Июньские мальчики

Госпожа Юми была на редкость доброй: она никогда не орала ни на кого и никого не била, чтоб сорвать злость, а не потому что действительно провинился. Да и колотила она вполсилы, безо всякого удовольствия и чисто с воспитательной целью. Госпожа Юми была на редкость умной, иначе кто позволил бы ей вести счета и заниматься еще кучей дел приюта? Говорят, ее вообще родила дочь какого-то элитника, нагуляла с пэтом, а потом, ясное дело, сюда и подкинула. Это, конечно, было сказкой вроде той же Черной Тени в подвале или Прозрачной Элли в бассейне, но ведь и бассейн отчего-то закрыт уже лет тридцать! И в тот подвал в одиночку никто из взрослых не ходит! И госпожа Юми отчего-то всегда умеет выгодно договориться с любыми элитниками… Не могла договориться она только с одним-единственным гуманоидом, правда, стоившим десятка других. Звали его… никуда его не звали, он сам везде приходил, отзывался на Чернушку, но вообще в приюте гораздо чаще к нему применялось Бешеный Гаденыш. "Застрелят тебя, дождешься, в первой же канаве сдохнешь!" – вот как единодушно озвучивали его будущее все воспитатели. Чернушка был хорошеньким, но здесь не осталось уже никого, кто бы купился на его глаза в пол-лица, умильную улыбку и кудряшки ниже плеч. Кто еще мог похвастаться в пять лет пребыванием в карцере? Этот мог. И более – хвастался ведь! Недаром госпожа Юми говорила, что в день, когда это маленькое чудовище выпустится во взрослую жизнь, то она купит себе литр коньяка и уйдет в загул. На это Гаденыш только поинтересовался, не будет ли все похоже на ее ежесубботнюю инспекцию запасов кулинарного шерри в учительской кухне. Неудивительно, что с ровесниками Чернушке тусоваться было совсем не интересно – ими можно было лишь помыкать; он предпочитал взрослые компании, а уж Рыжего сразу заприметил себе в приятели. С Рыжим Чернушка не ссорился даже в шутку, и более того – активно набивался в помощники во всех делишках, что сулили разжиться бедным безродным сиротками парой-тройкой кредитов на карманные расходы. Делишки у Рыжего в большинстве своем были сомнительные, так что малявка чувствовал себя как рыба в воде… Неудивительно, что торговать контрафактным мороженым он ввязался буквально в первых рядах! Ясон Минк по прозванию Чмо Очкастое (или Кобра Очкастая) был, несомненно, карой Юпитеровой и проклятием, посланным на головы педсостава и самих однокашников-элитников за какие-то страшные провинности. Наглый, горластый, абсолютно не признающий каких-либо авторитетов, обжора и сквернослов, он ухитрялся едва ли не играючи обходить любые запреты – и любые возможности подтвердить его соучастие в содеянном. Камеры отключались или оказывались неисправны, микрофоны глохли, преподаватель в тот самый момент мог просто отвернуться… Но все знали, что если слышен задорный пятистопный мат – это что-то не ладится у Минка, если кому-то на голову приземляется пакет с чернилами – значит, Минк на что-то обижен, а если нашел свои прибереженные с завтрака булочку или шоколадку в виде микрофрагментов – то Ясон побывал и здесь, и благодарите Юпитер, что не оставил взамен что-то сильно неприятное. Пожалуй, только биолог и генетик Рауль Эм удостоился некого покровительства Ясона, и то потому, что им не за что пока было конкурировать плюс в пику тем, кто недолюбливал в общем-то безобидного зануду Ботаника – за излишнюю правильность. К Минку было не подкопаться – гадить исподтишка Ясон умел в совершенстве, и с еще большим совершенством – вовремя принять вид скучающий и благонравный. Так, что виноватым тотчас становился кто-то другой. Ясону Минку пророчили великое будущее на политическом поприще. К другим талантам Ясона можно было отнести умение договариваться с нужными людьми – именно потому он, первым заприметив красноволосого мальчика-торговца, отиравшегося вблизи академии, быстро сообразил, что дружить им надо. Долго и выгодно. И так оно и было – выгодно и весело. В Академию рекой текли всех сортов сигареты и то, что деликатно называлось курительными смесями, выпивка (иную Ясон Минк сам не решался пробовать!) всех мастей и жратва, которую здесь не подавали по причине явной или скрытой ее токсичности… Рекой лились в карманы деловых людей и дзинкотаев кредиты, сделки заключались одна за одной… А потом пришла летняя жара, когда спрос упал практически на все, и только на прохладительные напитки и мороженое подскочил до небес… А Ясона – предали! Ну как, почти предали и сами того не подозревая, единственные, кому он, скажем, почти доверял в этом жестоком мире! Надо сказать, что помимо прочего Ясон был жутким собственником, недаром когда-то он очень долго ограничивал свой лексикон словом "Мое!", иногда разбавляя его "Отдай!" – и вот, на его дружбу так вероломно посягнули сами же друзья. Они стояли возле дыры в заборе и – о, Юпитер! – вполне себе мирно, явно не в первый раз, беседовали. - …и прицепился, сволочь, ну куда мне его девать… - Не страшно, Катце, - проклятие, оказывается, Рауль Эм умел улыбаться! А еще он