Тень Луны, Душа Клинка

      Мерный гул старой лампы дневного света и вьющийся вокруг неё рой мошкары... Картинка, осточертевшая до демонов в глазах. С другой стороны, хоть какое-то разнообразие на фоне практически пустой палаты, где кроме кровати и стойки с капельницей больше нет ничего. Не считать же за мебель трещины на старой белой краске, в которую некогда была выкрашена комнатушка в пять квадратных метров общей площади. Ах да, как я могла забыть про дверь? Мне до "эпичности" Булгакова конечно далеко, так что дверь удостоится всего нескольких эпитетов: старая, рассохшаяся и не крашенная. Окна я не вижу, сил нет приподняться на кровати и посмотреть. А еще запах. Дезраствор, спирт и фенол. За полгода уже притерпелась, хотя поначалу было жутко. Восьмилетняя девочка в больнице себя чувствует неуютно по умолчанию.       Кто сказал, что акселерация благо? Только не тогда, когда вызвана целым комплектом психосоматических заболеваний. Что сказать, не повезло. Хотя, как тут посмотреть. Если бы не Верочка, я бы точно свихнулась. Странная девушка, мечтающая стать танатологом, и угодившая на "практику" в отделение для безнадежных, не иначе как для укрепления мотивации и силы духа. Собеседницей она оказалась своеобразной. После неуклюжей попытки прочитать сказку прикованной к постели девочке, мне то есть, она с какой-то радости начала цитировать по памяти какой-то медицинский справочник. И пошло поехало. Странноватая медсестра нашла верного и благодарного слушателя, а я источник знаний и впечатлений. С той поры так и повелось, что через день, вот уже полгода, вместо сказок мне читали различные учебники, посвящённые естественно будущей профессии Верочки. Чего там только не было. И кое-что из фармакологии, и анатомия, и атлас посмертных патологий... Мне, наконец, удалось побороть информационный голод, постоянные головные боли начали проходить. Но не все так было хорошо. Взамен все больше отнимались ноги, пока несколько недель назад я не перестала их чувствовать. Мелочь, как по мне, все равно ничего особо не поменялось, разве что источников боли стало поменьше.       … Школа Пути Хона напоминала гибрид комплекса старого синтоисткого храма и храма Шаолинь, почему-то «утопленный» в скалу. Су Джун привели в эту школу, когда ей было четыре года, ровно семь лет назад. В какой-то мере, сегодня она отмечала день рожденья новой жизни, вдали от бесконечных рисовых полей и убогих деревушек… Вдали от пепелища старого дома. Она плохо помнила тот период времени, запомнился на всю жизнь только предсмертный крик отца, закрывший Су от стрелы кого-то из разбойников, грабивших старательскую деревню, расположенную на окраинах одной из долин Диковинного Леса. Мелкая речушка, не годящаяся для орошения бескрайних рисовых полей, но оказавшаяся золотоносной. Не смотря на более чем приличную охрану, деревня неоднократно подвергалась набегам различных мелких и не очень шаек, но сил стражи как правило хватало. Стражи Бамбуковой деревни, хотя какой деревни, вполне себе городка, всегда отличалась хорошей выучкой, вполне достойной императорской гвардии, но против полувоенной банды Черных Драконов, они ничего сделать не смогли. Пятикратное преимущество нападавших не давало никаких шансов защитникам. Су Джун, единственную выжившею, принес в Школу До Чеон Пунг, лидер армии бдительности и фактический глава Стражи Бамбуковой деревни. Человеком он был известным, о котором рассказывали сказки детям, ставя в пример. Старый учитель принял новую ученицу так, как будто знал о ее приходе. Вполне возможно, так оно и было. У девочки довольно быстро проявился настоящий талант Мастера Тени, а за привычку больше молчать получила прозвище Тихоня. По словам учителя Хонг Сок Гына, основателя школы, Су вполне могла стать лучшим Мастером Тени, вышедшим из стен школы. Девушке было все равно. Ее не интересовала слава, только покой, даруемый стенами нового дома…       Сны. Они пришли через полгода, после моего появления в больнице. Яркие, наполненные эмоциями... И знаниями. Огромный, пусть и фрагментарный пласт знаний. Развитие духа и тела, внутренняя энергия, боевые искусства... И чужая жизнь, наполненная болью, потерями и бессмысленной местью. Совершенно чужой мир, чужые обычаи, чужое общество, чужой язык. Все чужое, но логичное, не пересекающиеся с моими знаниями, слишком подробное для простой фантазии, потому и не могущее быть бредом воспаленного разума, слишком много деталей, слишком подробно. А когда стали получаться простейшие упражнения на концентрацию… Все изменилось.       