Глеб Бейбарсов и сложности личной жизни

Поняв, что речь идет о чем-то чудовищно важном, определяющем, Ванька метнулся к ним с явным намерением вцепиться в Бейбарсова. Продолжая смотреть на нее, Глеб сделал быстрое движение рукой, и их с Таней отгородила прозрачная мерцающая стена. Ванька налетел на нее грудью и застыл. Пуппер тоже подбежал к прозрачной стене, но в отличие от Ваньки не бросался на нее, а просто мученически наблюдал. Таня поднесла локон к лицу и на всякий случай коснулась его перстнем, хотя не исключала, что магия сработает и без этого. Локон сворачивался, точно от жара, втягивался в небытие. Терпение его иссякало. — Я! Или я убью их! — снова крикнул Глеб. В этот миг он был страшен, как Вий. Казалось, сила множества мертвецов поднялась в нем. ТГ и Локон Афродиты.  — Господи, да убивай! Всех убивай, проще станет! — нервы Тани не выдержали, и она пошла в разнос: — Бейбарсов, ты истеричка! Раз некромаг — так все можно, думаешь? Бери Пуппера под руку и отстаньте от меня уже оба! И Зализину с собой прихватите, чтоб вам неладно всем было! Хватит делать из меня камень преткновения! Я достаточно уже в этой жизни помучалась, чтобы хоть немного времени пожить спокойно — без всяких судьбоносных происшествий! И девушка швырнула Локон Глебу под ноги. От неожиданности Бейбарсов аж магический барьер уронил. Таня схватила за рукав офигевшего Ваньку и стремительно вышла, оставив Глеба и Пуппера наедине. Локон Афродиты вспыхнул и рассыпался золотой пылью. Где-то на заднем плане послышался звук волшебного мерцания — кто-то из магфордцев любил смотреть диснеевские мультики на полной громкости. Гурий поднял на Глеба щенячьи глаза.  — Господин Душикотиков… Глеба передернуло. Все эти эксперименты с его фамилией вызывали желание устроить парад свежеубиенных зомби, созданных непосредственно из самих экспериментаторов. Однако поднимать перстень на Пуппера было как-то неправильно. Слишком доверчиво смотрел Гурий на некромага. Он же ни защищаться не будет, ни убегать. Так и будет стоять, хлопая ресницами и смотреть на Глеба, как на… Послышался топот, и в коридор влетела запыхавшаяся Лиза Зализина. Она вперила горящий страстью взор сначала в Глеба, а потом в Пуппера. Нерастраченной любви у Зализиной было много и хватило бы на обоих. Парни, не сговариваясь, развернулись и чесанули по коридору. Зализина неслась следом, изрыгая обещания типа «долго и счастливо» и суля семейные блага сразу обоим… Гурий ориентировался в геометрии коридоров Магфорда гораздо лучше Глеба. Поэтому, как только Зализина отстала на два поворота, он нырнул в какую-то кладовку, утянув некромага за собой. В тесной, метр на метр, кладовке обретались тренировочные метлы для первокурсников — несуразные сучковатые подметалки. В них и припечаталась носом звезда драконбола. А следом, на одной силе инерции влетел Бейбарсов. Метлы вздрогнули, жалобно треща. Хлопнула дверь. Послышался хруст очков.  — Осторожнее!  — Замолчи немедленно, мальчик-которого-отшили! — прошипел Глеб, зажав Пупперу рот ладонью. — Ты хочешь, чтобы мы оба попали под эту электричку семейной жизни? — кладовка прямо-таки отсекла всю его чопорность и «выканья».  — Никто не умеет варить кисель лучше меня! Ну я же идеальная жена! Одумайтесь — вы от своего счастья бежите! — пронеслась мимо кладовки Лиза. Вторя ей, завыла трехголовая чихуахуа на заднем дворе Магфорда. Ей тоже было одиноко, и она тоже была влюблена, хоть и прозаичнее Лизон — всего лишь в чучело белой совы в магфордском музее. Замычал и завозился Гурий. Перед собой он не чувствовал ничего, кроме бесконечных корявых деревяшек. Зато сзади всем телом чувствовал Глеба. И не сказать, чтобы это было неприятно. Скорее волнующе. Чувствовать, как некромаг прерывисто дышал ему в шею. Чувствовать тяжесть его тела. Чувствовать, как подгибаются колени и кружится голова… Глеб же, в отличие от Пуппера, прекрасно осознал свое состояние. И отчаянно пытался не воспользоваться ситуацией. Разумом он понимал, что насиловать полудохлого Пуппера в кладовке с метлами — это явно не то, о чем он мечтал всю жизнь. Выждав немного и убедившись, что ни Зализиной, ни еще каких-нибудь любопытных личностей на горизонте не наблюдается, Бейбарсов вытащил тельце Пуппера из кладовки. Поставил более-менее вертикально. Поправил очки и пригладил взъерошенные темные волосы. Отошел, любуясь результатом — выглядит почти так же, как до знакомства с метлами.  — До встречи, мальчик-который-любит-драконбол. — похлопал он Гурия по плечу и поспешил убраться от него подальше. Во избежание. Это совсем не то же самое, как с Таней. Ее Глеб хотел сделать своей. Чтобы она — одна из лучших, самая неприступная — принадлежала только ему. Не любовь даже, а какое-то извращенное чувство собственничества. Даже целуя ее, целуя насильно, он чувствовал какое-то превосходство, тешащее его гордость и эго. Но вжимая Гурия в метлы, Глеб пробудил в себе не превосходство и не собственничество. Что-то нежное и умиротворяющее зародилось в его подточенной некромагией, словно яблоко червем, душе. А вот Пуппер так глубоко не копал. Как только он пришел в себя и стал мыслить адекватно, никакого Глеба рядом и в помине уже не было. Гурий пожал плечами и сделал в голове заметочку «Полистать журналы по психологии поведения полов». Журналы и так были зачитаны до дыр в самый первый период увлечения Таней, но ведь Глеб не девушка, и эту крепость покорять следует по-другому. «Простому парню» Гурию было поровну на пол избранника, но журналы по психологии он уважал. Светлый образ Татьяны Гроттер был затерт в умах двух молодых людей. Впрочем, сама Таня нисколько этому не опечалилась. Где-то на изнанке миров богиня Афродита обеспокоенно покрутила перед глазами кончик золотистой косы.  — Опять секутся, зараза! Снова стричься придется! Богиня любви страдальчески закатила глаза и прилегла на софу. Вокруг запорхали купидончики, обмениваясь конфетами и докладывая богине последние новости. Она вздыхала и кидала в них виноградом.  — Что там с моим локоном опять? Какая еще Гроттер? Какие парни? Что с ними делать? Да все равно, пусть хоть насовсем друг в друга влюбятся! Эй ты, в зелененьких семейниках, слетай до Афины. Хоть будет, с кем потрещать. Достали ваши смертные, сил никаких нет!