рукой без перчатки осторожно дотрагивался до плеча Рыжего. – Ну, при условии, что Боливар увезет и троих. Соберу пока корзинку, пошарюсь в кухне и совру, что до вечера хочу почитать на воздухе и чтоб меня никто не беспокоил… Раскаленный воздух почти не колыхался над головами. - И куда это ты собрался? – мрачно поинтересовался Ясон. - На море, - наябедничал какой-то сильно мелкий монгрельский детеныш, ошивающийся здесь же. – А ты кто? Ты - принцесса? Так Ясона еще никто не обзывал. А уж что оба подопечных едва не сорвались в непристойный хохот… - Ну или Принц… А я – Гаденыш Рики или Чернушка Рики. Замурзанный детеныш деловито протянул грязную пятерню для пожатия. - Не бойся, чесотка уже прошла, - доверительно сообщил он. – Мы ща мороженое продадим и купаться поедем… - А я?! – взвыл Ясон. Душный солнечный жар стрекотал на всю округу голосами кузнечиков, и во рту сразу как-то стало солоно от пота и обиды. - Не возьмут, - посочувствовал Чернушка. – На ихний скутер ты не влезешь, а еще одного спереть негде. Ты такой хорошенький! - Ты тоже. А спереть - сейчас попробую. - Принцесса… Принц, я с тобой! - Рики, Гаденыш, куда? Но поганец уже вприпрыжку рванул вслед за элитником. Уже и мороженое успело закончиться в обоих холодильниках, и местный мохито из синих кактусов, и оба блока с сигаретами перекочевали к радостным старшекурсникам, и солнце успело всползти совсем высоко, и даже Рауль успел вернуться с корзинкой для пикника ("Задержался: торопился так, что забыл учебники, которые вроде бы хотел читать, пришлось вернуться"…), а от этих… "подельников" – ни ответа, ни привета. Только в конце концов пришедшее на комм сообщение: "Поезжайте, нагоним". Скутер у Катце был старенький, и стрекотал на подъемах, будто гигантский кузнечик, а еще у него было жесткое сиденье, мстительно пинавшее под зад на каждом пригорке, а по голым ногам хлестало горячим воздухом. А еще, чтоб не свалиться, нужно было крепко-крепко держаться за Катце, едва не утыкаясь носом в красный затылок, прижимаясь к горячей спине и потрепанной футболке – неправильно и негигиенично, и там, где, наверно, живет душа, хорошо и тревожно начинает сжиматься какой-то комок. А под горой, совсем близко, распахивает свои синие объятия огромное, не слишком чистое, пахнущее прелыми водорослями море. Уже на берегу Рауль запоздало понимает, что это совсем не душа радовалась от обжиманий с Рыжим, и даже не торопится в воду, лишь бы не обнаружить своего недостойного поведения. Катце возвращается – мокрый, оставляя быстроиспаряющиеся следы на плоских камнях: - Эй, ну ты чего? Эй, элитник… Ну… - Уйди, пожалуйста! - Я че, не так что сказал?.. От горького стыда краснеют лицо и уши: - Уйди! - Эй… ну… и ты этого, что ли, стесняешься? Элитник, блин. И Катце с хохотом потащил Рауля в воду. Они плавали долго, демонстративно не глядя друг на друга и пристально разглядывая исподтишка – насколько солнечная рябь и зеленоватые волны позволяли рассмотреть, хотя, собственно, рассматривать было особо нечего. Две в разной степени облезло-загорелых голенастых тушки. - Эй, элитник, ты что испугался-то? Так со всеми бывает. Ну, со взрослыми. - Спасибо, утешил. Потом они валялись на солнышке и ласковом летнем ветру, привычно рядом и рука Рыжего ласково накрывала руку Рауля. Они болтали обо всякой ерунде вроде уроков и о том, что за древние развалины тут частично уходят под воду и что за цивилизация обитала на Амои до людей, и планируют, что надо будет забраться в полуразрушенный храм – там можно заплыть со стороны бухты… Поле непаханое для исследований! А потом Рыжий потянулся убрать какую-то водоросль с волос своего элитника – и как-то сразу им двоим одновременно захотелось целоваться. По-взрослому, хотя получилось не очень: мокро и солено от моря – скорее уж смешно. - Мне не видно, Принц! – зашипели со стороны скал. – Пусти, придурок! - И нечего тут смотреть, тут личная жизнь! - Я тоже хочу личную жизнь! Ты еще драться, жадина?! - Нас спалили, - первым начал смеяться Рауль. - Никакой личной жизни! - Знаю я, какая у них личная жизнь: спрятались тут и жрут втихушку! Из-за камней выбрался Чернушка, следом за ним – Ясон Минк. - А мы байк угнали, прямо с гаража у охраны на виду! – немедленно похвастался мелкий. - Не угнали, а взяли во временное пользование путем подкупа и шантажа, - поправил свои очки Минк. – С людьми вообще легко договориться, если знать, на что давить. - Ну ты… Принц! Остынь немного… Оба, элитник и монгрел, переглянувшись, начали подкрадываться к Ясону, облаченному в белоснежный прогулочный костюм. - Эй, придурки, вы че собрались? Пустите, сволочи! Раскачать за руки-за ноги и зашвырнуть в воду получилось не очень, потому что элитник отчаянно сопротивлялся. - И меня, и меня теперь! – радовался на берегу Чернушка. - Все меня ненавидят! – отплевывался от соленой воды Минк. – Хоть бы раздеться дали, уроды, как мне теперь обратно с мокрой жопой ехать… - Я тебя люблю, Принц! – радовался бестолковый Чернушка. – А теперь меня тоже кидайте!