Мою жизнь можно разделить на несколько периодов. От рождения и до первого слова, от первого слова до первого вопроса, от первого вопроса до первого приступа, от первого приступа до палаты для безнадежных. Скорее всего, следующим был бы отрезок жизни, и значился как "от палаты до смерти". Но тут вмешалась сначала Верочка, потом мои же сны-видения. Мне просто захотелось жить. Ушла апатия и безразличие, до меня как до жирафа дошло, что пусть я и валяюсь пластом, с трудом шевеля руками и головой, но вот думать и размышлять мне ничего не мешает. Пусть я ментально старше своих реальных лет раза в два, но в условиях информационного вакуума оставалась больше ребёнком. Вера после первой и последней попытки прочитать мне сказку, просто "расцвела". Ушло нарочитое и слишком наносное и фальшивое сюсюканье, на его место пришли такие качества как язвительность и прямота. По моей истории болезни она прошлась с особым смаком, подробно объяснив, что сия абракадабра значит и каковы мои перспективы, точнее их отсутствие. Неверно с мозгами у меня таки проблемы, ведь слушая её мне становилось весело. А ещё откуда-то появилось чувство азарта. Совершенно дикое и детское желание не сдохнуть, и стать на ноги просто назло всем тем умникам, которые прочили мне кончину в муках года через два. Вера только саркастически заметила, что такой исход маловероятен, но в моём случае возможен. Цитируя её слова: "С таким отношением к собственной смерти только и выживают, ибо более наплевательского отношения к собственному диагнозу за последние пару лет она не видела".       С тех пор прошло уже два года, а смертушка моя отодвигалась все дальше и дальше. Но обо всем по порядку. Первый мой прорыв наметился спустя месяц. Основа основ самопознания - медитация. Казалось бы, что тут сложного? Сложностей вагон, прицеп и маленькая тележка. Известное по фильмам и художественной литературе "Очистки своё сознание, не думай ни о чем(о белой обезьяне, ага)" обыкновенная профанация. Человек не может не думать в принципе, даже на стадии глубокого сна в черепушке бродят мысли. Медитация призвана в первую очередь для обретения контроля над мыслями, на более продвинутой стадии контроля над глубинными процессами мышления, вплоть до подсознания. Самая простая форма медитации - сосредоточение над конкретным предметом, в основном самым простым и известным, вроде коробка спичек. Первый шаг состоит в том, чтобы представить себе конкретных коробку так, как будто она лежит на прозрачном столе, а вы смотреть на неё с любого непрямого ракурса, сверху и с боку, снизу и с боку, как угодно. Самая большая сложность воспроизвести в сознании сначала все надписи, не имея при этом самой коробки в виде натуры. Дальше - больше. Необходимо воспроизвести все нюансы, вроде принятого уголка, потертостей на черкаче, текстуру бумаги и прочие детали. Ну и финальный аккорд, вы должны представить себе произвольное вращение коробки так, чтобы не терялась геометрия. Вроде просто, но только на первый взгляд. Образ будет расплываться с первых же этапов, на последнем возникнет настойчивое желание "убитсо ап стену". Но если вы освоили этот прием, то дальше вам будет уже проще. В конечном итоге, человек сможет "проектировать" собственные сны от и до. А вот остальное... Остальное уже из разряда суицида. Медитации всего лишь прелюдия к новому этапу развития - пробуждению и распечатыванию источника Ци. Если упростить, то это процесс, когда ты умираешь, а потом заставляешь сердце биться вновь, самостоятельно, причём смерть должна быть или голодной или от жажды. Миленько правда? Довести себя до смерти самым мучительным образом, удерживая себя в сознании, только для того, чтобы накопившаяся за жизнь Ци выплеснулась в момент смерти, распечатывая источник и сосредоточение, и следующий момент на волне этого всплеска запустить организм принудительно. В теории, всплеска Ци хватит чтобы восстановить организм до самого оптимального состояния, возможного для конкретного человека. Проще говоря, для меня эта авантюра шанс встать на ноги и избавится от всех болячек, кроме разве что тараканов в голове. В моём состоянии сдохнуть от голода вопрос двух дней максимум, внутривенное питание, что уж тут сказать. Осталось только уговорить Верочку проторчать возле моей тушки эти самые два дня, создавая видимость ухода и заботы. Сам факт самоубийств ценного эксперимента её точно не удивит, но вот провести три дня подряд в отделении для безнадежных ей точно не захочется, у неё практика в морге. Чудак-человек, ей общество трупов ближе, чем нормальное общение. О, а ведь на этом можно и сыграть, девушка она азартная в некоторой мере, можно и простимулировать.       - Нет, нет и ещё раз нет! - категорично отказалась Вера, уперев руки в боки и нависая над моим бренным тельцем.       - Вер, ну будет тебе! В конце концов, трупы не убегут от тебя никуда. Я кстати тоже, причём в обоих видах. Ну что тебе стоит а? - канючила я как маленькая девочка... Коей и было по сути.       - Оля, ну не могу я! Там такой мужчина... - мечтательно протянула Верка.       - Тетенька, да вы никак некрофилией балуетесь, - невинным тоном заявила я.       - Тьфу на тебя, мелкая язва. Научила на свою голову. Там трупик бомжа какого-то с полным комплектом болячек от цирроза до гепатита. Там исследований на диссертацию хватит! - воодушевленно, с придыханием, мечтательно улыбаясь поведала она.       - А давай заключим сделку, - голосом змея-искусителя поинтересовалась я, - На меня же все забили? - Вера кивнула, - Вот, после завтра принесешь диктофон, запишешь последнюю волю сиротинушки, меня то бишь, где я отдаю свою безвременно почившую тушку в твои заботливые лапки ну совершенно безвозмездно. Естественно если помру в процессе. Представь себе, какую диссертацию ты сможешь написать по Моему трупику!       - А если не помрешь? - заблестели у неё глаза.       - Ты меня удочеришь! - нахально заулыбалась я.       - Чего... Хотя, что-то в этом есть. Ты же все равно отказница? - я только кивнула, - Ладно, шантажистка, я подумаю, - милостиво покивали мне.       - Вот и ладушки, я в надежных руках, - фыркнула я, едва удерживая болезненный стон. Бравада, она такая бравада, а то, что от боли уже начало сводить все нутро, так это мелочи.       Ничего больше не говоря, Вера вынудила откуда-то из многочисленных складок халата ампулу с обезболивающим и упакованный кубиковый шприц. Все как обычно. То, что долгие разговоры вызывают приступы боли она узнала после третьей или четвёртой беседы, когда обратила внимание на расширенный практически во всю радужку зрачок и мелкие судороги по верхней половине тела. С той поры и вкалывает мне обезболивающее после любого разговора, продлившегося больше десяти минут. Без слов и пояснений, без жалости и толики презрения в глазах, за что я искренне ей благодарна. Вспоминая первых трёх медсестер и лечащего врача, от которых я насмотрелась и на первое и на второе, Вера, с её чёрным юмором и полным отсутствием такта смотрится просто как образец для подражания. В общем-то, это довольно сильно соответствует действительности. Она родилась и выросла в семье потомственных врачей, большая часть которых как раз были или танатологами или хирургами. Отсюда ну очень своеобразный взгляд на жизнь и довольно специфический юмор. В какой-то мере, она обратила меня в свою "веру", потому я и решила идти ва-банк. Либо я умру, либо намертво привяжусь к единственному человеку, которому есть до меня дело. Такие вот пироги с котятами.       Оставшееся до часа Х время я провела в медитации, призванной максимально ограничить отток Ци. Пусть я не могу управлять внутренней энергией напрямую, но ограничения тока вполне мне по силам. Уж лучше я слегка перестрахуюсь, чем в последствии бездарно помру. Пусть мой эксперимент со стороны выглядеть как попытка самоубиться, но я уже успела почувствовать пока ещё привкус жизни, а хочется вкуса, полного вздоха, вспомнить, какого это ходить на собственных ногах, вкус пищи и ощущение солнца на лице. В конце-концов, мне хочется просто побегать по округе, и не выслушивать при этом нравоучения от родителей. Родители, мда. Успешные, в общем-то, люди, не сказать что плохие, но... Они гордились ребёнком вундеркиндом. Пока этот ребёнок не попал в больницу со страшным диагнозом. Месяц они ещё держались, потом просто махнули рукой. У них был второй ребёнок, зачем им фактический труп? Написали отказ и были таковы. Что же, если выживу, хочу посмотреть им в глаза, когда они прибегут возвращать "в семью" брошенную, как ненужного котёнка меня. А они прибегут, в этом я уверена. Вот только будет поздно. Вера подготовит все необходимые документы за неполные сутки, благо её дед знает многих серьёзных людей нашего города, некоторые даже жизнями ему обязаны. Оформят бумажки задним числом и все дела. Ага, окажется, что Верочка уже год как моя приёмная мать, а мои бывшие пусть идут лесом. И мне очень хочется посмотреть на их лица в тот момент, когда она не стесняясь в выражениях объяснит им всю глубину их умственной ущербности, тыча в лицо теми самыми бумажками. Совершенно мелочные желания, где-то даже глупые, детские, но и я далеко не взрослый человек, некоторая детскость мне не чужда, как и желание удовлетворить сиюминутный каприз. Хах, а ведь забавно получится. Если все удастся, то пробуждение произойдёт как раз на мой день рождения. Ага, "Лучший мой подарочек это ты!", цитируя одного эпического волка-неудачника.