. Никакого интереса он до сих пор не проявлял, а как закончил, вовсе отвернулся и прилип к прозрачной перегородке, называемой «стекло». Выглядывал, значит, высматривал, что там такое на улице творится.       Ему улица любопытнее Нуара?!       Нарочито шаркая туфлями, Нуар подошёл поближе, оставляя за собой след из шоколадных крошек. Перекатился с пятки на носок, подумал, тяжело подышал. Зеленоволосый продолжал его игнорировать, задумчиво что-то высматривая и порой шевеля длинными-длинными ушами. От его высокого лба росли парные тонкие и едва заметные сегментированные усики, опускающиеся ниже талии и оканчивающиеся на концах пластинками-ромбами. И они тоже шевелились.       Ужас-то какой.       Нуар кашлянул.       Ноль эмоций.       Терпение кончилось столь же быстро, как невкусный кекс – их Нуар просто выбрасывал. Возмущённо ощерившись, он протянул руку, грубо хватая вторженца за плечо измазанными в шоколаде пальцами.       – Эй, ты!       Воздуха на продолжение своей поучительной речи не хватило. Резко отпрянув от стекла, зелёный фей оттолкнул Нуара от себя и, получив пространство для манёвра, больно засадил голой ступнёй прямо в живот. На всю, мать её, длину своей немаленькой и удивительно сильной ноги, отбросив противника на несколько прыжков в сторону. На короткое мгновение перед глазами Нуара заплясали расплывающиеся сияющие бабочки, и ему пришлось совершить пируэт, чтобы в падении не грохнуться на свою сумку.       От стекла угрожающе застрекотало.       Когда зрение более-менее вернулось в норму, а Нуар поднял голову, рядом чужака уже не было. Только шум крыльев раздавался с другой стороны кактуса.       – Вот псих! – с шипением выругался Нуар, промаргиваясь от выступивших слёз и потирая живот. – Насекомье отродье…       Было не столько больно, сколько обидно. Может, Нуар и не был особенно физически развитым (даже этот насекомыш был даром что тощее, но выше на полпальца на руке Нуара), всегда проигрывал в драках даже старшему брату, но к хозяину дома нужно относиться с уважением. Значит, голоногий – захватчик!       Возмущение придало сил. Затрещав крыльями, Нуар поднялся в воздух, приближаясь к кактусу, огибая его сверху и практически касаясь подошвами туфель острых колючек, а затем и лепестков цветка. По форме шарообразный кактус напоминал кекс, но пробовать его на зуб фей не горел желанием.       Во всяком случае, пока что.       Цветок был ярко-желтым, засушенным, но меж его лепестков зияла небольшая дыра, обнажающая внутреннюю часть растения. Это однозначно подтверждало мысли Нуара. Чужак прибыл на кактусе, каким-то невероятно невероятным чудом успев продолбить в несчастном подобие ниши, и прятался там какое-то время, создав из лепестков цветка надёжный купол. Наверняка же свернулся клубком, чтобы незаметным быть и долбить меньше пришлось. Двуногая и не заметила, что притащила в дом не только новенькое растение.       Хитро.       Вот варвар.       Сейчас насекомьего отродья в кактусе не было. Оно порхало по другу сторону, у самого подножия, рассеяно поглаживая колючки и осматриваясь по сторонам. Снова пыль, что ли, протирал? Или извинялся перед поруганным растением столь оригинальным способом?..       Кактусоозабоченный.       Нуар свесился над лепестками, приминая их коленями и руками, и глянул вниз. Его светло-русые волосы, украшенные бусинами и связанные в узлы на затылке, чтобы не тащились по полу, а лишь доставали до середины спины, свесились через плечо. На фоне чуть смуглой кожи они казались почти песочными.       – Тебя так учили здороваться с хозяевами чужих домов? – возмущённо спросил Нуар. Голос его все ещё звучал немного сипло.       Приземлившись на бортик горшка, зеленоволосый поднял лицо, наконец-то прямо посмотрев на «хозяина». Его можно было назвать симпатичным – курносый носик, большие глаза в ореоле шикарных ресниц, полные капризные губы. Вот только Нуар терпеть не мог подобный типаж фей – уж больно изнеженные и противные они были.       Вот и этот – скривился, словно увидел пупырчатую лягушку или одну из тех мерзких черепах, которых каракатица держала в соседней комнате в большой стеклянной чашке. И легонько пожал плечами:       – Ты тут, что ли, хозяин? Ха! – мелодичный, красивый голос был насыщен здоровым скептицизмом. – На дикаря похож больше, чумазого. Чего привязался?       – А чего ты тут деловой такой?       – А чего ты меня пальцами грязными хватаешь?       – А чего ты внимания не обращаешь?!       – А мало ли чего ты вокруг кружишь! Больной, может, а? Мне-то откуда знать!       – Это ты больной со своим кактусом! – возмутился Нуар. – Кактусофил!       – Эй, у меня имя есть, между прочим, сам ты это… Филя. Меня зовут Шушо. И это – не просто кактус, а священное растение защиты и спасения, пришедшее мне на помощь в трудную минуту, – назидательно поправил Шушо. – И не какому-то дикарю с дурными манерами и в чудовищных тряпках меня в этом укорять, понял?!       – Это я-то дикарь в тряпках?! Да ещё и чудовищных?! – возмутился Нуар. – Ты вообще почти голый, размалёванный, как яйцо весной!       – Это мой природный окрас, деревенщина городская!       – Ага, а я – шмель с клумбы, рассказывай. Чего припёрся сюда вообще?       – А что, нельзя?       – Это мой дом.       – И что?       – Я здесь главный.       – И что? – казалось, не-разукрашенный фей испытывал терпение Нуара, насмешливо щуря мерцающие глаза и уперев руки в бока.       – Я тебя не звал? Не звал. Вот и вали отсюда.       – Не хочу, не буду и не собираюсь. И вообще, иди в дупло мёртвого дерева, – с достоинством ответил фей и, посчитав диалог законченным, взлетел в воздух.       Возмущённо проводив его взглядом, Нуар взвыл, когда понял, что вторженец летит прямо к кексикам. Сладким, восхитительным кексикам, принадлежащим одному Нуару и – совсем чуть-чуть – двуногой человеческой каракатице, их испёкшей. Вероятно, фея соблазнил-таки шоколадный запах. Или он был просто голодным.       С другой стороны, какой смысл это вообще имеет?       Он не имел права касаться кексиков даже кончиками зубов!